Вайолетт Лайонз - В обмен на рай
Ни за что на свете она не могла бы воспользоваться выражением «занималась сексом». Джесс выбрала более эмоциональное выражение. Это действительно была любовь, а не секс; другое слово не смогло бы более точно описать испытываемое ею чувство.
— Почему я отдала тебе… отдала тебе?..
— Свою девственность? — закончил ее фразу Лоренцо, когда Джесс запнулась. — Я был польщен. Да и какой мужчина не был бы польщен на моем месте? Но не тешь себя иллюзиями. Это было не доверие. Доверие не имеет к этому ни малейшего отношения. Это называется другим английским словом, очень похожим с виду, но противоположным по значению.
Его слова казались Джесс бредом. Она смотрела на него, беспомощно хлопая глазами. Не успевший отдохнуть мозг не выдерживал психологического давления, которое на него оказывали с момента пробуждения.
— Я… я не… — запинаясь начала она.
Это исторгло у Лоренцо нетерпеливый вздох.
— Я имел в виду вожделение, родная, — с оскорбительной учтивостью разъяснил он, словно разговаривая с туповатым ребенком. — Голод, желание, страсть, секс… Можешь называть его как угодно, результат один: чувство лютой жажды, которое лишает тебя разума и способности трезво мыслить.[1]
— Нет…
Это был стон отчаяния, подавить который Джесс уже не смогла.
— Да! — резко возразил Лоренцо. — Ты полностью оказалась в его власти. Ты не могла избавиться от него, не могла отпираться, не могла сказать мне «нет». С таким же успехом можно было приказать себе не дышать.
— Нет…
Джесс хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть это жестокое смуглое лицо. Хотелось прижать руки к ушам, чтобы не слышать потока страшных, убивающих слов. Но она знала, что Лоренцо воспримет это как лишнее доказательство своей правоты. Даже то слабое отрицание, на которое у нее хватило сил, произвело обратное впечатление, скорее подтверждая, чем опровергая его доводы.
— Не жди, что я поверю этому, Джесс! — презрительно сказал он, наклонившись вперед и не сводя горящих темных глаз с ее бледного лица. — Потому что я прав. Я знаю это чувство, потому что сам испытываю его. Я бы окончательно потерял остатки рассудка, если бы не овладел тобой в ночь после дня рождения Брендана, на следующую ночь и во все те многие ночи, которые нам предстоят.
— И сколько будет таких ночей?
Он снова безразлично пожал плечами, отметая ее вопрос.
— Сотня? Тысяча? Кто знает, сколько времени понадобится, чтобы эта лихорадка прошла сама собой?
— Ты снова говоришь обо мне как о каком-то вирусе!
— Можешь называть себя как тебе угодно, — невозмутимо ответил Лоренцо. — Лишь бы не говорила, что доверяешь мне, или что-нибудь в этом роде. Доверие не имеет к этому никакого отношения.
— Ты очень цинично трактуешь факты.
— Вовсе нет. Знаешь, я могу улыбаться и обмениваться рукопожатиями с коллегами по бизнесу или людьми, с которыми хочу заключить сделку; я могу работать с ними весь день, смеяться, обедать, но никогда, слышишь, никогда не стану доверять им! Я знаю, что они только и ждут моего промаха, малейшей заминки, малейшего намека на неблагополучие, чтобы вонзить нож мне в спину.
— Это не бизнес!
— Разве?
Лоренцо снова откинулся на спинку кресла, свел длинные пальцы и на мгновение прижал их к губам.
— Мне пришло в голову, что так оно и есть. Речь идет о цивилизованной сделке.
— Цивилизованной! — фыркнула Джесс. — Ты понятия не имеешь, что это такое!
— Я считаю, что предлагаю тебе очень выгодный обмен, — сказал Скарабелли с дьявольской улыбкой, от которой по спине Джесс побежали мурашки. — Я предлагаю тебе свое время, свое внимание, свое общество. Материально ты будешь иметь все, что захочешь. Стоит только попросить. Я удовлетворю твой малейший каприз.
Материально… А эмоционально? Джесс знала, что у нее не хватит сил задать такой вопрос. В глубине души она уже знала, что после ответа Лоренцо у нее разорвется сердце.
Вместо этого она заставила себя спросить:
— А что мне придется делать взамен?
Джесс знала ответ и на этот вопрос. Он последовал незамедлительно.
— Делить со мной жизнь и постель. Если мне понадобится присутствовать на приеме, на обеде, на вечеринке, ты будешь рядом. Будешь ходить со мной в театр, в оперу, исполнять роль хозяйки дома. На людях ты будешь женщиной, о которой мечтает любой мужчина. Роскошной, элегантной, красивой… — За этим последовал долгий чувственный вздох. — Очень красивой. Я буду одевать тебя в тончайшие шелка и бархат, увешаю драгоценностями. Тебе нечего будет желать.
Джесс отчаянно хотелось остановить его. Она не хотела слышать этого. Не могла вынести подробностей того, как Лоренцо сделает из нее куклу. Но у нее не было сил говорить. Оставалось лишь сидеть молча, смотреть в его гипнотические глаза и внимать чарующему низкому голосу с небольшим акцентом.
— Но где бы ты ни была, каждый будет знать, что ты моя. Каждый будет знать, что по окончании вечера ты уедешь со мной. Что в эту и каждую другую ночь ты будешь спать со мной. Что я тот мужчина, который тебя обнимает и целует. Я буду единственным, кто занимается с тобой любовью. Единственным, кто знает твое тело настолько близко, как будто на твоей коже стоит мое клеймо. Я, и только я, буду владеть твоей красотой.
— Пока не устанешь от меня.
В мрачной, циничной улыбке Лоренцо не было ни капли тепла.
— Если ты будешь умницей, — а я в этом не сомневаюсь, радость моя, — понадобится очень много времени, чтобы меня перестало влечь к тебе… Ну что, каким будет твой ответ?
Разве можно было согласиться на такое? Стать любовницей Лоренцо? Разве это не значило бы продать свою душу ради краткого мига наслаждения? Все внутри восставало от этой мысли. У Джесс подкатило к горлу, и она была вынуждена проглотить слюну, прежде чем ответить.
— Джесс… — поторопил ее Лоренцо, видя, что молодая женщина не может найти слов для ответа.
Она дважды открывала рот, чтобы сказать… Что? В голове не было никаких мыслей, и потому оба раза ей отказал голос. Джесс молча смотрела на него потемневшими серыми глазами.
— Наверно, тебе нужно подумать.
Лоренцо одним гибким движением поднялся с кресла, посмотрел на золотые наручные часы и нахмурился.
— Мне действительно нужно идти. Но на завтрашний вечер я заказал столик у Ника. Приходи в половине девятого. Увидимся там…
— Ни за что!
Гнев заставил Джесс выпрямиться и решительно посмотреть ему в лицо.
Непоколебимая уверенность Лоренцо в том, что она без звука согласится с его планами, стала последней каплей. Скарабелли действительно считал, что она с благодарностью ухватится за его хладнокровное предложение, согласно которому умирающему с голоду человеку обещали крошки с барского стола, действительно думал, что она, столько надеявшаяся, столько мечтавшая, удовлетворится такой малостью…
