Томас Уайсман - Царь Голливуда
Вилли взглянул в его сторону и обнаружил подошву ботинка, приближающуюся к его лицу; он попытался отклониться и даже сделал слабую попытку встать, но кто-то снова толкнул его, и как бы он ни крутил головой, все же не мог спастись от приближающейся подошвы. Она опустилась на его лицо, на нос и рот, разбив губы; кто-то наступил еще ему на руки, так что он не мог защитить лицо руками. Пока он находился в этом положении, мальчишки поочередно вытирали о его одежду свои башмаки, так что он весь покрылся мерзкой уличной грязью и сажей. Когда все по очереди сделали это, тот, что начал первым, придумал еще кое-что: он вывозил свои башмаки в куче лошадиного навоза, оказавшейся неподалеку, и вернулся вытирать ноги о тело распростертого Вилли во второй раз. Затею подхватили другие, выискивая еще и собачье дерьмо, которого вокруг хватало, затем они возвращались и тоже вытирали башмаки о Вилли. И хотя он отчаянно пытался вырваться, он был слишком слаб против всей банды, удерживающей его на земле.
— Гадкий жиденыш, — сказал мальчик по имени Вальтер.
— Да уж, это точно, гадкий жиденыш, — сказал третий мальчик.
— Пусть теперь знает, что мы думаем о таких вонючих жиденышах, — сказал Фредди.
— Боже, откуда такая вонь? Уж не от него ли? — сказал Вальтер, зажимая пальцами нос.
— Точно, — сказал Фредди, — это же запах евреев! Они все так воняют!
— Пошли отсюда! Пусть сам себя нюхает!
Когда все они убежали, Вилли, переполненный болью, сел. Неподалеку, ярдах[6] в десяти, зажимая нос, стояла опрятно одетая девочка лет восьми.
— Да уж, пахнет от тебя не очень-то… — она хихикнула.
— Ты же сама видела, это они меня испачкали.
Она энергично кивнула и снова хихикнула.
— За что они тебя?
— Теперь они меня доконают.
— Донесешь на них?
— Нет. Но теперь они меня доконают!
— Их было четверо.
— Знаю.
— Как ты попался им?
— Ты же сама видела.
В это время он услышал голоса своих мучителей, с криками носящихся по соседней улице и бросающих там камни. Почти не двигаясь, Вилли старался счистить с себя навоз, где мог достать. Около часа он сидел там, ожидая их возвращения, и девочка ждала тоже. Наконец она сказала:
— Тебе лучше смыться отсюда. Слышишь, они бегут сюда.
Вальтер прибежал первым, пинками гоня перед собой камень; последним пинком он направил камень в сторону Вилли, тот остановил камень ногой. Прибежали и остальные. И теперь, задыхаясь после беготни, четыре мальчика остановились, увидев свою недавнюю жертву.
— Жиденыш просит добавки, — сказал Фредди.
— Так и есть, — кивнул ему Вилли.
— Дай-ка мне вон тот камень, — сказал Фредди.
— Подойди и возьми сам, — ответил Вилли.
— Сам напрашиваешься, парень?
Фред вышел вперед, все еще тяжело дыша, остальные трое подпирали плечами стену в нескольких шагах, они никак не могли отдышаться после недавней своей возни и пробежки. Когда Фредди замахнулся, Вилли тоже замахнулся, будто хочет ударить кулаком ему в голову, и руки Фредди инстинктивно взметнулись к лицу, защищая его; но Вилли ударил его другим кулаком, и не в голову, в незащищенный живот, ударил сильно. От этого удара Фредди задохнулся, и тогда последовал еще удар, перекрыв и то немногое дыхание, которое у него оставалось; пользуясь растерянностью нападавших, Вилли энергично протаранил коленом пах другого подбежавшего мальчика, и тот согнулся пополам, замычав от боли. Трое других парней бросились на Вилли, но дыхание их все еще не было восстановлено; они хотели схватить его и прижать к земле, но произошла заминка, они брезговали прикоснуться к нему руками, ведь вся его одежда была вымазана навозом. Их движения от нерешительности замедлились и отяжелели; Вилли без особого труда избегал их попыток вцепиться в него, поскольку вцепляться в него им не очень-то было приятно. И от ударов, нацеленных ему в голову, хоть и неуклюже, но он увертывался. Он вертелся кругами, не подпуская их близко, и начал уже уставать. Но вот, осмотрительно выбрав момент, он пошел в атаку. Вальтер был первым, кто получил полный набор ударов от взлетающих кулаков Вилли, удар за ударом сыпался на его лицо, нос, губы; двое других попытались было вступиться, но неуверенно, силы их еще не были восстановлены, поэтому даже объединенные их усилия оказались малоэффективны. Завершив с Вальтером, Вилли теперь повернулся к этим двум. Один просто взял и убежал, другой же мальчик растерянно медлил с действиями, и Вилли схватил его за шею и за руку и, заломив ему руку за спину, продолжал нажимать, пока тот не заорал. Тогда он презрительно оттолкнул его в сторону и снова повернулся к Фредди, все еще катавшемуся от дикой боли по земле. Склонившись над ним, Вилли прижал его коленом и начал сдирать с него одежду. Раздев его догола, Вилли обратился к тому, что возился со своей вывихнутой рукой, и тоже его раздел. Свою собственную испоганенную одежду он снял и бросил на землю; Фредди мог выбирать: идти ли ему по улице нагишом или облачиться в вонючие тряпки. Девочка, наблюдавшая все это, теперь повернулась к Вилли — восхищенно и недоверчиво — и, глядя, как он с важным видом триумфально покидает сцену, сказала:
— Ты мог смыться, чем такое битье-колотье.
