Николас Спаркс - Взгляни на меня
– И все?
– Ну, это не так просто, как может показаться, но… да. Все.
– Люди редко меняются.
– У меня не было выбора.
– Но…
– Поймите, я не ищу оправданий тому, что натворил. Не важно, что говорили врачи насчет моей способности контролировать собственное поведение, – я знал, что у меня проблемы, но не пытался что-то исправить. Я курил травку, пил, громил родительский дом, портил машины, снова и снова попадал под арест за драки. Долгое время меня интересовали лишь развлечения и больше ничего.
– А теперь что-то изменилось?
– Да. И я совершенно не хочу возвращаться к прежней жизни.
Он почувствовал на себе взгляд Марии. Она явно пыталась сопоставить картинки прошлого с человеком, который стоял перед ней.
– Насчет самоконтроля я понимаю… но посттравматический стресс?
– Да.
– Что произошло?
– Вы правда хотите знать? Это долгая история.
Она кивнула, и Колин принялся за рассказ:
– Я уже говорил, что рос проблемным ребенком. К одиннадцати годам я стал почти неуправляем. В конце концов родители отправили меня в военную школу. Первая, в которую я попал, была довольно скверным местом. Ученики старших классов частенько вели себя как герои «Повелителя мух», особенно когда появлялись новенькие. Сначала – по мелочи, типичная проверка на вшивость. Типа, отнять в столовой молоко и десерт или заставить чистить себе ботинки и застилать постели, в то время как кто-нибудь устраивал бардак в моей комнате, и нужно было срочно убираться, пока не пришли дежурные. Ничего страшного, все новички через это проходят. Но некоторые ребята были настоящими садистами. Они стегали меня мокрыми полотенцами в душе, ну или подкрадывались сзади, когда я делал уроки, накрывали одеялом и избивали. Потом они начали являться по ночам, когда я спал. Тогда я был мелковат для своих лет и принимался плакать, что только подзадоривало обидчиков. Я как будто стал их особой целью. Два-три раза в неделю они приходили ко мне с одеялом и с кулаками наготове – били, при этом говоря, что к концу года я буду трупом. Я страшно боялся, все время был настороже. Я пытался не спать по ночам и вздрагивал при каждом звуке, но вечно бодрствовать не получалось. Они караулили и выжидали, пока я засну. И так продолжалось несколько месяцев. До сих пор в кошмарах вижу.
– Вы кому-нибудь рассказывали?
– Конечно. Я всем говорил. Командиру, учителям, школьному психологу, даже родителям. И никто не поверил. Старшие требовали, чтобы я перестал врать и хныкать.
– Какой ужас.
– Я был еще мальчишкой, но спустя некоторое время понял, что надо вырваться оттуда, иначе в один прекрасный день они зайдут слишком далеко. Тогда я взял все в свои руки. Я украдкой протащил в школу баллончик с краской и разрисовал административный корпус. Меня выгнали. Именно этого я и добивался. – Он вздохнул: – Школу все равно закрыли через пару лет, когда местная газета напечатала разоблачительную статью. Там погиб ребенок. Маленький мальчик, моих лет. Меня в статье не упоминали, но некоторое время в новостях только об этом и говорили. Посыпались уголовные и гражданские обвинения, ну и так далее. В итоге несколько человек оказались за решеткой. Родители страшно переживали, что не поверили мне. Наверное, поэтому они так долго терпели мои выходки, после того как я окончил школу. Они чувствовали себя виноватыми.
– А после того как вас выгнали…
– Я отправился в другую военную школу и поклялся, что больше травить себя не позволю. Я решил, что отныне стану бить первым. И я научился драться. Я много и старательно тренировался. И даже после, когда кто-нибудь ко мне прикасался, я просто… слетал с катушек. Как в детстве. Меня отовсюду выгоняли, я едва закончил школу. Моя жизнь была сплошным хаосом.
Колин сделал несколько шагов молча.
– В общем, это всплыло на суде.
– И как вы теперь общаетесь с родителями?
– Как и с сестрами. Стараюсь наладить контакт. Сейчас мне официально запрещено у них бывать.
На лице Марии отразилось потрясение, а Колин продолжил:
– Я поругался с родителями накануне отъезда в Аризону и ударил отца об стену. Я сто раз повторил, что сделал это не нарочно – я просто хотел, чтобы они меня выслушали, – но старики жутко испугались. Они не стали подавать в суд, иначе я бы тут сейчас не стоял, но все-таки потребовали официального запрета. Не факт, что они пустят его в ход, но тем не менее он существует – наверное, для того, чтобы я не вздумал однажды снова к ним переехать.
Мария внимательно посмотрела на Колина:
– И все-таки я не понимаю, как можно сразу… взять и измениться. А если вы опять вспылите?
– Все люди способны вспылить. Но я теперь знаю много способов справляться с гневом. Например, не ходить в бары и не употреблять наркотики. Когда мы тусуемся с друзьями, я выпиваю не больше двух банок пива. Физическая нагрузка каждый день, много тренировок, преодоление себя – это тоже помогает контролировать психическое состояние. Еще я в клинике научился разным полезным методам. Разным способам, как совладать с собой. В итоге этот опыт оказался лучшим, что было в моей жизни.
– И чему вы там научились?
– Глубоко дышать, отходить в сторону, отгонять неприятные мысли, точно давать определение чувству, которое меня охватило, чтобы его контролировать… нелегко, но со временем входит в привычку. Нужно прикладывать массу волевых усилий, но если я не буду стараться, то, скорее всего, снова придется принимать литий, а я его терпеть не могу. Для многих это самое подходящее лекарство, и оно помогает, но я от лития совсем перестаю соображать. Как будто что-то во мне умирает. И постоянно хочу есть, вне зависимости от того, сколько съел. Когда я принимал литий, то поправился, даже растолстел. Лучше уж я буду тренироваться по несколько часов в день, заниматься йогой, медитировать и избегать мест, где можно ввязаться в неприятности.
– Помогает?
– Вроде да, – отвечал Колин. – Главное, не загадывать.
Они шли по пляжу, и музыка постепенно растворялась в шуме волн, накатывавшихся на берег. За дюнами рестораны и кафе сменились жилыми домами. В окнах горел свет. Луна поднялась выше, заливая землю мистическим сиянием. Повсюду сновали крабы, которые разбегались от неспешно приближавшихся людей.
– Вы очень откровенны, – заметила Мария.
– Я отвечаю на ваши вопросы.
– И вы не боитесь, что я могу о вас подумать?
– Не особо.
– Вам наплевать, что другие о вас думают?
– Нет… в определенной степени. Как и всем людям. Но прежде, чем вы сделаете обо мне какой-то вывод, вы должны узнать, кто я такой на самом деле. Лучше уж я буду честен до конца и позволю вам самой решить, хотите вы и дальше со мной общаться или нет.
