Думать не будем пока ни о чем (СИ) - Субботина Айя

И ведь, сука, не в сраном телефоне было дело.

Когда будильник замолкает, до меня доходит, что в моем холостяцком логове в половине седьмого утра пахнет вкусным завтраком.

Да блин, когда она встать успела, что я не услышал? Я же чутко сплю, каждый шорох слышу.

Душ, наспех высушить волосы полотенцем, одеться в стиле «да пошли вы на хер со своими костюмами».

На кухне Очкарик явно в своей стихии: как мышь с пропеллером в известном месте. Тихо, быстро, шустро. В беспроводных наушниках и явно не замечает моего присутствия, поэтому я прижимаюсь плечом к дверному косяку и даю себе полминуты за ней понаблюдать.

Забавная — это, пожалуй, то слово, которое бы стоило придумать именно для нее. Со сползшей на бок заколкой, в толстых домашних носках, в еще одном комбинезоне — толще того, в котором спала, с капюшоном и двумя помпонами, которые болтаются в районе живота. И уже освоилась: помнит, где посуда, где капсулы для кофеварки, ножи.

Вот как к ней подойти, чтобы без неожиданности и без сердечного приступа?

Не получается — Очкарик поворачивается, секунду смотрит на меня и издает такой звук… Как будто сдулся шарик. Быстро выдергивает наушники, снова краснеет и моментально, не дав мне и рта открыть, сует в руки чашку с кофе.

— Доброе утро, Антон. Я… вроде все успела.

На столе запеканка, высокий омлет и разрезанный на две части — большую и меньшую — стейк. Большая в моей тарелке, вместе с гренками и овощами.

Последний раз такие завтраки у меня были, когда я ходил в школу и жил с родителями.

— Доброе утро, малыш. — Обнимаю ее одной рукой, притягиваю к себе, чтобы уткнулась носом в плечо. Странно, вчера дрочил перед ней, но с поцелуями мы оба точно не торопимся. — Можно я все это сфоткаю и покажу мужикам на работе? Мне ни хрена не поверят на слово, если скажу.

— А я еще и рубашку постирала, — уже хвастается она, явно воспрянув духом.

— Ты моя умница. — Чмокаю ее в макушку и плюхаюсь на стул.

Жаль, что всем этим изобилием наслаждаться долго не получится.

На завтрак только десять минут. Знал бы, что так будет — пожертвовал бы сном, ей-богу.

Гром гремит ровно через минуту.

Точнее. Не гром, а грохот кулаками в дверь в унисон к заливистому собачьему лаю.

Чужих бы собаки не подпустили.

Чужой бы не зашел на территорию, потому что я совершенно точно закрыл ворота.

Блядь.

Глава девятнадцатая: Антон

— Что-то случилось? — перепугано округляет глаза Очкарик, когда я бросаю вилку в тарелку, поднимаюсь и выразительно вспоминаю пару своих любимых крепких выражений.

— Это бывшая. — Нет смысла юлить, потому что раз Наташа приперлась в семь утра и явно с претензиями, она не свалит. Тем более, когда машина во дворе, и значит, я дома.

— Та самая бывшая? — Йен смотрит на часы на экране телевизора, и угадать ход ее мыслей не тяжело. — И часто она так приносит кофе из «Старбакс»? Ну или что там в корзинке у этой ебанутой Красной шапочки?

Она прикрывает рот рукой, а я все-таки ржу.

Потому что лучше и не скажешь.

Иногда мы все ругаемся, и иногда одно крепкое и русское — вместо тысячи слов.

— Прости, — торопливо, заикаясь, просит прощения Очкарик. — Просто папа — бывший военный, и у нас в доме часто были мужчины в погонах, и они любили сбросить пар. Я знаю, что ругаться плохо и…

Грохот кулаков в дверь заставляет ее зажмуриться.

— Я поднимусь наверх, — быстро вскакивает из-за стола и несется мимо меня.

Успеваю поймать ее за локоть, развернуть к себе. Некоторые вещи нужно прояснять сразу.

— Мне плевать, увидит она тебя тут или нет. Если хочешь остаться — оставайся. Обижать тебя я не дам. Но она точно сама не свалит. Скорее уж доведет собак до бешенства.

— Я просто не хочу все это видеть, — уже немого спокойнее отвечает Йен. — Не люблю скандалы. Работать после них не могу. Начинаю дрожать и искать уютный тихий угол.

