Дебора Чил - Повод для разговора
— Не знаю, — сказала она.
Грейс взяла ручку, нацарапала слово «развод», затем принялась зачеркивать его толстыми, черными линиями, пока не прорвала бумагу. Тогда до нее дошло, что на самом деле она хочет, чтобы Эдди как-то наладил их отношения, чтобы он обнял ее и утешил так, как успокаивал и утешал Каролину, когда та вскрикивала и просыпалась, увидев плохой сон.
— Ты просишь меня решить немедленно? Ты не слишком торопишься?
Она закусила губу, тотчас же пожалев о своем жестком тоне. «Прости», — беззвучно прошептала она в направлении микрофона, но не смогла заставить себя произнести это слово вслух.
— Эй, скажи, что думаешь, Грейс, — предложил Эдди. Я — дерьмо, так? Но, если ты чертовски занята, да простит Господь, что столь незначительное препятствие, как наш брак, встает между тобой и проклятыми соревнованиями по верховой езде!
Прежде чем она успела ответить, «что проклятые соревнования по верховой езде» тут совершенно ни при чем, раздался резкий щелчок, затем сигнал отбоя. У нее разламывались от боли виски, когда она нажала кнопку выключения громкоговорителя. Гудки прекратились, но головная боль стала еще сильнее.
Неужели так заканчиваются все браки: градом сердитых слов, упреков и непониманием? Что теперь? Что дальше? Она уронила голову на руки и почувствовала холодную, гладкую поверхность обручального кольца, давящего на бровь, кольца, подаренного ей Эдди. Точно такое же, но более широкое, было запрятано в один из ящиков его письменного стола. Свое она носила постоянно, даже когда мыла посуду или шла плавать.
Грейс сняла кольцо и стала изучать левую руку. На пальце образовалась полоска, более бледная, чем остальная кожа. Она держала кольцо в руке и поражалась, как оно, такое маленькое и легкое, столько значило для нее? Затем она сжала его в кулаке, закрыла глаза и принялась искать в темноте ответы, но ей никак не удавалось найти их.
По другую сторону фанерной перегородки, отделяющей кабинет Грейс от остального помещения, Каролина, подняв глаза, увидела Джеми, молча манящего ее идти с ним. Ей было так грустно, что она с готовностью дала ему свою руку и позволила повести себя в другой конец конюшни.
На полпути к двери она остановилась, она не могла сделать больше ни шага от усталости. Ей хотелось, чтобы отец оказался рядом и отнес ее домой. Она была слишком застенчивой, чтобы попросить Джеми отнести ее, но он, казалось, понял, чего ей хочется. Он также знал, что им следует вести себя очень тихо. Каролина поняла по голосу мамы, как та была сердита на папу, и ей не хотелось еще больше огорчать мамочку. Надо было что-то сделать, чтобы заставить их снова полюбить друг друга. Обхватив Джеми руками за шею, она устремила взор на звездное небо и безмолвно загадала желание: «Господи, пожалуйста, не дай моим родителям развестись».
Когда Грейс добралась до дома, Эмма Рэй, свернувшись клубочком с Гувером на диване, смотрела старый фильм с Барбарой Стэнвик. Несмотря на усталость, Грейс чувствовала себя слишком взвинченной, чтобы уснуть, поэтому прошла на кухню, взяла большую миску с поп-корном и присоединилась к сестре. Но уже через несколько минут ее мысли переключились на Эдди, и вскоре она настолько углубилась в свои размышления, что даже не заметила, как Эмма бросила в нее поп-корном, желая привлечь ее внимание.
Громкий стук в дверь вывел ее из транса. Она порывисто села и бросила вопросительный взгляд на сестру. Они подумали одно и то же: «Эдди? В такой час?»
— Гувер! Тихо! — крикнула Эмма Рэй собаке, громко залаявшей, как бы в знак протеста против столь неожиданного вторжения в такой мирный вечер.
Эмма подошла к окну, всмотрелась в ночь, и страшно удивилась тому, кто стоял на крыльце.
— Это Джеми, — сказала она Грейс.
Грейс совсем не улыбалась чья-то компания, но было бы слишком грубо дать ему от ворот поворот.
— Привет, Джеми, — сказала Эмма, открывая дверь.
Джеми улыбнулся, и она неожиданно подумала, как он выглядит без джинсов и футболки.
— Грейс здесь? — спросил он.
В любом случае, он был не в ее вкусе.
— О, привет, — обратился он к Грейс. — Могу я минутку поговорить с вами?
Грейс сначала не поверила ему. Каролина должна была спать в постели. Она уложила ее несколько часов назад. Но, заглянув в комнату для гостей, она натянула свитер и торопливо отправилась с Джеми через двор к конюшне.
Когда они проскользнули в полуоткрытую дверь, Джеми жестом предложил ей следовать за ним к стойлу Опоссума. Там ее дочь лежала на устланном соломой полу, а из-под попоны, которой она укрылась, виднелись ее сапоги для верховой езды. Глаза девочки были крепко закрыты, она не шевелилась, словно мгновенно заснула. Но по дрожащим векам Грейс поняла, что та просто притворяется спящей.
— Каролина… — Она опустилась на колени рядом с дочерью, дотронулась до ее плеча. — Это я. Нам надо идти.
Последовала долгая пауза, затем послышалось:
— Нет. Я сплю.
— Пойдем, милая. Ты не можешь спать здесь, — прошептала Грейс, поглаживая дочку по щеке.
Каролина открыла глаза и покачала головой.
— Да! Нет! — сбивчиво пробормотала она. — Я не хочу спать там.
Грейс осторожно приподняла ее с пола:
— Но почему?
— Жарко, — ответила Каролина, надув губки.
— Мы уберем покрывало. Пошли. — Грейс потянула попону и попыталась поднять дочь.
Но Каролина сопротивлялась. Она скрестила руки и ноги, выгнулась и сказала:
— Там дурно пахнет.
Грейс попыталась напомнить себе, что Каролина всего лишь ребенок, которому, должно быть, кажется, будто его мир рушится. Но она устала, и ее терпению подходил конец.
— Ничего там не пахнет! Пошли сейчас же, — сердито приказала она дочери.
Каролина отказывалась сдвинуться с места. Не было смысла уговаривать ее. Грейс схватила ее за талию, умудрилась поднять на руки и понесла обратно в дом. Джеми пошел за ней.
Материнство… думала она. Грейс с легкостью взялась за эту работу по той простой причине, что всегда хотела иметь детей. Ни разу за время беременности она ни на мгновение не задумалась, что значит стать матерью.
Наверное, невозможно понять, что значит быть родителями, пока на самом деле не ощутишь ребенка на руках и не поймешь, что отныне все, что ты делаешь — каждый шаг, который ты делаешь, или решение, которое ты принимаешь, — отражается на ребенке. Можно перестать быть чьей-то женой, любовницей или подругой. Но нельзя перестать быть матерью.
Каролина стала слишком тяжелой, чтобы носить ее на руках. Она могла вести себя как взрослая, а в следующее мгновение снова становилась просто маленьким ребенком, спавшим со своим плюшевым медведем, куклами и фотографией Опоссума под подушкой. Неудивительно, что она пошла спать в его стойло. Должно быть, там она чувствовала себя в большей безопасности, чем в комнате для гостей в доме Эммы Рэй.
