Ирина Волчок - Тихий омут
А на автобусной остановке почти никого не было. Только перед самым автобусом с разных сторон вдруг появились Нинка Сопаткина и крашеная шалава Любка, — наверное, убедиться, что Вера действительно уезжает. Заметили друг друга, остановились, забыли про Веру и стали издали заносчиво переглядываться. Вере стало их жалко.
А потом пришел автобус, водитель помог втащить багаж, Вера и мама вошли в салон, где тут же началась паника — так, ничего особенного, пассажиры были все больше пожилые деревенские тетки и дядьки с мешками и корзинами. Мама села и сразу стала гордо оглядываться — она еще не привыкла к тому, что Вера теперь красавица. Вера закрыла глаза и сразу уснула. Она уже давно мечтала, чтобы все поскорее кончилось, и она уснула бы. А тут как раз наконец все кончилось — вот она и уснула.
И почти сразу проснулась оттого, что автобус резко тормозил, пассажиры испуганно гомонили, а водитель зло ругался. Вера открыла глаза и непонимающе огляделась. Все говорили, что кто-то прямо под колеса сунулся. Кому тут соваться? Совершенно пустая дорога, они уже довольно далеко от Станового отъехали…
Водитель выскочил, изо всех сил хлопнул дверью, стал громко орать на кого-то, не видного за кабиной. Орал громко, но не испуганно. Наверное, ничего страшного не случилось. Вера опять закрыла глаза и собралась спать. Пассажиры перестали галдеть, водитель забрался в кабину, автобус наконец тронулся… Хорошо.
— Вер, — сказала мать неуверенно и потеребила ее за руку. — Ты спишь, что ли? А тебе еще подарок передали. Посмотри-ка, что там такое?
Вера открыла глаза и посмотрела почему-то не на газетный сверток у матери в руках, а в окно, хотя за окном уж точно ничего быть не могло, кроме пустого поля и недалекого лесочка, за которым осталось Становое. Через пустое поле в сторону Станового шел Генка, сверкая под солнцем голой загорелой спиной и белой загипсованной рукой, которая нынче была не на перевязи, а висела свободно, как здоровая.
Мать шуршала газетой, потом — полиэтиленовым пакетом, потом затихла, потом сказала потрясенно:
— Боже мой… какое чудо… Как же это сделать можно было? Красота какая, боже мой… Верочка, смотри! Я думаю, этот Аэлита!
Мать у Веры была очень романтичная.
— Эй, Вер, уснула, что ли? — вернул ее в сегодняшнюю жизнь голос Петрова. — Я с тобой разговариваю, а ты — ноль внимания… Подъезжаем уже. Еще минут двадцать есть. Ты о чем размышляешь? О том, кого бы еще зарезать?
— Вот всегда ты обо мне гадости думаешь, — обиделась Вера. — О том, кого зарезать, я размышлять не могу по определению. Что тут размышлять… Я без всяких размышлений знаю, кого зарежу. Не смотри на меня с укором, Петенька. Сегодня их будет всего двое. И уверяю тебя — они заслуживают своей печальной участи.
Петров выслушал с интересом, но не отстал:
— Ну, если не о них думала, тогда о ком? У тебя лицо было… странное.
— О первой любви я думала, — печально сказала Вера. Помолчала и уточнила: — О своей первой любви.
— Он хоть жив остался? — озабоченно спросил Петров.
— Ну вот опять! — возмутилась она. — Что ты меня монстром каким-то изображаешь? Конечно, он остался жив. И даже на инвалидность не загремел. Хотя в армию не взяли. Сломанный палец как-то не так сросся, сгибаться перестал. Представляешь, такой пустяк — а в армию не взяли. Повезло.
Петров неопределенно хмыкнул, как всегда, не понимая, говорит она правду или развлекается по привычке, но на всякий случай спросил:
— А за что ты его?
— Этот идиот носил перстень! — гневно сказала Вера. — С черепом и костями! Вот скажи, Петь, — можно такое простить?!
— Нельзя, — весело согласился Петров, тут же успокаиваясь. — У меня всего две консультации у заочников остались. Я быстро отобьюсь — и тебя подожду. А если ты быстрее закончишь, то обязательно меня подожди. Я тебя сам до дома довезу. Во избежание роста случаев травматизма на улицах нашего славного города… Перстни с черепами опять в моду вошли. Я уже у многих видел. Так что лучше довезу-ка я тебя сам. Во избежание.
— Петров, ты гуманист! — возмутилась Вера. — Должна предупредить: это плохо кончится! Если ты немедленно не изменишь своих патологических воззрений, я снимаю с себя всякую ответственность!
И полезла из машины, всячески демонстрируя негодование и думая привычную думу: вот и почему это некоторым Тайкам так везет, им Петровы вполне годятся и в мужья, и в отцы детей… А ей, Вере, абсолютно благонадежные с точки зрения наследственности Петровы годятся только в охранники и водители. В общем — в братья. Нет, тоже неплохо, конечно. Но где взять папу своего будущего ребенка? Или черт с ним, с папой? Надо искать не папу, а одну клетку. Господин Сотников, может быть, и не такой идиот, каким кажется на первый взгляд. Может быть, он знает, что делает. А она, Вера, не знает, что делать. А делать что-то давно пора, ей через неделю двадцать семь, жизнь проходит…
Надо посоветоваться с тезкой.
Глава 3
Тезка позвонила поздно, уже ближе к одиннадцати.
— Ну, что там у тебя стряслось? — недовольно буркнула Вера. — Вечно у тебя горит что-то… До завтра подождать не могла? Я спать хочу.
— Наглая ты просто до патологии, — грубо заявила тезка. — Спать она хочет! А я спать не хочу? Подбросила мне работу — а сама спать! А кто меня просил о впечатлении рассказать?
— А, — вспомнила Вера без энтузиазма. — Звонили, значит… Ну и какое у тебя впечатление?
— Тяжелое у меня впечатление, — сердито сказала тезка. — У меня такое впечатление, что тебя надо срочно изолировать от общества. Ты — личность социально опасная.
— Ты ко мне плохо относишься, — огорчилась Вера. — Необъективно. Подумать только: общество тебе дороже, чем я! Меня это глубоко ранит… Но если ты настаиваешь — я изолируюсь. На весь отпуск в Становое поеду. Почти до сентября. Представляешь? Ка-а-айф!..
— Значит, и там все чокнутся, — сделала вывод тезка и безнадежно вздохнула. — А чего это ты разговор в сторону уводишь? Тебе что, про клиентов неинтересно совсем?
— Очень интересно! — соврала Вера. — Но — завтра, ладно? Ты ведь завтра свободна? Ну вот, и я практически свободна. Приходи часам к трем, я та-а-акой обед придумала! Придешь?
— Ага, — откровенно обрадовалась тезка. — И даже без мелкой. Ее мать на выходные попросила. Ка-а-айф…
— Поздравляю, — рассеянно отозвалась Вера и ни с того — ни с сего заявила: — А в Становом чокаться уже некому. Не осталось почти никого. А которые остались — те сами собой давно чокнутые…
— Ну уж, сами собой, — не поверила тезка. — Ты ж там почти каждое лето ошиваешься, а говоришь — сами собой… Ладно, до завтра, а то я на телефон Владимира Витальевича посадила, а ему уже давно идти пора, задержала человека, даже неудобно… Владимир Витальевич, вам Верочка привет передает!
