Диана Килина - #Сосед
– Ты к какому фотографу ходишь? – продолжила она, пытаясь надеть на своего дёргающегося карапуза ползунки.
– Ни к какому. Я сама снимаю.
– Да? – она, кажется, искренне удивлена, – Интересно. А других нет желания поснимать?
Пожав плечами, я подняла Витьку и посадила его в эрго—рюкзак, застегнув застёжку на шее.
– Не думала об этом. А что? – честно ответила я.
– Просто у тебя здорово получается. Я тоже так хочу, думала обратиться туда же, куда и ты, – Лия улыбнулась, наконец—то справившись с одеждой своего ребёнка.
– Хочешь, поснимаю. Мне не сложно.
– Хочу, – она закивала головой, подхватила большую сумку, детёныша, и мы вдвоём пошли на выход, – А где?
– Я всё дома делаю. Я тебе сейчас скину свой адрес сообщением, подумай, когда тебе удобнее и приходите. Поболтаем и пофоткаем, – Застегнув слинго—куртку, я поправила капюшон на голове у сына и улыбнулась ей, набирая текст в телефоне, – Вот, лови.
Её мобильный прожужжал в сумке, и Лия широко улыбнулась.
– А если завтра?
– Давай завтра. Ладно, я пойду, а то Витюшке жарко. Позвони вечером, – крикнула на ходу, открывая дверь поликлиники.
– Хорошо, – услышала в ответ.
Так я начала снимать детей. Лия оказалась завсегдатаем мамского форума, и к концу сентября у меня появилась толпа желающих на фотосессии. Денег я не брала, точнее – не называла сумму, каждый оставлял столько, сколько считал нужным. Фотографировала дома, благо разных аксессуаров и мелочей у меня было в избытке, к тому же белая стена в комнате служила отличным фоном. В октябре собралось приличное портфолио и пришлось создавать отдельную страницу на фейсбуке – от желающих не было отбоя, и я просто не успевала отвечать на все сообщения.
Агата – фотограф. Смешно сказать, но… Мне это нравилось.
Я любила сына и, честно говоря, начала любить детей, когда родила. Они казались мне чем—то волшебным, таинственным, загадочным. И эту загадку хотелось запечатлеть, а потом разгадывать, изучая снимок. Именно поэтому я постоянно фотографировала Витюшку – он менялся так быстро, что толком не успевала за ним, и радовалась тому, что, хотя бы камера успевает.
Осень в этом году выдалась тёплая. Гуляла в обед с коляской, наслаждаясь сладким какао из стаканчика – недалеко от парка было кафе, куда я забегала за ароматным напитком. Гравий приятно шуршал под размеренными шагами, листва на деревьях начала желтеть – красивое время. Сын спал в коляске, а я собирала яркие листья, думая о том, что неплохо было бы поискать на рынке пару тыкв – чтобы сфотографировать Витю в соответствующем антураже, он как раз начал сидеть, и можно было бы сделать интересные кадры.
Глаза слепило солнце, я надела солнечные очки, которые всегда лежали в сумочке с памперсами и влажными салфетками. Пошла по дорожке дальше, сложив собранные листья в корзину коляски. Бросила взгляд на спортивную площадку – появилось новое лицо, раньше на турниках не видела.
Сердце пропустило пару ударов, когда спортсмен начал разминаться, поворачиваясь из стороны в сторону. Узнала знакомый профиль и застыла, не моргая. Сглотнула и быстрым шагом пошла вперёд, отвернувшись – только бы не заметил.
Карма – злая сука. Через пару минут услышала за спиной быстрые и торопливые шаги, а потом он поравнялся со мной.
– Агата? – произнёс удивлённо.
Хорошо, что козырёк опушён низко и ребёнка не видно.
– Привет, Расмус, – вяло улыбнувшись, сказала я.
– А что ты здесь делаешь? – он удивлённо вскинул бровь, и вытащил наушники, убрав их в карман толстовки, – Поздравляю, – порывисто кивнул на коляску и нахмурился.
– Живу неподалёку. Спасибо, – отчеканила я, – Вернулся из Греции? – вопрос прозвучал слишком язвительно, и мне пришлось прикрыть глаза на секунду, чтобы успокоиться.
– Да, сезон закончился. Мальчик или девочка? – не унимался он, продолжая разглядывать детский транспорт.
– Мальчик.
– Как зовут?
– Виктор.
– Сколько ему? – серьёзно спросил он.
– Полгода, – машинально ответила я и тут же прикусила язык.
Лицо зажгло – щёки покраснели. Боялась даже посмотреть в его сторону; знала, что наткнусь на задумчивый взгляд.
Расмус замолчал – надолго. Темп не сбавлял, по—прежнему шёл рядом. Тишина в буквальном смысле стала гнетущей.
Сейчас подсчитает и капец…
– Агата, – он положил руку на моё плечо и сжал его, вынуждая меня остановиться, – Что за херня? Он что, мой? – спросил полушёпотом.
Я запрокинула голову, радуясь, что глаза скрывают тёмные стёкла – не увидит в них слёзы. Выдохнула, повернулась и ответила, нагло соврав:
– Нет.
Он сверлил меня глазами, а потом резко сдёрнул мои очки и наклонился, заглядывая в лицо.
– Дубль два. Он мой?
– Нет, – соврала я снова, чуть не увереннее – лгать прямо в светлые глаза было труднее.
– Кто отец? – Расмус усмехнулся, – Костя? – самодовольна улыбка расплылась по его лицу – загоняет в угол.
Не нужно быть великим математиком, чтобы посчитать сроки беременности и понять, что я не могла залететь на Крите. Моя легенда рушилась как карточный домик под его пристальным взглядом, и я устало покачала головой, а потом тихо сказала:
– Расмус, мы расстались. Просто забудь, и…
– Хрен тебе, я теперь забуду, – он повысил голос, – Говори правду.
– Тише, разбудишь, – шикнула я, покосившись на коляску и по инерции начав качать её рукой, – Здесь не время и не место.
– Назови время и место, – отрезал он, прищурившись.
– Мне надо подумать, – попыталась отвертеться я.
– Агата, – прорычал Расмус.
– Я тебе позвоню, – я выхватила у него их руки свои солнечные очки, надела их и вяло улыбнулась, – У меня много работы и времени не так много, так что…
– Я провожу вас.
Да чтоб тебя!
Мысленно я взвыла, но понимала, что теперь не отвертишься. Пришлось маршировать с притворно гордым видом по дорожке, всей кожей ощущая злость Расмуса – его фактически трясло.
Гадала, в каком из домов по соседству он живёт. Ирония судьбы, хотя… Это Таллинн, детка. Здесь бывшего можно встретить везде: в магазине, в клубе, в больнице, спортзале. В парке. Иногда у меня такое ощущение, что он может оказаться в соседней с твоей кабинке туалета, честное слово.
Скорее всего, именно поэтому я старалась никуда не высовываться. Надеялась, что не увижу. Облом.
Впереди замаячил угол моего дома, я попыталась избавиться от «хвоста», но тщетно. Расмус упорно шёл со мной до самого подъезда – молча. У железной двери прищурился, подошёл близко—близко и тихо сказал куда—то в район уха:
