Валентина Шигина - Останься со мной навсегда

Смех и эта фраза окончательно выбили из Дениса равновесие. И решил сделать проще, просто врезать кулаком по скуле. Но хук справа Барский выдержал и ударил в ответ. Максим, видевший разговор парней, быстро вмешался, и при поддержке Саши Ткачева, который учится вместе с Максом и Ставом, разнял парней.

— Вы что, охренели в конец! — орал на парней Максим. — Вы вообще-то в гостях. Хотите драться — валите отсюда. Денис, я не понял какого хрена?

Денису не понравилось, что Максим, его друг встал на сторону Стаса. Видимо, его совершенно не волновал тот факт, что драку начал он сам.

— Не сдержался. Прости, Макс. Я пойду, наверное, — решил покинуть вечеринку Дэн. Милу, скорее всего он не увидит, так что можно смело валить.

Останавливать его никто не спешил. Многие знали вспыльчивый характер Дэна, поэтому здраво решили, что ему нужно проветриться.

— Стасик, Стасик, — голосила Ира. — Милый, ты в порядке?

— Да отвяжись ты от меня, дура! — стало последней каплей слово 'милый'.

Сколько ей уже можно объяснять, что между ними ничего нет и быть не может. Но эти слова Ира пропускала мимо ушей, считая, что Стасу надо подготовиться, чтобы выставить их 'большую любовь' на всеобщее обозрение.

— Пойдем, выпьем? — предложил Малинин, чтобы успокоить парня. А то на Ирку еще накинется. Максим понимал, что друг на него обиделся, что тот не встал на его сторону, а Денис сам виноват. Зачем сразу кулаками? Максим, хоть и умеет драться, но не любит, ведь все можно решить словами. И вставать ему на сторону виновного, воспитание не позволяло. Может он и бабник, но справедливый, как и Милана. Их мама, Елена, приложила руку их воспитанию.

Через пару часов вечеринки почти все были пьяные и радостные, особенно Стас. Ирка куда-то подевалась и не достает. Можно, наконец-то расслабиться и дождаться Милу. Если она, конечно, придет.

После еще нескольких бокалов пришло пополнение. Пьяная хозяйка квартиры — Милана и не менее пьяная Маша. Девушки прошли в середину гостиной, немного пошатываясь, и оглядели затуманенными глазами присутствующих. Мила — недовольно, Маша — удивленно.

— А что вы здесь де… де… делаете? — заикаясь, спросила Станина. Милка соглашаясь с вопросом, закивала головой так, что та начала кружиться еще больше.

— Мы, вообще-то наш дебют отмечаем, на который вы, прекрасные леди, должны были придти раньше и не в таком виде, — возмутился Максим.

— А. а чего тебе наш вид не нравится? — уперла руки в бока его сестра, смешно надув губки.

'Вот бы их коснуться', губ в смысле, подумал Стас, наблюдая за Милой. Этим занимались и остальные. Увидеть первую красавицу и отличницу университета в таком виде для многих было шоком.

— Ты знаешь, сколько мы себя в порядок приводили? — продолжала возмущаться девушка.

— Я не это имел в виду. Пьяные почему? — как ребенка спросил Максим свою сестру.

— А вы? — резонно спросила Маша.

Кто-то предложил выпить и все его поддержали. Стас не мог к ней подойти, потому что от такой Милы, ответов он не добьется.

Когда все присутствующие решили поиграть в бутылочку, Мила ретировалась в комнату. Пока она поднималась на второй этаж, Машка крутанула пустую бутылку из-под виски. Бутылка, не долго, думая, указала на Максима. Играющие восторженно взревели, Макс ехидно улыбнулся, а сама Машка недовольно подживала губы. Целоваться с братом подруги ей не хотелось, но пришлось…

Как только их губы соприкоснулись, оба почувствовали приятное тепло, проходящее по всему телу и, проходя через кожу, врезается в кровь. Никогда Максим не получал от поцелуя такого удовольствия. Поцелуй был легким, но полным нежности. Максиму не хотелось его заканчивать.

От волшебства поцелуя их оторвал женский визг, смешанный с болью.

Придя домой, и, увидев кучу народа, я была недовольна. Но заметив полупустую, бутылку виски в руках брата сразу подобрела. Наши гости удивленно смотрели на меня. Смотрите, смотрите. Когда вы еще увидите гордость университета в таком непотребном виде.

Когда эти алка… простите, люди захотели поиграть в бутылочку, я поняла — пора спать. Стас и так вот глаз не сводит, но не подходит, слава Богу. А если я еще с ними играть останусь, то придется с кем-то целоваться, а мне этого делать не хотелось, совершенно.

Дойдя до ступенек, я ухватилась за перила. Просто вокруг все так весело заморгало, закружилось и запрыгало, что я забоялась, что в комнату вообще не попаду. Пока я пыталась преодолеть препятствия, гости восторженно зашумели. Оглядывать, что бы узнать чему они так рады я не стала. Мне и так сейчас тяжело.

— Я дошла! — восторженно произнесла я, когда коснулась ручку. Дверь открылась и моему взору предстала убийственная картина. На моем мягком ковре, обложившись моими личными дневниками (наверно все девочки в детстве его вели) и фотографиями, которые, между прочим, были спрятаны под кроватью в коробке, сидела Ира Григорьева.

Я так и застыла в дверях, не замеченная этой сучкой. Руки сжались в кулаки. Вы можете представить, что я чувствовала? Это как в душу залезли, и не просто так, а для зла. Почему в моей жизни все плохо? Неужели я сделала, что-то очень плохое?

Комната начала сужаться до размеров маленького кружка, на котором расположилась эта дрянь. Она держала в своих грязных руках мою душу для того, что бы потом в нее плюнуть. Я не могла вздохнуть. Мне уже начало казаться, что воздух исчез вообще. Над моей головой начали появляться тучи, из которых слышался гром, и летели молнии. Я ведь много не просила, я просто хотела забыть. А сейчас глядя на мои фотографии, лежавшие на полу, я ощутила приступ боли, самой острой, которую может испытать человек.

С фотографий смотрели улыбающаяся мама, Пашка, нежно обнимал меня за талию. Там лежало наше общее фото, фото нашей семьи: мама, папа, я, брат. Рядом с нами были Машка, Лера, Паша, которые когда-то были членами нашей семьи. Она брала мои воспоминания? Она знает, что случилось? Знает, что чувствовала? Знает. Как же хочется ее разорвать. Эта мразь сидит и читает отголоски моей души. Место, где никому нельзя бывать, кроме меня. Теперь она знает ответы на многие вопросы.

Вы можете представить, что чувствует птица, прилетевшая в свое гнездо, и не обнаружила там своих детей?

А то, что вы тщательно скрывали ото всех, и даже от самых близких — стало достоянием общественности?

Или то, из-за чего у вас болит сердце или душа высмеивают на центральном канале? И все это видят, но не просто видят, но еще обсуждают и смеются.

Именно это я сейчас и чувствовала. В висках застучало, кровь забурлила, сердце выстукивало барабанную дробь, даже глаза от злости и безысходности покрылись красной пеленой. Перед глазами заплясали маленькие, но злобные и противные чертики.