Дженнифер Грин - Два жениха, одна невеста
— Сегодня все эти дамы просто захотели выпить вина и посмотреть на тебя после расторгнутой помолвки.
— Не стоит меня слишком жалеть. Одни из этих пузырьков был продан за двести семьдесят пять тысяч долларов.
Гаррет театрально схватился за сердце.
— Я не ослышался? Одни из этих старых, использованных пузырьков действительно ушел за двести семьдесят пять тысяч?
Когда она кивнула, он изобразил крайнюю степень потрясения. И хотя Эмма была не в настроении смеяться, ее губы расплылись в довольной улыбке, а плечи немного расправились.
— Ох, Гаррет, мне так нужно было поговорить с тобой, но целый день то одно, то другое. Мне необходимо рассказать тебе кое-что…
— Мы обязательно поговорим. Но не здесь, Эмма. — Он потянул ее к двери, но она нахмурилась.
— Почему не здесь?
— Потому что вся галерея сейчас пахнет, как парфюмерная фабрика. В этой комнате просто нечем дышать.
Она улыбнулась.
— Не то чтобы я не хотела исчезнуть с тобой, но я не могу оставить этот беспорядок.
Ну, конечно, не может, подумал он. Как она откроет завтра галерею, когда здесь повсюду стоят пузырьки с духами и грязные бокалы из-под вина.
Не слишком приятно было сознавать, что он не привык думать о других людях, их нуждах и заботах.
Пока Эмма убирала в шкафы хрупкие хрустальные пузырьки, Гаррет отправился на кухню. Складывать бокалы в посудомоечную машину и убирать мусор было нетрудно, и он даже поймал себя на том, что насвистывает веселую мелодию.
Помогать ей казалось таким естественным. Но еще более удивительным было обнаружить, что просто находиться рядом с Эммой доставляет ему огромное удовольствие. Он осознал, что ему невероятно хорошо с ней, и не только в постели, но и в жизни вообще.
Эмма появилась на кухне. На ее губах играла довольная улыбка.
— Быть может, все дело в доверии, — задумчиво проговорил он.
— Ты о чем?
— Мир стал более жесток, чем был раньше. Сейчас нелегко найти искренних, честных людей. И, возможно, я просто боялся рисковать. Поэтому до сих пор один.
— Так, ясно, — усмехнулась Эмма, — ты, наверное, напробовался вина, пока собирал бокалы…
Он поцеловал ее в кончик носа и потащил к двери.
— Хватит уже с тебя дел и волнений на сегодня, детка. Позволь мне увести тебя подальше от галереи и от телефонов и чем-нибудь накормить.
— Детка?
— Знаю, знаю. Я тоже не представляю, почему назвал тебя так. Должно быть, я совсем потерял голову. В сущности, так и есть. Думаю, это ты виновата.
Выключив свет в прихожей и закрыв дверь, Гаррет обнял ее за плечи, потому что вечерний воздух был довольно прохладным.
— Ты потрясающе выглядишь, — заметил он.
— Больше ни капли вина, Китинг.
Кажется, ему удалось ее немного расслабить. Гаррет привел Эмму к себе домой, усадил на диван, подложив под спину подушку, и принес стакан с соком и огромный бутерброд с сыром, свежим помидором и ветчиной. Все это — и подушка, и стакан, и тарелка под бутерброд — были из тех вещей, которые Эмма принесла, чтобы сделать его съемную квартиру уютнее.
Хотя, конечно, главным украшением комнаты была сейчас сама Эмма. Сидя на старом диване с поджатыми ногами, она олицетворяла мир и домашний уют.
— Гаррет… мне нужно тебе кое-что рассказать.
— Знаю. Но сначала объясни, как кто-то в здравом уме может захотеть купить наполовину пустые пузырьки из-под духов.
— Не уверена, что у меня получится объяснить, — усмехнулась Эмма. — Коллекционирование пузырьков из-под духов — это своего рода уникальное увлечение, и если ты не занимаешься этим…
— Уверяю тебя — нет. И вряд ли когда-нибудь займусь.
Она снова засмеялась.
— Бедненький. Те женщины здорово напугали тебя, да?
Гаррет снял с нее сначала одну босоножку, затем другую.
— Честно? Я бы не хотел оказаться между ними и пузырьками, которые они желали заполучить.
— Было время, когда парфюмеры заказывали стеклодувам бутылочки ручной работы для своих духов. Это были настоящие произведения искусства… — Эмма вдруг осознала, что он гладит ладонями подошвы ее босых ног. Трепет возбуждения пробежал по ней. Она отвела глаза, свесила ноги с дивана и встала.
— Гаррет, мне очень нужно поделиться с тобой одной неприятной новостью.
Ни за что. Хватит с нее стрессов и напряжения для одного дня. Все, что ему потребовалось, это потянуть ее за руки, и она тут же оказалась в его объятиях. Гаррет завладел ее ртом и целовал до тех пор, пока голова не пошла кругом.
Когда он отпустил ее, чтобы глотнуть воздуха, блестящие глаза Эммы встретились с его глазами, и она снова попыталась заговорить.
Пришлось еще раз поцеловать ее, на этот раз более страстно.
Гаррет провел без нее целый день. Слишком долго. Наверное, тридцатипятилетнему мужчине следовало бы уметь лучше себя сдерживать, но он не мог. Только не с Эммой.
Возможно, в юности он и не сознавал, как много она для него значит, зато, видит бог, знает это теперь. Его голова кружилась, пока он целовал ее снова и снова.
Если бы она не издала стон капитуляции, он мог бы целовать ее до бесконечности. Исследование тела Эммы было самым восхитительным занятием на свете… Хотя раздевать Эмму доставляло ему не меньше удовольствия.
Ее кожа была мягче шелка блузки, под которой, к своему немалому изумлению и восхищению, Гаррет ничего не обнаружил. Подумать только. Его элегантная, никогда не нарушающая правил Эмма не надела лифчика, и за это он должен был ее вознаградить.
Эмма, похоже, по достоинству оценила его награду, потому что ее соски затвердели, а мягкая молочно-белая плоть набухла и напряглась под нежной атакой его губ, влажным напором языка и лаской пальцев. Она то и дело резко втягивала воздух в легкие. Ее руки теперь тоже были заняты, стягивая с него одежду, до которой она могла дотянуться.
Видит бог, он тоже хотел поскорее избавиться от одежды, но был решительно настроен не торопиться. Сегодня все должно произойти медленно. Подхватив Эмму на руки, он отнес ее в противоположный конец комнаты.
У нее выдался тяжелый день, и, должно быть, она до сих пор думает о своем бывшем женихе. Прежде чем заняться с ней любовью, Гаррет хотел убедиться, что в ее мыслях только он. И никто другой.
Он стащил с нее блузку и бросил на стул, аккуратно расстегнул и вынул серьги, поцеловав при этом каждое ушко, потом снял кольца и браслеты. Эмма казалась нетерпеливой, словно хотела, чтобы он поспешил.
Кровь бурлила в жилах, горячим потоком устремляясь к паху. Ее руки крепко обвили его за шею, губы сомкнулись на его губах.
Он почти ничего не видел, впрочем, ему это и не нужно было — он прекрасно помнил, где находится кровать.
