Алина Кускова - С Новым годом! С новым гадом!
Электричка была полна нетрезвого люда, продолжающего празднование наступившего года. Хмельные мужички собирались стайками по пять-шесть человек и доставали из карманов бутылки и одноразовые стаканчики. Они чокались пластиком и произносили нехитрые тосты. Сопровождающие их дамы недовольно фыркали и пытались вернуть своих мужчин в лоно семьи на свои скамейки. Липа глядела на семейные сцены с отвращением и пыталась обмануть себя радостью от того, что так и не вышла замуж. Хотя представить солидного респектабельного Стаса с одноразовым стаканчиком в пропахшей спиртом электричке было довольно сложно, Липа все же постаралась. Она представила и себя, растолстевшую полинялую блондинку, оттаскивающую его от своры хмельных попутчиков. Завершала представленную картину побитая молью собака с большими проплешинами на впалых боках, весело виляющая хвостом. Дети отчего-то Липе не привиделись, видимо, разум не захотел их связывать с распитием спиртных напитков. Но на самом деле они носились по вагону, не обращали никакого внимания на нетрезвых и поругивающихся родителей, мешали Липе сосредоточиться. Картина семейного «счастья» немного успокоила Олимпиаду, и она уже не с таким сожалением думала о том, что Стас так и не позвонил.
На всякий случай, трясясь в столичном метро, Липа проверила пропущенные звонки на мобильном телефоне. Ни Кудрин, ни Стас не звонили. Она сунула телефон в сумочку и потребовала от себя немедленно прекратить думать о мужчинах. На выходе из метро ее поджидала Эля Скороходова, она переминалась с ноги на ногу, изредка подпрыгивая в своих сапожках на тонкой подошве.
– Замерзла, пока тебя дожидалась, – призналась она подруге и повела ее греться в ближайшее кафе. – Давай, рассказывай! – потребовала она, когда девушки расположились за столиком.
– Я тебе уже обрисовала основные моменты пошлой новогодней ночи, ты хочешь подробностей пламенной сцены с Дружининым?! Так вот, он сказал Максиму, что тот разговаривает с моим бывшим женихом. После этого он не звонил. Все, Эля, отныне я свободная женщина и будущая защитница угнетенных. – Липа достала сигарету и закурила.
– Ты же бросила! – укоризненно закачала головой подруга, решив немного схитрить и развязать Липе язык после коктейля, который тут же заказала подошедшему к ним официанту. – А кто такие угнетенные? – поинтересовалась Эля, предполагая, что ими могут быть малообеспеченные слои населения.
– Кто?! – Брови Липы сошлись на переносице. – Как ты можешь об этом спрашивать?! Конечно же, мы, женщины. Стас меня угнетал. Он требовал, чтобы я бросила курить, пить, встречаться с подругами. С тобой, к примеру.
– Подлец! – в сердцах высказалась Эля. – Рабовладелец! Хорошо, что ты его бросила.
– Это он меня бросил. Но по большому счету все равно, кто кого. Главное, что мы расстались.
– А тот, другой? – Эля заинтересованно уставилась на подругу.
– А что тот? – развела руками Липа. – Он, конечно, герой. Стойко держал оборону от меня, от своей невесты, – она довольно хихикнула, – уже бывшей, и от своей матери. Но он герой не моего романа.
– Мне показалось, что ты сказала об этом с сожалением, – заметила проницательная Эля.
– Ничего подобного, – возразила Липа, – я ни о чем не жалею, кроме сумки, которую у него забыла.
– Ты забыла ее там специально для того, чтобы вернуться?! – обрадовалась подруга.
– Как вы все одинаково узко мыслите! – пожала плечами Липа. – Ничего я не делала специально.
– Как можно забыть собственную сумку, где складирована вся косметика?! – недоумевала та.
– Так же, как и перепутать автовокзал, город, дом и квартиру, – заметила Липа.
– Ну, такое может с каждым произойти, – выразила свое мнение Эля. – Помнишь, на первом курсе в турпоходе я перепутала палатки? Всю ночь проспала в обнимку с Федькой Скрипкиным, тот пришел в ужас, когда узнал, что между нами ничего не случилось. А что могло случиться, когда мы не то что двигаться не в состоянии, еле языками ворочали!
– Да, – вспомнила Липа, – хорошее было время. Скрипкин, кстати, так и не женился.
– Зато я теперь замуж выхожу, – похвасталась Эля и спохватилась: – У моего жениха такие солидные друзья! Хочешь, я тебя познакомлю с одним из них?
– Один солидный друг у меня уже был, – горестно ответила ей Липа и потянулась к бокалу с коктейлем, услужливо поставленным официантом ей прямо под нос.
К концу разговора, а его пришлось-таки завершить, время неумолимо приближалось к трем часам дня и Липе нужно было ехать в Домжур, на столике стояли несколько пустых емкостей из-под спиртного и сиротливая тарелка с нарезкой сырокопченой колбасы.
– Я так рада, – признавалась Липа подруге, – что ты меня окрылила! – Она попыталась подняться. – Только теперь я отчего-то ходить не могу. – Она плюхнулась обратно и испуганно поглядела на Элю. – Мы что, опять много выпили?! Элька, я алкоголичка!
– Ничего подобного, – махнула та рукой, – просто мы залили твое горе по самое горло.
– Элька, у меня ответственное интервью через полчаса! Главред меня линчует, если я его сорву! – Липа все же встала и обвела зал мутными глазами. – Официант! Такси!
Скороходовой, по причине присутствия совести, пришлось провожать свою подругу на задание. Они благополучно доехали до места на такси и выгрузились в большом зале, где, кроме них, собрались и другие журналисты. Олимпиада обрадовалась, что Глазовская решила дать интервью сразу оптом и не придется дышать ей в лицо перегаром. Она поправила солнечные очки и села рядом с Элькой, которая увела ее в самый конец зала. Покопавшись в сумке, Липа достала блокнот и попыталась начать конспектировать, но буквы расползались, а рука роняла ручку. Липа плюнула, сказала Эльке, что «высший пилотаж журналиста, это когда он не пользуется ни ручкой, ни диктофоном, а лишь ушами», и приготовилась слушать. Скороходова кивала головой, подбадривая подругу, она никак не ожидала, что Липу развезет до такой степени. Последствия от выпитых коктейлей испарялись из головы по прошествии трех-четырех часов, но в данный момент спиртное продолжало действовать.
– Сидим тихо и слушаем, – сказала Эля подруге, та согласно кивнула и притихла.
Глазовская прибыла в зал с опозданием, решительно прошла к своему месту и поздоровалась с журналистами. Послышались щелканья диктофонов, трель камер, зал осветили многочисленные вспышки фотоаппаратов. Великую феминистку ничто не смутило, и она повела разговор жестко и прямолинейно. Олимпиада вглядывалась на сцену, где сидели две Глазовские, и пыталась сообразить, двойняшки они или близнецы. После мучительных попыток определения родства она заявила Скороходовой, что обязательно должна задать сестрам Глазовским вопрос, иначе главред сживет ее с белого света. Эля попыталась воспрепятствовать подобной инициативе, но Олимпиаду уже понесло, и ее трудно было остановить. Она не дождалась всего пяти минут до окончания встречи.
