Барбара Делински - Сабрина
— Я не единственный твой автор, Маура.
— Зато самый лучший. Всякий раз, когда я вижу Нормана Эквайра, он о тебе спрашивает. Говорит, что биография твоей бабушки все еще в списке бестселлеров. Норман предлагает тебе прекрасные условия в том случае, если ты засядешь за биографию какой-нибудь выдающейся личности. Но если не хочешь писать ради денег — не пиши. Сделай что-нибудь для себя, для души. Утри нос Джей Би, покажи ему, чего ты стоишь! Ну, что ты на это скажешь?
Сабрина глотнула вина.
— Ты что же думаешь — я буду конкурировать с братом?
— Но я ничего такого…
— Да знаю я, что ты здесь ни при чем. Я себе удивляюсь. Недавно мне пришла в голоду мысль, будто я не прочь бросить Джей Би перчатку и посоревноваться с ним в популярности и размерах гонораров. Но потом я подумала, что дело тут не в литературе и уж тем более не в гонорарах. Все гораздо проще и одновременно сложнее: похоже, я до сих пор пытаюсь доказать своим домашним, что имею право на свой собственный взгляд на мир.
— Да, это похоже на правду… Но ты так и не ответила на мой вопрос. Ты будешь писать?
— Времени нет.
— Раньше ты всегда находила время для дела.
— Извини. Обстоятельства переменились.
— Ты что, не подозреваешь о существовании сиделок и нянек?
— Они с Ники и часа не высидят.
— У тебя усталый вид, Сабрина. Тебе необходимо отдохнуть. Писательство всегда было для тебя отдушиной. Так почему бы тебе не посвятить пару месяцев новой книге? И душой отдохнешь, и забудешь о своих бедах — хотя бы на какое-то время.
— Я больше не хочу об этом разговаривать, — очень тихо сказала Сабрина.
— А я хочу, чтобы ты начала писать. Причем немедленно!
Сабрина посмотрела на свою подругу и вздохнула.
— Маура, дело не только в отсутствии времени. Я выдохлась — и эмоционально, и физически. Пуста, как выеденная раковина. В данную минуту я не в состоянии даже назвать тему, которая вызвала бы у меня хотя бы малейший интерес.
Впрочем, одна такая тема все-таки была.
Она могла бы написать о Дереке. Ее интересовала жизнь этого человека. Кроме того, ей казалось, что, несмотря на несходство их характеров и судеб, между ними есть нечто общее. Это могло стать темой исследования, если бы она решила о нем написать.
Сабрина не знала точно, суждено ли ей написать о Дереке, но это был удачный предлог, чтобы навестить его в тюрьме.
4
Когда Сабрина приехала в Парксвилл во второй раз, ее пустили внутрь без всяких проволочек — охранники сразу же нашли ее имя в своем гроссбухе, после чего обыскали и провели в комнату для посетителей.
И снова ей пришлось ждать Дерека. И снова в комнате было слишком жарко. На этот раз, правда, Сабрина не сидела на стуле, а дожидалась появления Дерека у запертого на замок зарешеченного окна. Она находилась в нервно-приподнятом состоянии, которое охватило ее сразу же после выезда из Нью-Йорка и ни на минуту не отпускало. Сердце билось в ускоренном ритме, выстукивая подобно телеграфу один и тот же вопрос: «Что ты здесь делаешь что здесь делаешь что ты здесь делаешь?»
Другого ответа, кроме: «Не знаю!» — в голову ей не приходило.
Беспокойно перекладывая свое дорогое кашемировое пальто из одной руки в другую, Сабрина поглядывала сквозь решеченное окно на тюремный двор.
Тюремный двор в Парксвилле напоминал унылую, покрытую пожухлой травой лужайку, по которой тянулись протоптанные в разных направлениях дорожки.
— Милый вид, не так ли? — послышался пропитанный сарказмом голос у нее за спиной.
Сабрина сразу поняла, что это Дерек, и повернулась, бы на него посмотреть. Он был таким же сильным и уверенным в себе, каким она его запомнила, но выглядел значительно лучше, чем в прошлый раз. Должно быть, потому, что его глаза были не столь колючими, а черты лица не такими угрюмыми, как прежде. Напряжение, которое испытывала Сабрина, отпустило ее.
— Я подумала, — сказала она, — что через месяц все здесь покроется молодой, зеленой травкой.
Стоя с ним рядом, Сабрина почти не чувствовала исходившего от его тела тепла — уж слишком сильно в комнате было натоплено, но его физическое присутствие, его мощное энергетическое поле ощущала всем своим существом. Скользя взглядом по его лицу, она отметила, что шрам у него под глазом стал почти незаметен, всмотрелась в его глаза — ища в них отражение того душевного тепла, которое было ей так необходимо. Узнать о его душевном настрое по голосу было невозможно: как и прежде, Дерек говорил спокойно и ровно.
— Сегодня я добралась до Парксвилла без труда, — сказала она с улыбкой. — На дороге совсем нет снега.
Он молча кивнул.
Сабрина перевела взгляду с его лица на тюремный дворик за окном.
— Думаю, когда весна вступит в свои права, двор в окружении живой изгороди будет выглядеть весьма живописно.
— Будет — если не обращать внимания на колючую проволоку и вышки с часовыми. Они портят пейзаж.
— Мир несовершенен, — сказала она с грустной улыбкой.
Дерек был покорен ее улыбкой, хотя в глубине души все еще немного на нее злился.
Прошло уже шесть недель с тех пор, как она посетила его в первый раз. Он написал ей письмо, отослал его и стал ждать ее приезда. Он знал, что она не имеет представления, как медленно тянется время за решеткой. Ей не было также дано знать, с каким нетерпением, даже страстью он ожидал ее приезда.
Все это он понимал, но безотчетно злился на нее за то, что она так долго не приезжала. Дерек злился и на систему, которая заставляла его сидеть и безропотно ждать ее приезда, не имея возможности так или иначе ее поторопить. И шестнадцать месяцев, проведенных им в камере, так и не научили его терпению.
— Я получила вашу записку, — сказала Сабрина. — Спасибо. Пока вы мне не написали, я не могла понять, вы отнеслись к моему скоропалительному визиту.
Будь перед Дереком другая женщина, после этих слов заключил бы ее в объятия и поцеловал в знак благодарности за посещение. Но Сабрина продолжала оставаться для него табу. Была в его глазах чистой и непорочной, как икона. Он не мог переступить разделявший их черты, которую сам же и прочертил.
— Я до сих пор не знаю, как к этому относиться.
— Мне показалось, что мой визит вас раздосадовал.
— Было такое дело.
— Но почему?
Он-то знал, что ответить на этот вопрос. Другое дело, хотелось ли ему отвечать. С минуту Дерек размышлял над тем, открыть ли ей свою душу или повременить, но потом решил, что унижение, которое он тогда испытал, будет не так над ним довлеть, если он признает, хотя бы отчасти, какие чувства тогда им владели. К тому же эту маленькую исповедь можно было надлежащим образом обставить.
