Глафира Душа - Привет, Ангел
– Пока нет. Но ты же понимаешь, что это может случиться в любой момент. Я чувствую, что он готов. Другое дело, что я не очень готова к серьезным разговорам…
– Ну ладно, поживем – увидим.
Мысль о России Алексея не покидала. С одной стороны, она казалась ему абсурдной. С другой, почему бы и нет. Надо только грамотно все продумать. Конечно, если он возвращается с семьей, то возможны неожиданности. К тому же через ребенка запросто можно выудить информацию. А вот если уехать одному? Жена пусть остается в Праге. Сын – на учебу в Лондон. А он купит себе квартирку скромную в Москве, и отлично! Будет наведываться то в Чехию, то в Англию. Почему нет? Но угрызения все же мучили его. Неудобно как-то перед женой: как ни крути, а она с ним все его невзгоды, проблемы переживает. Тяжелый характер его терпит. Раздражение его, грубость… Что, неужели так его любит?! Или просто верность – одна из черт ее характера? Ну даже если и так: что ж ему теперь из благодарности к ней своими интересами пренебрегать?
И все же нет! Не надо рвать себе сердце! Не надо даже и вспоминать о России. У него теперь другая жизнь, другое лицо, другое имя, другая история. Он вообще теперь другой человек. Что ему делать в России? Как жить? Чем заниматься? Нет, это абсурд! Полный абсурд!
Вечером за ужином сказал своим:
– Давайте мне ваши загранпаспорта. Поеду за билетами.
– Куда?! – в один голос вскричали жена и сын.
– Надо бы тур оформить по Ближнему Востоку. Как раз каникулы скоро у Максима, – он потрепал сына по волосам. – Ты как, согласен?
– Конечно, пап! Давно вместе не отдыхали! – У ребенка загорелись глаза, зарделись щеки. – А в какие страны поедем?
– Посмотрим, – уклончиво ответил Алексей. – Заеду в турагентство, выберу что-нибудь…
Жена с недоверием смотрела на Алексея. Она с большим сомнением относилась к озвучиванию мужем своих планов. За те годы, что они провели вместе, она уяснила, что далеко не все из того, что он произносит вслух, является реальным. Нет, он не врал. Просто это был один из методов конспирации и запутывания противника. А вдруг прослушка? А вдруг «хвост»? А вдруг завтра в школе сын с пацанами поделится? А вдруг жена соседке что-то расскажет? Поэтому реальные его планы, истинные его намерения всегда оставались за границей семейного обсуждения. Поэтому женщина молча наблюдала за общением сына с отцом, предпочитая не принимать в разговоре участия. Да, честно-то говоря, ее мнение было никому не интересно.
Сын, искренне веря отцу, продолжал задавать вопросы о предполагаемом отдыхе. Отец довольно подробно отвечал. Она молча кивала, понимая только одно: он что-то задумал. Какое-то движение, какое-то перемещение. Но сколько бы она ни выспрашивала, он бы толком ничего не ответил. Зачем тогда зря сотрясать воздух? Она молча вышла из кухни в кабинет за паспортами. Молча отдала их Алексею. Молча занялась уборкой посуды.
Алексей же прекрасно понимал, что есть люди, сомневающиеся в его смерти. Он осознавал также, что запросто могут следить за супругой, за ребенком. Контакты сына он вряд ли способен проконтролировать. Поскольку контакты эти многочисленны и изменчивы, а порой и случайны – одноклассники, учителя, соседи и даже московские друзья, с которыми он перебрасывается сообщениями. Поэтому сыну «сливалась» фальшивая информация. Почти всегда. Иногда, правда, Алексей был с ним честен. Но и это тоже было частью плана. Потому что если вся информация, исходящая от Макса, не подтверждалась бы, то противнику вскоре стало бы ясно, что происходит. И на эту информацию впредь не обращали бы внимания. А Алексею надо было, чтобы обращали. Потому что если будут проверять ближневосточное направление, то будет здорово. Он с меньшим риском отправится, к примеру, в Америку или в ЮАР.
Супруга до последнего времени упрекала его:
– Зачем ты врешь ребенку? Зачем приучаешь его к обману? К тому, что отец не держит слово?
На что Алексей, как обычно, жестко и не задумываясь отвечал:
– Во-первых, не вру! Во-вторых, я всегда держу слово!
– Ну как же не врешь?! Постоянно какая-то недосказанность, изворотливость…
– Послушай! – Голос постепенно накалялся. – Я принимаю меры для нашей общей безопасности. И если ты своим недалеким умом не способна это понять, то это твои проблемы. И потом… разве я с Максимом не провожу бесед? Разве не извиняюсь перед ним за якобы неудавшиеся планы? И обман ли это – сказать, что мы едем отдыхать в одну страну, а отправиться в другую? Но ведь отдыхать же! В чем обман? В изменившейся ситуации? В смене акцентов? Ты прежде, чем обвинять меня, посмотрела бы, как мы живем, что едим, во что одеваемся… Ты бы оценила мужа своего по достоинству! Ты имеешь столько украшений, сколько все твои подруги, вместе взятые, не имеют! Ты ездишь на таких машинах, о которых миллионы людей и помыслить не могут! Ты не знаешь отказа ни в одном своем желании! И после этого у тебя язык поворачивается критиковать меня?!
– Алексей, но ты же не святой! У тебя же есть недостатки!
– Я Алекс, а не Алексей! Алекс! Не забывай, дура!
– Ладно, извини! – Жена обиженно поджала губы.
– И запомни! Все, что я делаю, все, что я собираюсь делать и даже то, чего не планирую делать никогда, я очень тщательно обдумываю. Поэтому и ошибок почти не совершаю.
Он вошел в раж, повысил голос, сжал губы и говорил все громче и агрессивнее:
– И если тебе захочется когда-нибудь еще покритиковать меня, сосчитай про себя до десяти и заткнись!
– А что ты кричишь? Почему ты опять оскорбляешь меня?! Ребенок слышит. Сына бы постеснялся!
– Да потому что если человек дурак, то это надолго! Как очередную шубу покупать, так не до критики. «Хорошенький мой! Любименький мой! Давай купим эту, и эту, и ту!» – Он похоже передразнил супругу, от чего та расстроилась по-настоящему. – А как что не по-твоему, так сразу «не святой»! Ты за собой последи! Живешь как у Христа за пазухой и норовишь плюнуть в колодец, из которого пьешь! Критиковать меня вздумала! Ну просто дура безмозглая! – Он хотел выругаться, но почему-то сдержался. Наверное потому, что она расплакалась и предусмотрительно побежала в ванную умываться. При все своей «закаленности» грубость мужа она переносила с трудом и предпочитала по возможности уходить с поля боя до того, как начнутся самые серьезные оскорбления.
Алексей всегда искренне переживал подобные семейные баталии, считая жену виноватой в том, что она провоцирует его на резкие высказывания и будто бы специально раздражает. К тому же он и вправду не видел в ней большого ума, и слово «дура», по его мнению, было самой подходящей характеристикой ее умственных способностей.
Вот как с ней делиться? Какие реальные планы можно с ней обсуждать, если она элементарных вещей не понимает. «Зачем врешь сыну?» Ну могла бы умная женщина в ее положении задать этот вопрос? Конечно нет! Ну и что с нее взять? Дура она и есть дура!
