Вирджиния Эндрюс - Врата рая

Тетя Фанни держала меня так крепко, словно от ее объятий зависела моя дорогая жизнь. Ее всхлипывания, которые сотрясали мое тело, становились все громче.

Я посмотрела на Люка, который, казалось, был поражен таким внешним проявлением безутешного горя со стороны своей матери. Потянувшись вперед, я попросила его подойти поближе.

— Ma, — произнес Люк. — Ты делаешь только хуже. Пожалуйста.

— Что? — отмахнулась она и вновь промокнула свои глаза. — О… О Боже, Боже!

— Ma, пожалуйста. Подумай, что пришлось пережить Энни, — умолял Люк, понизив для большего эффекта свой голос.

Моя мать не раз говорила, что когда требовалось сдержать Фанни, никто лучше Люка не мог этого сделать.

— О дорогая, дорогая Энни, — промолвила она и поцеловала меня в щеку. Ее слезы закапали прямо мне на лицо. Она вытерла их и встала.

— Бедный Люк и я сидели здесь часами, дожидаясь, когда доктора и сестры позволят нам войти, — добавила она, направив укоризненный взгляд на миссис Бродфилд. Внезапно ее большая печаль превратилась в большой гнев.

— Попытайтесь не волновать ее, — скомандовала медсестра и вышла из комнаты.

— Ты, наверное, ненавидишь всех этих докторов и сестер! У них такие лица, как будто их только что ущипнули. Они напоминают мне ондатр. И я не могу выносить запахи больницы. Почему бы им не опрыскивать все залы и коридоры каким-нибудь дезодорантом и не ставить цветы? Если я когда-нибудь заболею, Люк, я не знаю, что буду тогда делать. Найми частную сестру, как у Энни, и оставь меня дома. Ты слышишь, Люк?

Все это выглядело так, будто ее печаль была простым колпаком, который она могла стянуть с себя в любое время, как только вздумается.

Люк подошел вплотную к моей кровати. Он выглядел таким красивым, таким молодым. Но его глаза были как два озера, наполненные страхом и болью.

— Привет, Энни.

— Люк! О Люк!

Он осторожно взял мою руку в свои. От слез, которые блестели в его глазах, мне стало еще грустнее. Люк переживал так же глубоко, как и я. Несмотря на то что все эти годы мы старались не затрагивать запретной темы, горькая правда оставалась в его сердце. Ведь он тоже потерял своего отца. А моя мать часто относилась к нему с большой добротой и любовью, чем его собственная.

— Нет никакого смысла в том, чтобы мы все теперь стояли вокруг кровати и разрывали на части свои сердца, — вдруг заявила тетя Фанни. — Мы не можем вернуть их обратно, хотя я отдала бы все, чтобы это сделать. В душе я любила Хевен гораздо сильнее, чем на словах. Мне жаль, что все эти годы я поступала так нехорошо по отношению к ней, но я не могла ничего поделать со своей завистливой натурой. Сестра понимала это и всегда прощала меня. — Она слегка приложила к глазам свой шелковый кружевной носовой платок, затем, глубоко вздохнув, расправила грудь. — Но я знаю, — провозгласила тетя Фанни, — она хотела бы, чтобы я взяла теперь все под свой контроль. Я твердо это знаю. — Она кивнула головой в знак согласия с собой, и ее гордость во всем ее великолепии предстала перед нами. — Я в состоянии сделать это не хуже, чем… чем может сделать тот грязный богатый старик, который называет себя твоим прадедушкой.

Она покачала головой и провела руками по волосам, как бы освобождаясь от невидимой паутины.

— Ma. — Люк дотронулся до ее руки и указал головой в моем направлении. — Сейчас не время…

— Чепуха! Мы должны сделать то, что мы должны сделать. Теперь он говорит, что завещания твоих родителей передают в его руки контроль, но я утверждаю…

Глаза Люка метали стрелы в Фанни.

— Ma, Энни не в состоянии обсуждать все это прямо сейчас. У нее в данный момент совсем другие вещи на уме.

— Ну, я считаю, что это хорошо, что он предоставляет тебе самое лучшее медицинское обслуживание, — продолжала тетя Фанни, не обращая внимания на увещания и мольбы Люка. — Но что касается Хасбрук-хауса и…

— Ma, пожалуйста.

От охвативших ее чувств она приоткрыла рот, обнажив свои белые, жемчужные зубы, резко контрастирующие со смуглым цветом кожи.

— Хорошо. Тогда я подожду, пока ты не будешь чувствовать себя лучше, Энни. Только не беспокойся относительно того, что собирается сделать с твоим наследством этот старый задрипанный миллионер.

— Он был очень приятным до сих пор, тетя Фанни, — заметила я громким шепотом, будучи не в силах говорить в полный голос.

— Да. Ну, для этого у него есть свои соображения.

— Соображения?

— Ma, пожалуйста. — Люк повернулся к ней. Его глаза пылали гневом. — Я говорил уже, что этому сейчас не время.

— Хорошо, хорошо.

В комнате появилась миссис Бродфилд. Она двигалась так тихо в своих мягких сестринских ботинках, что никто не слышал, как она вошла. Просто возникла, как молочно-белое привидение.

— Боюсь, что теперь вы должны будете уйти. Мы готовим Энни к переезду.

— Уйти? Мы только что вошли. Это моя племянница, как вам известно.

— Я сожалею, но мы должны придерживаться расписания, — авторитетно заявила сестра.

— Ну и куда вы ее забираете? — требовательно спросила Фанни.

— В Бостонскую больницу. Вы сможете получить всю исчерпывающую информацию у сестры, сидящей за столом на этом этаже, — ответила миссис Бродфилд.

Тетя Фанни гневно покачала головой, но миссис Бродфилд, спокойно обойдя вокруг моей кровати, что-то поправила у капельницы.

— Теперь, дорогая Энни, не беспокойся ни о чем другом, кроме как о скорейшем выздоровлении, слышишь? — Тетя Фанни поцеловала меня в щеку и сжала мою руку. — Через пару дней я приеду в этот расхваливаемый госпиталь в Бостоне убедиться, что они делают все правильно для тебя, — добавила она и уставилась на миссис Бродфилд, которая продолжала заниматься своими делами, как будто посетители уже ушли.

— Я приеду вместе с ней, Энни, — пообещал Люк, взяв меня за руку.

— О Люк, я теперь пропущу выпускную церемонию в школе и твою речь! — воскликнула я.

— Нет, это не так, — сказал он с присущей ему уверенностью. — Я прочитаю всю свою речь тебе по телефону еще до того, как пойду в школу в тот день. Поднимусь также на нашу веранду и посижу там, представляя себе, что ты тоже находишься вместе со мной и что ничего этого не случилось.

— Что это за разговор? — спросила тетя Фанни с улыбкой на лице, которая выражала одновременно любопытство и понимание.

— Это наш разговор, — ответил Люк. В его глазах светилась правда. В них была также и любовь ко мне.

Люк наклонился ко мне и поцеловал в щеку, и в это время в комнату вошел Тони Таттертон.

— Ну, как у нас идут дела? — произнес он и посмотрел на Люка, который сразу отпрянул в сторону и подозрительно взглянул на него. — Меня зовут Тони Таттертон, — быстро сказал Тони и протянул свою руку. — А вы, должно быть…