Маргарет Пембертон - Грехи людские

– Дядя Ада-ам! Как замечательно, что ты все-таки приехал!

Он обнял и крепко прижал ее к себе, вдыхая ее удивительный сладкий запах. Будь на то воля Адама, он так бы и держал ее, не отпуская. Шелковистые волосы Элизабет ласкали его лицо. Наконец она высвободилась и взяла его за руку; ее глаза сверкали.

– Ну, – сказала она с явным воодушевлением, поворачиваясь к своему дому, – вот это и есть «Фор Сизнз». Как ты его находишь?

Дом был редкостной красоты. Построенный из камня, он стоял в глубине сада точно так же, как несколько веков назад, и составлял такой же неотъемлемый элемент здешнего ландшафта, как и огромное развесистое дерево, дававшее густую тень. Ломонос карабкался по каменным стенам, его перекрученные побеги с пурпурными цветами обвивали подоконники и карнизы. Розы, еще в бутонах, росли у самого входа в дом, обещая вскоре радовать глаз.

– Во всяком случае, выглядит очень неплохо, – сказал Адам вполне чистосердечно, когда Элизабет ввела его в гостиную, прежде главную залу в доме нормандского рыцаря.

– Это самая древняя часть дома, – пояснила она, заметив, что Адам рассматривает потолочные балки, соединенные внушительных размеров гвоздями. – А оба крыла, которые образуют вместе со старой частью дома букву Н, были пристроены гораздо позже, веке в семнадцатом или что-то вроде...

– Совсем недавно, что и говорить, – с улыбкой согласился он.

В ответ она тоже улыбнулась и провела Адама через обеденную залу в кухню.

– Последний владелец этого дома был американцем, он ухнул в него кучу денег и очень тщательно отреставрировал его старинную часть.

– Судя по всему, он умер, – сказал Адам, когда из кухни они перешли в сад. – Ведь ни один человек в здравом уме и доброй памяти сам, по своей воле ни за что не покинет такой дом.

– Да, – ответила она, и ее взгляд чуть затуманился. – Он умер приблизительно за полгода до смерти папы. И получилось, что этот дом выставили на продажу как раз в тот самый день, когда я начала свои поиски.

Адам уловил грустную нотку в ее голосе и понял, что она вспомнила об отце. Адам также подумал, что, окажись здесь Джером, он вовсе не нашел бы это жилище Элизабет достаточно стильным. Он наверняка решил бы, что дом находится слишком далеко от столицы, что тут слишком тихо и уединенно.

– Скажи, Бет, ты счастлива? – перестав улыбаться, спросил Адам. Его глаза внимательно следили за выражением ее лица. – Привыкла жить одна?

Ее волосы золотом переливались на солнце, свободно ниспадая на плечи. Элизабет отвела от него взгляд.

– Я не уверена, что можно привыкнуть к одиночеству. Тем более сложно привыкнуть к одиночеству мне, ведь раньше я была так счастлива с отцом. Понимаю, ты считал отца эгоистом, был уверен, что ему не следовало настаивать на том, чтобы я всегда и всюду его сопровождала, но ведь он нуждался во мне. А раз так, я была совсем не против.

Прилетевшая пчела кружилась над клумбой сальвии. Вдали, за зелеными холмами, небеса плавно сливались с морской гладью.

– Так почему же все-таки ты решил не жениться на Франсин? – неожиданно спросила Элизабет, повернувшись к Адаму. – Я точно знаю, что она не влюблена в Вендора Вестминстера. Луиза Изабель вчера мне звонила, приглашала на вечеринку. Так вот, она сказала, что Франсин вне себя от горя и все еще любит тебя.

Пчела, обследовав сальвию, переключилась на фиолетово-голубые цветы, росшие по соседству. Солнце жарило с необычайной силой. Адам снял блейзер и, продев палец в вешалку, перебросил его через плечо.

– Потому что пришел к выводу, что люблю другую, – ответил он, сунув свободную руку в карман брюк спортивного покроя. – С моей стороны было бы нечестно жениться на Франсин.

Элизабет остановилась и внимательно посмотрела на него.

– И в кого же это, интересно узнать, ты влюблен? – недоуменно спросила она.

Адам находился в каком-нибудь ярде от нее. Он медленно повернулся, изучающе посмотрел на Элизабет, стоявшую среди деревьев. Пчела жужжала над цветами. Солнечные лучи припекали спину Адама.

– В тебя, – сказал он, перейдя Рубикон. Отступать было уже поздно. Да и некуда.

Глава 5

Собрав нектар, пчела поднялась с цветка и улетела. Адам затаил дыхание. Побелевшие крылья его носа раздувались, взгляд выражал такую муку, что смотреть на него было невозможно.

– Теперь, когда ты все знаешь, тебе едва ли придет в голову приглашать меня в гости, – с усилием произнес он сдавленным голосом. Адам пытался понять, как он мог свалять такого дурака. – Если тебе было неприятно слышать мое признание, что ж, прошу извинить.

– Адам...

– Я и сам не знаю, что это со мной. – Его голос был напряжен, и, хотя Адам старался владеть собой, в его тоне явственно слышалось смущение. – Я был бы очень признателен, если бы ты...

– Адам!

– ...забыла то, что я сейчас сказал тебе. Мне, право, очень жаль, Бет. До свидания.

Он повернулся и пошел прочь. На лице Элизабет отражалось сейчас такое откровенное недоумение, что он не смел напоследок посмотреть ей в глаза. Адам с ужасом думал о том, что из-за своей несдержанности сам разрушил их добрые отношения.

– Адам! – Она кинулась вслед за ним. Ее щеки пылали, глаза сверкали от волнения. – Адам, погоди же... – Она схватила его за руку, но он не останавливался, уходя все дальше и дальше... Ему необходимо было убежать, сейчас же, немедленно. Ему не нужны были ее жалость и приязнь.

– Адам, ну пожалуйста. – Она старалась идти с ним в ногу. – Я вовсе не хочу забыть о твоих словах. – Ее голос был тверд и настойчив. – Я раньше никогда не думала... не предполагала даже...

Он подошел к автомобилю и швырнул пиджак на заднее сиденье.

– Вот-вот, именно так я и думал, – сказал он, усаживаясь за руль и включая зажигание. – Да и чему удивляться? Чего вообще может ожидать от взрослого мужчины девочка, называющая его «дядей»? Она всегда знала, что в любой ситуации может верить ему безусловно! Я ведь не осуждаю тебя, Бет, так оно и должно было быть. – Он выжал сцепление.

– Ты понятия не имеешь о моих чувствах! А я хочу тебе сказать... – крикнула она, стараясь перекрыть грохот двигателя. – Я не только не против, но мне даже приятно!

Адам повернул голову и удивленно взглянул на Элизабет. Одна его рука лежала на руле, другая – в проеме опущенного окна. В воздухе сильно пахло выхлопными газами.

Она ухватилась рукой за дверцу.

– Мне очень приятно, что ты меня любишь. Я вовсе не рассердилась, как ты подумал, и совсем не оскорблена твоим признанием. Я очень рада!

Мотор продолжал работать, но Адам не мог двинуться с места. Он смотрел на Элизабет как завороженный, и она рассмеялась.

– Чему ты удивляешься? Мне уже восемнадцать. Я давно уже не ребенок. То, что ты любишь меня, просто невероятно, но и приятно. И совершенно, совершенно великолепно, Адам!