Отпускаю ее и жду, пока быстро, почти вприпрыжку, поднимется на второй этаж.

Испортить мне такой завтрак.

Я пиздец, какой злой.

Настолько злой, что даже когда открываю дверь, и Наташа смотрит на меня зареванными красными глазами, у меня возникает только одно желание.

Абьюзерское.

Уебать ее этой дверью, чтобы задать траекторию в обратную сторону.

— Я же забрал у тебя ключи? — без приветствия спрашиваю я.

Наташа удивленно открывает рот, несколько секунд гипнотизирует меня взглядом, а потом прет напролом, переступая порог с видом хозяйки дома, которую не пускают на ее же территорию.

Нарочно неплотно закрываю дверь — оставляю довольно большой зазор, хоть на улице порядком сыро. Но зато пусть эта «гостья» не думает, что у нас с ней будет долгий обстоятельный разговор.

— Ключи? Это все, что ты заметил? Какие-то долбаные ключи?! — У нее довольно неприятный гнусавый голос, но когда злится — становится противно визгливым с истеричными нотками и какими-то то ли скрипами, то ли хрипами.

Поэтому ругаться с ней меня на долго никогда не хватало. Сначала тупо сваливал сам, потом начинал вопить так, что она закрывалась в комнате на полдня, а потом делала вид, что ничего не случилось и тупо игнорировала мои попытки поговорить и разобраться, чтобы подобная хрень больше не повторялась. И, в конце концов, все кончилось тем, что я послал ее на хуй, вместе с вещами. Что, впрочем, тоже превратилось в целую эпопею.

Сейчас у меня наверху милая девушка, которая не должна стать свидетельницей сцены, так что, хочешь не хочешь, а придется держать себя в руках.

— Меня интересуют только ключи, потому что, насколько я помню, забрал их у тебя.

— Долго ли дубликат сделать, — как ни в чем не бывало говорит Наташа.

Даже, блядь, не понимает, что у всего этого дерьма есть вполне определенная статья Уголовного Кодекса. И я как раз тот человек, который может ей это устроить. На весь медовый месяц хватит впечатлений.

Свой дом с нуля — не час и даже не месяц дела. Строительство я начал в начале года, и иногда оно тянулось медленно, а иногда — быстро. Наши с Наташей отношения уже были натянутыми, но я решил дать ей последний шанс, тем более, что она его чуть ли не выпросила, рассказывая, как безумно меня любит, как раскаялась, осознала, поняла и готова меняться ради нашего общего будущего. Я дал ключи, надеясь, что в этот раз она все-таки взялась за ум, и пока я мотаюсь по командировкам, будет приходить в дом чтобы по чуть-чуть, женской рукой и чутьем, наводить порядки и создавать уют.

Хрен там было.

Ее хватало только на бесконечный поток сторис в инстаграм: «Вот у нас дом, вот я в доме, вот у нас тут будет клумба, вот какой вид из окна, а когда нам с Антоном надоест загородная жизнь, мы будем возвращаться в нашу квартиру».

По факту — мой дом и мою квартиру. Потому что «своими» у нее были только ребенок, тряпки и бесконечные финансовые проблемы.

Когда мы разошлись, ключи я забрал сразу.

И даже как-то не пришло в голову, что она сделает дубликат. А ведь об этом должен был подумать в первую очередь.

Ну на хуй, надо сменить замки.

— Семь утра, счастливая невеста, ты какого… приперлась?

На языке вертится более крепкое слово, но если заведусь — все, пиздец работе. И бывшей, скорее всего, тоже.

— Он меня… — Наташа замолкает на полуслове, глядя куда-то в сторону от меня. Хмурится. — У тебя… завтрак?

Я пытаюсь отодвинуть ее плечом обратно к двери, но она тупо лезет на руки, как будто нарывается, чтобы ее схватили и пустили колобком с порога. Нервно лупит меня по рукам и тут же хватко осматривается.

На стойке для обуви — пара женских кроссовок. Хоть и черные с белыми полосками, но размер крохотный, как у Дюймовочки. А над ними — женская куртка. И в семь утра на столе королевский завтрак.

— Ты не один? — Бывшая спрашивает это с таким надрывом, как будто мы расстались вчера, и пару дней назад она не стала чужой женой. — У тебя новая баба? Где она?