Ольга Тимошина - Одна французская зима, которая ничего не изменила
Этому научил ее индонезийский йог, с которым ни случайно познакомились на Бали, и с тех пор жизнь ее уже не была такой как прежде. Из за всех переживаний она совсем позабыла о медитации, но пришло время и Алена вспомнила все, каждую минуту поведенную в предрассветных часах на берегу океана с своим гуру, каждое слово сказанное ей, и вдруг начала ощущать смысл всего сказанного и обращенного к ее сознанию. Спустя час она открывала глаза и не сразу понимая реальность своего положения, медленно приступала к новому дню. Лишь это помогало ей держать слово данное Тому. В такие минуты она вдруг начинала находить что-то хорошее в этой стране и начала записывать это хорошее в маленькую книжечку, которую повсюду таскала с собой.
Горячий шоколад, булка с корицей, выпитые весенним утром на набережной, радуга над морем, концерт великого тенора в Каннах, и вдруг понимание отрывков французской речи на улице. Она записывала каждую мелочь, приносившую ей счастье, и осознавала, как постепенно меняется ее жизнь, то ли от приближения лета, то ли, то ли в правду все было не так уж и плохо. Алена поддалась на уговоры Тома и вернулась на курсы языков.
С каждым днем становилось все теплее и теплее. Сырость и промозглость отступали. Дожди, наконец, стали короткие и теплые. На рассвете в верхушках деревьев пели птицы, и однажды Алена поняла, что уже не замечает звуков улицы, а чувствует лишь запах цветущих яблонь и щебетание птах. В марте Том отвез ее в Альпы, в дом своих друзей. От чистого воздуха кружилась голова, солнце слепило золотом, освещая верхушки скал, согревая маленькие голубые подснежники, выглядывающие из глубоких сугробов. Алена спала дни напролет в тепло натопленном альпийском домике и улыбалась. Потом они катались на лыжах и ели сырное фондю, запивая пьяным вином. Наверное, тогда впервые она и засмеялась громким задорным смехом… впервые после возвращения с Бали.
Вместо бездумного торчания в интернете, она упорно учила индонезийский, к тому же вернулась к французскому, и превозмогая отвращение к языку, она монотонно зубрила формальные нелогичные фразы. Позже она поймала себя на мысли, что понимает разговоры в булочной и радостно присвоила себе маленькую победу. Она хвалила себя за любое достижение, как учили ее йоги, и двигалась вперед, пытаясь жить каждой секундой без видов на будущее. С Бали ей прислали книги, которые поглотили все ее время. Она впивалась в страницы и растворялась в словах, осознание которых приносило мир в ее душу. Эти книги прислал ее гуру. Нельзя сказать, что они были религиозными, но и утверждать обратное тоже было невозможно.
По мнению Алены, отрицание религии, тоже являлось фанатизмом. Эти книги были странные. Начиная читать их, не можешь остановиться. Потом, прочтя, долго думаешь и перечитываешь еще раз автоматически. И только потом смысл сказанного начинает достигать твое сознание. В общем-то, ничего нового в них не было: все о том же: о любви, вере, смысле жизни, истине, силе мысли и тайнах вселенной. Но определенно было то, что Алена изменилась. Ее больше не интересовало ни мнение других людей, ни их взгляды на нее, ни даже собаки перестали влиять на ее настроение. Конечно иногда она срывалась, например, когда в кино, на кресле рядом с ней оказалась вонючая рыжая псина со слюнявым языком. И ничего поделать с этим было нельзя. У собаки был билет. Алена ушла из кино, и взяв боксерские перчатки, долго лупила по бетонной стене в ванне, отколотив последнюю плитку.
Алена поняла, что чем меньше она общается с французами, теп пропорционально счастливее она становится. Все отношения сократились до формальных приветствий, и с поцелуями, раздаваемыми налево и на право, было решительно покончено. Ее считали дикой и необразованной. Но, по крайней мере, она перестала болеть и цеплять эти бесконечные инфекции, от поцелуев незнакомых и несвежих людей.
Ей было спокойно и хорошо с собой и от осознания того, что она просто живет. И что скоро лето. Она вдруг опять поняла, что жизнь, ее жизнь – находится в ее руках. И нет ничего и никого, кто мог бы изменить это. Ее нахождение во Франции случилось лишь по тому, что это она так решила приехать сюда за Томом, а не наоборот. А значит и все остальное она тоже может решить и изменить сама. На самом деле она до конца не знала, то ли это солнечные дни, наконец-то посетившие лазурный берег, то ли долгожданное тепло, то ли новая прибыльная работа Тома, давшая ей наконец финансовую свободу. Это ли изменило ее отношение к жизни и не начнется ли все заново с приходом холодов и мрачных зимних вечеров?
Ей стали нравиться маленькие уютные кафе в старых районах города, часами она смотрела на море, забравшись на вершину горы и рассматривала причудливые узоры, остающиеся от лодок, на рассвете, когда город еще спал, она бегала по пустынной набережной и дышала морским бризом. Постепенно к ней вернулось здоровье, а вместе с ним и силы. С приходом весны она, наконец, перестала оплачивать все эти безумные счета за газ, количество которых резко сократилось и на сэкономленные деньги в их квартире завелась уборщица. В голову Алены пришла безумная идея купить маленькую лодку. На майские праздники они арендовали у знакомых небольшой катер и впервые после ее приезда с Бали провели вместе настоящий романтически уикенд. Том наготовил вкусных закусок, загрузил на борт розовое вино, молодые свежие овощи, провансальские сладости и мед. Они медленно шли вдоль берега от Кап д, Ай до Сан Тропе, останавливаясь в тихих бухтах на ночлег. По ночам Алена действительно занималась любовью и утром смеялась, едва приоткрыв глаза. Не верилось, что зима была, что этот кошмар был правдой, и не верилось, что через месяц наступит лето и можно будет уехать… на Бали. Нет она не оставила своей мечты, но теперь в ее душе появилось сомнение. А что если все не так уж и плохо, что если пресловутый адаптационный период и вправду существует и подходит к концу?
Лето наступило в один день, как будто кто-то просто включил его. Жара стояла невыносимая и прекрасная. Они, как и обещал Том переехали на море. Им посчастливилось снять маленькую квартирку, на самом берегу, о балкон которой бились волны. Квартира была крошечной, почти кукольной, но очень уютной. Малюсенькая, как игрушечная кухня соединялась с гостиной, размером в диван, которая в свою очередь была и спальней и прихожей, и шкафом. В общей сложности размер квартиры был примерно такой же как Аленин балкон в Москве. Но все это пространство сияло белизной и только что выкрашены стены, радовали уставшие от серости глаза Алены, ослепительным блеском свежести.
Самое главное в этой квартире было, конечно море, которое можно было наблюдать со всех точек их апартаментов, и от того создавалось ощущение бесконечности их жилища, объединения с природой, чувство морской воды и бриза, и убаюкивающий шум волн. В маленькой кухне ютилась барная стойка, с другой стороны которой находилась плита. Том готовил, а она сидела со стаканом вина, смотрела на море и болтала. Порой шум от волн стоял такой, что приходилось кричать друг другу. Кожа Алены немедленно пропиталась запахами морской воды, волосы выгорели, а глаза заблестели. Том сдал экзамены, и наступили каникулы. Они часами лежали на каменном пляже и плавились на жаре. Алена отогревалась за холодную мозглую зиму и впитывала в себя энергию солнца и воды.
