Маша Царева - Москва силиконовая
– А вы?
– А я не могла похвастаться изобилием ухажеров, – Аня криво усмехнулась. – Ну это и понятно, на Сонином фоне я казалась еще более блеклой, чем была…
– По-моему, ваша подруга – порядочная сволочь, – вырвалось у меня, – и манипуляторша.
– Многие так говорили, но на самом деле в Соне было много хорошего. Она как шампанское, светлый, солнечный человек. А у меня… Один мужчина у меня все-таки был. Мы учились в одной группе. Он был совсем непопулярным. Невысокий, очкарик, в свои двадцать лет выглядел подростком, интересовался только компьютерными программами. Не могу сказать, что я была влюблена. Да и он, возможно, выбрал меня от безнадеги – ни одна нормальная девушка с ним никуда бы не пошла. В общем, у нас начался роман.
– И вы поженились.
Аня кивнула.
– Так забавно все получилось. Я все-таки в него влюбилась, но гораздо позже, когда узнала его лучше. А Сонька надо мной так смеялась, делала ставки, сколько месяцев продлится мой брак. В итоге мы были вместе восемь лет…
– А потом? Он ушел? – догадалась я.
Аня тяжело вздохнула.
– Он стал известным программистом. Его постоянно приглашали консультировать в Америку. Зарабатывал кучу денег, мы сначала переехали на Цветной бульвар, потом в загородный дом. Я бросила работу. С нами жили две домработницы, повариха, садовник, моя личная массажистка.
Я недоверчиво рассматривала Аню, ее хрупкие плечи, ее неухоженные волосы, дешевую одежду.
– Знаю, в это сейчас трудно поверить. А Сонин муж спился. У них родились две дочки. Ей так трудно приходилось. Я ей, конечно, помогала. Давала в долг и никогда не требовала отдать. Покупала им продукты, посылала домработницу, чтобы она вычистила их квартиру. Чтобы устроить дочек в хорошую школу, они продали квартиру. Переехали в однушку, в Дегунино. Соня так подурнела, у нее испортился характер, и она тоже начала выпивать. Я больше не могла на это смотреть. И с разрешения мужа однажды я подарила ее дочкам путевку в Артек, на три смены подряд, а Соньку пригласила на все лето к нам. Пожить на природе, отдохнуть, расслабиться.
– Дальше можешь не рассказывать, – вздохнула я, – она так расслабилась, что увела твоего мужа. Я права?
Аня уныло кивнула.
– Так незаметно все получилось, я и опомниться не успела. Сначала она была тише воды, ниже травы. Ходила по стеночке, глазки в пол, все время плакала, целыми днями валялась в шезлонге в саду. Я ее так жалела, пыталась развлечь, свою старую одежду отдала. А потом она пришла в себя, загорела, начала красить глаза. Стала прежней Сонькой, какой я ее знала всю жизнь. И мои старые платья сидели на ней куда лучше, чем на мне. Она выше и стройнее, и ноги у нее, – Аня вздохнула, – как у топ-модели.
Худенькая рука взметнулась вверх, Аня нервно почесала затылок. Она себя не контролировала, ее глаза были как два наполненных неразбавленной болью аквариума.
И хоть сама я никогда не цеплялась за мужчин, я родилась свободной, почему-то я ее так понимала – ее, серую мышку, всю жизнь бледно цветшую в пышной тени подружки. Неожиданно хлебнувшей меда на закате молодости и вовремя не заметившей, как этот мед превратился в яд.
– И вот однажды я застала их… В нашей спальне. И сначала муж оправдывался, Сонька плакала. Конечно, я тотчас же выгнала ее вон. И так пыталась все наладить, вернуть. Простила его, в конце концов, она и правда красива, сложно было устоять. Но он словно с цепи сорвался. Понимаете, ему всю жизнь было не до баб. А в юности он никому не нравился. Привык быть незаметным, и вдруг понял, что деньги и статус все изменили. Вернее, нет, не понял. Он считает, что с годами его мужественность расцвела, дурачок. А Сонька его просто доит.
– Но неужели он мог… Просто выгнать вас после восьми лет супружества?
– Вот как бывает, – вымучив беспомощную улыбку, Аня развела руками. – Конечно, я сама виновата. Когда поняла, что они продолжают встречаться, превратилась в истеричку. Знаете, я вдруг поняла, что Сонька не такая уж мне и подруга. Всю жизнь меня обкрадывала и вот теперь посягнула на самое дорогое. Я ему глаза открыть пробовала, все без толку. И к ней ездила, в ногах валялась, унижалась, даже деньги предлагала. Но зачем ей жалкие крошки, если она уже приготовилась сорвать основной куш? Потом выяснилось, что она беременна. А у нас с мужем так и не получилось с ребеночком. И вот беременная Сонька со своими дочками переехала в наш дом, а мне купили однокомнатную квартиру в Химках.
– Жестоко, – покачала головой я.
– Спермотоксикоз, – мрачно заметила Аня. – А из меня еще и виноватую сделали. Истеричку… Знаете, Даша, как это трудно – найти в Москве работу, если тебе за сорок, а в резюме единственная гордая строка – домохозяйка!
– Могу себе представить, – сочувственно протянула я.
– Сначала пыталась найти работу по специальности. Но быстро поняла, что мои знания устарели еще в прошлом веке, а под новые технологии мне уже не подстроиться. Хотела устроиться в какой-нибудь хороший лицей учителем информатики – полный швах. В итоге пошла в простую школу. Зарабатываю двенадцать тысяч рублей в месяц, плюс редкие премиальные, плюс иногда дополнительные уроки…
– Да уж, негусто.
– Мне хватает, – угрюмо заметила она. – И даже удается кое-что отложить. Сами видите, я себя не балую. И вот… Когда я услышала ваш рассказ, у меня что-то в голове перещелкнуло. И подумала: а ведь и мне такая операция не помешала бы. А что, не так уж я и стара, только сорок три будет.
– По московским меркам – это не возраст.
– Нет, я вас послушала и твердо решила. Мне на это всех моих денег не жалко.
И вот тогда я посмотрела на нее – она была первой, кто мне поверил, кто был готов выложить деньги, с которых получила бы нехилый процент, кто мог бы хоть на какое-то время приблизить мою мечту об освобождении от огнедышащего демона по имени Челси – посмотрела и поняла, что никогда не смогу ей что-нибудь продать. До того несчастной была эта Аня, до того затравленной, с такими уныло поникшими плечами, потухшим взглядом, серым лицом. Ей надо начинать не с этого, уж не с силиконовой груди. Ей бы хоть немножко в себя поверить, хоть на секундочку нащупать в себе красивую женщину, научиться улыбаться, радоваться жизни и ясно смотреть на мир. Я просто не могу ее облапошить, никогда себе этого не прощу.
– Даша, почему вы так странно на меня смотрите?
– Ань… Только вы не удивляйтесь, но вы мне искренне нравитесь. И хочу кое о чем с вами поговорить…
* * *– Ну и дура, – фыркнула Алена, которой я зачем-то рассказала о том, что произошло.
Хотелось с кем-то поделиться, с кем-то живым. Если бы в нашем офисе стоял аквариум с золотыми рыбками, я бы рассказала это рыбкам, если бы роль антуражной экзотики исполнял краснохвостый попугай, я бы открылась ему. Но поскольку офис Luxis был банальнейшей конторой со скучными белыми стенами, серым ковровым покрытием и черными пластиковыми столами, я поделилась с ней, своей пустоглазой коллегой.
