Татьяна Воронцова - Тени утренней росы
— Ленка, — спросила она с присущей ей прямотой, — ты что, завела любовника?
— Нет, — ответила я, заливаясь краской, несмотря на то что она не могла меня видеть.
— Вот дура! Чем же ты там занимаешься?
— Извини, Ритусик, я сейчас не могу говорить, — пропела я ангельским голосом, терзая ногтями угол простыни, — я за рулем, еду в город. Да, я перезвоню.
Улыбка Нейла, эта тихая издевательская улыбочка, может взбесить кого угодно. Я терплю, но надолго меня не хватает. После легкого критского вина и хлеба с сыром на увитой бугенвиллеей террасе я молча хватаю его за пояс и, невзирая на бурные протесты, вталкиваю в дом.
— Постой, драгоценнейшая, я тоже соскучился по твоим объятиям, НО ДАЙ ЖЕ ХОТЯ БЫ ДОКУРИТЬ!
Опять он лежит со связанными за спиной руками, а его горло щекочет острие ножа. Весь вчерашний вечер и сегодня полдня я была такой послушной, какой не видели меня ни отец, ни муж, ни любовник, вообще ни одно существо мужского пола.
Твоя очередь проявить покорность, мой охотник, мой Актеон[20].
— Объясни, во имя чего ты собираешься пролить мою кровь, — взывает ко мне несчастная жертва. — Исполнения каких таких тайных желаний ты хочешь просить у бога или богини?..
Забавно, но об этом-то я и не подумала.
— Ага! — кричит он злорадно. — Значит, все это — чистейший садизм! О, Великая Мать, рождающая, питающая и убивающая! Ты есть жизнь всего живущего и смерть всего смертного. Ты — лоно и могила, беспристрастный образ сущности бытия!..
...Ее четыре руки представляют символы ее вселенской силы: верхняя левая рука угрожающе воздета с окровавленной саблей, нижняя — держит за волосы отрубленную человеческую голову; верхняя правая рука приподнята в успокоительном жесте, нижняя — простерта в даровании благ. На шее у нее ожерелье из человеческих голов; ее юбка — кольцо из человеческих рук; ее длинный язык высунут, готовый лизать кровь. Она представляет собой Космическую Силу, единство Вселенной, гармонию всех пар противоположностей, удивительным образом сочетающую в себе ужас абсолютного разрушения с безличным, но все же материнским покровительством. Как река времени, поток жизни, богиня одновременно создает, хранит и уничтожает. Ее имя — Кали...
— Откуда ты все это знаешь? — спрашиваю я, хотя ответ мне известен.
— Ну, я не так молод, как ты воображаешь. У меня было время кое-что почитать. Кстати, не так давно, точнее, в 1979 году археологи Яннис и Эфи Сакелларакис сделали открытие, которое опровергает общепринятое представление о минойцах как о крайне миролюбивом, даже изнеженном народе. На одном из холмов Северного Крита они обнаружили древнее святилище со следами человеческих жертвоприношений. Этот холм под названием Анемоспилия («пещеры ветра», ибо, по преданию, пустоты в его скальной породе проделал ветер, дующий с Эгейского моря) находится на северном склоне горы Юктас, в четырех милях к югу от Кносса.
— Что же они там нашли?
— Следы разрушенного здания, обнесенного стенами и состоящего из центрального покоя и двух боковых комнат, где, по-видимому, жрецы готовили приношения, прежде чем возложить их на алтарь. Судя по всему, святилище возведено около 1700 года до нашей эры и являлось действующим на протяжении ста пятидесяти лет. Плиты, из которых были сложены стены, рухнули по наклонной плоскости — это свидетельствует о том, что храм раскачала и опрокинула какая-то природная сила, скорее всего, землетрясение.
Во время раскопок в Анемоспилии было сделано немало интересных открытий, но самый поразительный результат дало изучение костей скелета на жертвенном алтаре. Кости оказались человеческими. Это подтвердили три независимых эксперта, приглашенные Сакелларакисами, — два физика-антрополога из Афинского антропологического музея и профессор криминологии из Афинского университета. Жертва — молодой мужчина, связанный по рукам и ногам, — умер, лежа на боку. Горло его вскрыли, кровь собрали в чашу, но, несмотря на все старания жрецов, землетрясение все же произошло. Останки жрецов обнаружили тут же, у подножия алтаря, как и ритуальный нож.
— Возможно, жрецы этого отдельно взятого храма, напуганные первыми подземными толчками, и пошли на убийство человека вместо животного, но разве на белом свете мало религиозных маньяков? Одна-единственная находка еще ни о чем не говорит.
— Слушай дальше. Еще кипели страсти вокруг Анемоспилии, когда британский археолог Питер Уоррен, проводивший раскопки к северо-западу от Кносса, обнаружил большое количество человеческих костей в подвальном помещении культового позднеминойского здания, разрушенного землетрясением 1450 года до нашей эры. Собрав более трехсот обломков костей, эксперты заключили, что некогда здесь погибли два здоровых ребёнка, приблизительно восьми и одиннадцати лет. Исследование содержимого пифосов, найденных в одной из комнат первого этажа, а также многократно повторяющееся изображение крылатого чудовища женского пола со змеями вместо волос, вытаращенными глазами и высунутым языком, подтвердили предположение Уоррена о том, что это не простое убийство. Не исключено, что жертва предназначалась Великой минойской богине природных сил. Ее возлюбленным считается тот самый охотник Загрей, чью печальную участь мы с тобой уже обсуждали, он же Зевс-Критаген, вечно юный критский бог плодородия, ежегодно умирающий и воскресающий во время обрядов, сопровождающихся поеданием сырого бычьего (а иногда и человеческого) мяса. Обнаруженные детские кости с аккуратно счищенным мясом однозначно свидетельствовали о каннибализме, но Уоррен был категорически не согласен с предположением, будто кто-то вздумал поедать человечину в надежде предотвратить стихийное бедствие. Он убежден, что человеческие жертвоприношения и ритуальный каннибализм были частью минойских религиозных обрядов.
Пока он говорит, я наблюдаю за ним. В отличие от меня, испытывающей во время всех этих разговоров о богах и жертвах лишь сладкий, щекочущий ужас, какой испытывает средний европеец при виде битв, погонь и расправ, происходящих на экране телевизора, Нейл явно примеряет все на себя. Не знаю, откуда взялась у меня такая уверенность. Просто в какой-то момент я поняла, что для него это не просто история.
Он лежит на боку, слегка согнув ноги в коленях. Эта соблазнительная покорность, этот продолжительный монолог, звучащий как молитва... Я чувствую себя тонущей в безднах собственного подсознания. Нет, я чувствую себя затонувшей.
— В ученом мире снова поднялся шум, но закрыть глаза на все эти факты было уже невозможно. Да и что тут ужасного, если вдуматься? Человеческие жертвоприношения в языческом мире практиковались повсеместно, и никто не считал это чем-то из ряда вон выходящим. Дело в том, что в прежние времена отдельно взятая человеческая жизнь не представляла особой ценности, будь то жизнь крестьянина или жизнь царя. Люди ощущали большую близость к богам, нежели мы сейчас, и не были до такой степени привязаны к своей физической оболочке. Они приходили в этот мир со знанием того, что материя временна, а дух вечен. Сохранить это знание для последующих поколений им помогали мистерии — то, чего мы сегодня лишены. Вот почему мы оказываемся так беспомощны в самый ответственный момент своей земной жизни. Вот почему так страшимся этого момента — момента, когда нам предстоит вернуться туда, откуда мы пришли.