— Не понял, что ты сказала?
— Почему ты не ушел? Они могли проломить тебе голову.
— Я знал, что поколочу их.
— Знал?
— Конечно.
— Их же четверо!
— Да уж, четверо. Но я знал, что могу их поколотить.
— Ты, наверно, сильнее, чем кажешься.
— Нет. Просто я находчивый. Они же усталые, а я свежий. Когда я сидел и слушал, как они носятся, я подумал, что за бестолочи. После такой беготни я обязательно поколочу их, я вообще очень упрямый… — Тут он расхохотался. — Что они себе думали, когда носились как угорелые? Пока они там бегали, оставив меня отдохнуть, я тут отдыхал; давай поспорим, теперь они побоятся ко мне сунуться. А если бы я убежал, так они бы точно меня доконали.
* * *Вилли пребывал в сиротском приюте с девяти до тринадцати лет. В течение этого времени он частенько навещал свое семейство, а иногда даже приносил им еды, которую ему удавалось вынести из стен приюта. С монашками он ладил хорошо, потому что всегда выполнял заданные уроки, а когда было нужно читать вслух, заменял их и даже умудрялся организовать лучшее выполнение уроков другими учениками. Пока Вилли пребывал в стенах сиротского приюта, он часто помогал слабому и почти ничего уже не способному выполнить в полную силу старичку, состоящему при саде и по мере возможности занимавшемуся всякого рода починками, что требовались здесь почти каждый день. В этих старых и плохо содержащихся, давно не знавших ремонта зданиях вечно что-то ломалось. Уже давно протекала крыша, и протекала она месяцами, прежде чем предпринималось хоть что-нибудь для устранения течи; сад был здорово запущен, неделями не выкашивалась трава; железо входной калитки ржавело из-за того, что не было хорошенько прокрашено; древняя древесина оконных рам и переплетов подгнивала; окна с выбитыми стеклами временно забивались кусками картона, и с этого времени шанс на производство более основательной починки почти исчезал. Для монахинь всего этого было слишком много; они просто не знали, с чего начинать и какие дела требуют большей срочности, и так — в недоуменном раздумье — ничего и не начинали, возлагая свои упования на Господа Бога и молясь Ему, чтобы Он сделал что-нибудь с протекающей крышей и разбитыми окнами, а заодно с грустью сообщали Господу о том, что в гардеробе священника, стоящем в ризнице, не закрывается дверца. Вилли обнаружил средство для решения большей части всех этих проблем. В приюте находилось сорок три воспитанника, из которых не менее тридцати способны научиться производить несложные починки и ремонты. У Вилли не было, разумеется, идей, как починить протекающую кровлю или чем застеклить разбитые окна, но он был готов использовать в этом деле древний метод проб и ошибок. Так он и начал помаленьку разворачиваться, имея под своим началом целый сиротский приют, силой вытащенный на работу. Он понимал, что успех в основном зависит от организации, от того, как он сумеет развернуть наличные силы и таланты и направить их к достижению хороших результатов. Нелишне было подумать и о способах вознаграждения лучших; поначалу не было трудности в отборе одного мальчика с художественными наклонностями для отскабливания от ржавчины железной калитки с дальнейшей ее окраской — сей избранник начинал работу весьма рьяно, но вскоре ему становилась очевидна вся гнусность поставленной перед ним задачи, что моментально сказывалось на качестве энтузиазма, — энтузиазм убывал, работа надоедала, мальчик становился беспокоен и в результате нерезультативен. Так что Вилли пришлось изыскивать другие методы; он назначил на эту калитку восемь мальчиков (не обязательно с художественными наклонностями), разделив их на четыре команды, по два человека в каждой, потом разделил калитку на четыре части, и каждой команде выделил для работы кусок калитки. Команда, которая закончит первой, награждается освобождением от уборки туалетов — а уборка туалетов была наименее приятным заданием из всех, какие давались в приюте, — на месяц! Дети в наибольшей своей части оказались способными принимать и выполнять задания, даваемые им Вилли, и объяснялось это не в последнюю очередь тем, что он с легкостью давал себе такие задания и сам, — он в любую минуту мог начать делать что угодно и проявлять так много энтузиазма и энергии, что вскоре недовольные зрители превращались в более или менее способных помощников, и когда деятельность охватывала всех, Вилли спокойно мог выскользнуть из трудового процесса, чтобы уделить внимание и другим участкам кипучей деятельности.
