Миранда Ли - Крик молчания
— Да, — призналась она, хоть и получилось это у нее сиплым шепотом… Его глаза дрогнули.
— Да — что?…
— Да, я все еще хочу лечь с тобой в постель. Она была очень довольна собой, ибо спокойно и уверенно произнесла эти слова.
Он целую вечность не спускал с нее глаз, и тишина в машине стала оглушающей.
— Я не уверен, не глупишь ли ты, Одри Фарнсуорт, — проговорил он наконец низким и почти злым голосом. — Или ты самая хитрая из молодых женщин, которых я когда-либо встречал.
Она посмотрела на него, широко раскрыв от изумления рот. Он вздохнул, очевидно расстроенный.
— Бог знает, ты мне даешь загадок больше, чем любая другая женщина, попадавшаяся на моем пути. Не знаю, хочу ли я поцеловать тебя или положить тебя на свои коленки и отшлепать по прелестной попке. Но в любом случае я могу оказаться в постели с тобой, хитрая маленькая кокетка.
Одри таращилась на него, очарованная и ошеломленная. Прелестная? Хитрая? Она?
— Послушай, — проворчал он. — Не знаю, как долго я смогу играть перед тобой роль благородного джентльмена, Одри. Я тебя предупреждал, что это неестественно для меня. Я только хочу отвезти тебя куда-нибудь и заниматься с тобой любовью весь вечер Но я знаю, что потом буду чувствовать себя виноватым.
Он издал скрипучий смешок.
— Черт, — я сам больше всех удивлен своим желанием уложить тебя в постель. Но оно не может быть вечным.
Надеюсь, что нет, подумала Одри с наглым безрассудством, которое вообще-то должно было бы устыдить ее. Но не устыдило. За всю свою жизнь она никогда не чувствовала себя такой возбужденной. Единственное, о чем она могла думать, это о себе и Эллиоте, в его доме — обнаженными и со сливающимися вместе телами.
Жар покрыл ее щеки, ее сердце забилось втрое быстрее.
Он повернулся на сиденье и опустил на нее не менее горячий взгляд.
— По правде говоря, мое рыцарство уже раздражает меня до смерти. Чего это я сдерживаюсь — спрашиваю я себя. Она же не девочка и не девственница. Если не я, это будет кто-то еще. Бог знает, я еще ни разу не видел такой спелый плод, готовый к употреблению!
Он пристально смотрел на нее, на ее порозовевшие щеки, ее широко распахнутые глаза, дрожащие губы.
— Я пойду с тобой на сделку, — проворчал он наконец. — Если мы оба будем чувствовать себя так же после того, как ты получишь свои права, я привезу тебя к себе в снежный домик на уик-энд. Только ты и я. Никаких лыж. Ничего кроме секса. Что ты на это скажешь?
Одри не могла промолвить ни слова. Ее глаза опустились на пол машины в безумном смятении.
— По крайней мере к тому времени, — проворчал он, — Расселл будет уже вне твоих мыслей и ощущений, и я не буду чувствовать себя «в чужих тапочках».
Одри медленно подняла глаза и уставилась на него. Если бы кто-то сказал ей несколько секунд назад, что Эллиот предложит себя в качестве любовника и что она ему откажет, она бы назвала этого кого-то безумцем.
— Ну? — подзуживал он ее с некоторым раздражением. — Скажи же что-нибудь, ради бога. Это ведь то, чего ты хочешь, не так ли?
— Нет, — только и смогла произнести она.
— Нет? — Он гневно нахмурился. — Что ты хочешь сказать этим «нет»? Она прочистила горло.
— Это значит «нет», мне не подходит такой грязный уик-энд.
— Грязный уик-энд? — прошипел он, и румянец возмущения окрасил его щеки.
Ее храбрость начала убывать. Что ты делаешь, идиотка?.. Сейчас не время для столь святого поведения. Ну и что в том, что его интересует только секс? Почему его довольно неромантичное предложение моментально вызвало такой огонь в твоих жилах? Скажи, что поедешь! Скажи ему «прекрасно», ведь пара дней неприкрытой похоти — это именно то, чего ты жаждешь.
— Ты говорил, Эллиот… что мне следует искать любви, а не секса…
— Да, но это было вчера, — пробормотал он, послав ей нахмуренный циничный взгляд. — Думаю, тогда я просто увлекся своей романтической рыцарской ролью. Сегодня все по-другому, особенно, если смотреть на твои проклятые узкие джинсы! Его взгляд упал на ее бедра и задержался там, где ткань обтягивала их, как вторая кожа.
— Послушай, Одри, — начал было он и замолчал, так как машины, скопившиеся сзади них на дороге, начали настырно сигналить.
Судя по всему, уже давно зажегся зеленый свет. Он произнес что-то совсем тихо, и машина резко рванула вперед.
— Это же смешно, — еле слышно пробормотал он. — Я знаю, что мне не следует путаться с тобой. Может, ты уже и не девочка, но все еще ребенок — глупый, наивный, маленький ребенок, пытающийся играть роль взрослой женщины… Такой, что завязывает мужчину узлами и потом…
— Эллиот! — воскликнула она, и «магна», отклонившись от прямого пути, опасно приблизилась к грузовику на соседней полосе.
Сейчас он не просто бормотал, — совершенно откровенно ругался. Затем направил «магну» в просвет между движущимися навстречу друг другу машинами и рванул на тихую боковую улицу. Повернув машину к обочине, он затормозил, резким движением руки выключил зажигание. А затем повернул к Одри наполненное гневом лицо.
Но не сказал при этом ни одного сердитого слова.
Ибо Одри сгорбилась на своем сиденье с лицом бледным как у призрака. Она дрожала как осиновый листок на ветру, так, что даже зубы у нее кляцали.
— О, боже, — простонал он. — Я забыл об автомобильной катастрофе, свидетелем которой ты была. Прошу прощения… Черт, — какой же я идиот! Ну-ну, иди сюда, любимая…
Он расстегнул оба страховочных ремня и обнял ее дрожащее тело, насколько позволяло переднее сиденье современной машины.
— Ну-ну, все в порядке, — успокоил он. — Мы в безопасности. Машина остановилась, не о чем больше беспокоиться… С тобой твой Эллиот…
Итак, это случилось опять. Произнося эти нежные слова, он перестал гладить ее по волосам, а затем замолчал. Его пальцы приподняли ее подбородок, и его рот накрыл ее дрожащие губы, которые испустили вздох, означавший смиренную покорность.
Одри даже не вздохнула — она застонала, выставив себя ему на посмешище. В самом деле, что значил ее поспешный отказ, если тело отреагировало моментально и однозначно. Если бы то, что она сказала Эллиоту минуту назад, было действительно серьезным, то она не раздвигала бы свои губы с такой откровенностью, не позволила бы его руке скользнуть по своей груди, не зарыдала бы от удовольствия, когда он сжал ее сосок и тот отреагировал.
— Эллиот! — вскричала она, отрывая свой рот от его, жадно ловя воздух.
— Ммммм? — Его рот передвинулся и начал поглощать ее ухо, а его рука продолжала эротическое воздействие. Он ухитрился расстегнуть одну или две пуговицы и проник под блузку, потирая ее уже окаменевший сосок через шелк лифчика.
