Алина Кускова - Стрелы гламура
– Ой! – обрадовалась Виктория, читая подпись. – Она тебя любит и целует, надо же!
Гаврик ухмыльнулся, нужного эффекта он добился без особых усилий. Виктория книгу забрала, якобы почитать, но на самом деле, как думал Державин, чтобы досконально изучить подпись. Жаль, что он не поставил после «Люблю, целую Лена» какое-нибудь громкое имя. К примеру – Софи Марсо. Или любить и целовать его вполне могла бы Анжелина Джоли, Верочка из соседнего подъезда. Окрыленный первым успехом, Гаврик не выдержал и пригласил Викторию пойти поплевать на крышу. Она не оценила его романтический порыв и плевать отказалась. Сказала, что боится высоты, да и не может далеко отходить от балкона. Елена Павловна спала неспокойно и нервно, несмотря на значительную дозу снотворного, выпитого ею после наводнения в собственной квартире. Пришлось сидеть на лавочке и рассуждать о смысле жизни. В принципе эти посиделки можно было бы назвать свиданием, слишком в интимной обстановке они проходили: теплый вечер, ласковый ветерок, сгущающиеся сумерки.
Но одинокая пенсионерка Сидоркина, которой надоело блуждать по двору, неожиданно присоединилась к ним и подключилась к беседе, отстаивая свое мнение по поводу того, что в стране все перевернулось с головы на ноги. У пенсионеров – собачья жизнь, а у собак – такая, какая должна была быть у пенсионеров. Умозаключения пожилой дамы имели свой резон. Виктория почему-то сразу подумала не о собаках, а о коте Тимофее, который мало того, что живет на всем готовом, обласканный своей хозяйкой, так еще позволяет себе пакостить близкому человеку. А собачья жизнь не только у пенсионеров, но и у некоторых обманутых девушек, собирающихся разводиться. Последние слова пролились на душу Гаврика как бальзам на рану. Он был готов расцеловать Викторию и пенсионерку Сидоркину, благодаря которой Виктория «раскололась» и выдала свои стратегические планы. «Срочно, – соображал Державин, глядя на девушку, – срочно нужно приниматься за выработку программы по обольщению Виноградовой». И на следующий день решил бежать в библиотеку.
Глава 5 Один звонит, второй следит, третий целует
Елена Павловна на следующий день чувствовала себя гораздо лучше, во многом этому способствовал сухой пол и задобренные обещаниями скорого ремонта соседи снизу. Виктория поцеловала мать и отправилась к себе, она чуть не забыла книгу, взятую у Гаврика. Раскрыв ее на корявой подписи, она улыбнулась и искренне порадовалась за одноклассника. Действительно, такой прекрасный, чудесный парень обязательно должен кому-то нравиться. Жаль только, что она к нему испытывает только братские чувства. Когда Виктория спускалась по лестнице, зазвонил мобильный телефон. Она так ликовала утром, что на мгновение забыла о существовании Виноградова, и вот он напомнил о себе. Поинтересовавшись ее здоровьем и состоянием опорно-двигательного аппарата, Виноградов обиженно заявил, что прождал ее вчера в ресторане весь вечер. Виктория усмехнулась, вспомнив о том, с кем он ее там ждал, но виду не подала, пытаясь говорить непритворно. Она вчера не смогла прийти потому, что помогала маме ликвидировать потоп в квартире. В принципе это было почти что правдой. Виноградов поверил и заявил, что им нужно обязательно встретиться для того, чтобы зайти в загс и написать заявления на развод. Вот это номер! Виктория опешила и села на ступеньку. Виноградов решил с ней развестись.
В глубине души она надеялась на то, что он, увлекшись Мариной, поймет, что лучше Виктории никого нет и не было, раскается и приползет к ней на коленях. Она, конечно же, встретила бы его равнодушно и холодно, но сладость от его поражения была бы полной. Она сама должна была первой потребовать развода. Но делать было нечего, развод так развод. Виктория согласилась встретиться в один из дней на следующей неделе в загсе, но Виноградов ответил, что они могут написать заявления поодиночке и встречаться им совершенно незачем. Стало ясно, что он не хочет ее видеть. Это еще больше обидело бывшую жену, и она выдала ему все, что считала нужным сказать скряге, оставившему квартиру без мебели, а ее – без средств к существованию. Виноградов сослался на занятость и оборвал разговор.
Итак, он потребовал развода. Рано или поздно это должно было случиться, Виктория это знала, но все равно не была к этому готова. Она в раздумьях о своей неудавшейся судьбе добрела до магазинчика и попыталась открыть дверь. Та не поддавалась. Виктория поглядела на часы, было начало одиннадцатого, Машка должна была час как работать! Вот и полагайся на неопытную девицу! Виктория безрезультатно дернула дверь с новой силой. Табличка «Закрыто» колыхнулась перед ее глазами с обратной стороны. Ключа у Виктории не было, и она запаниковала. Сейчас, не дай бог, явится хозяйка – толстая громкоголосая особа с выкрашенными пергидролем волосами – и учинит гнусную разборку, почему магазин еще не работает. Ругаться с ней не хотелось, и Виктория принялась бить в дверь кулаками. Наверняка ленивая Машка притащилась в магазин вовремя, но забыла обо всем на свете, разговаривая по телефону с ухажером! Кулаки издавали мало звука, и Виктория стала бить в дверь ногами.
– Головой не пробовали? – поинтересовался приятный мужской голос. Вика подняла глаза и застыла с поднятым кулаком. Мужчиной оказался Славик. Тот самый, который вместе с ней изображал любовную сцену для Виноградова в дешевом номере отеля. – Голову, говорю, не пробовали использовать по назначению? – снова спросил он, оглядывая ее с ног до этой самой головы.
– Больно будет, – автоматически ответила ему Виктория.
– Я не бить ею предлагаю, – сказал Назаров, – а думать. Некоторые иногда головой думают. – И он кивнул на режим работы магазинчика, вывешенный тут же на входной двери.
Виктория поглядела на то, что она писала собственной рукой, и опешила. Воскресенье – выходной день. Сегодня воскресенье. Этого еще не хватало, чтобы он подумал, что она – городская сумасшедшая.
– Дверь проверяю, – деловито сообщила она Назарову, – выходной день, мало ли что. А вам, собственно, какое дело? Вы что-то хотели купить у нас для своей раскрасавицы? Еще двадцать пар обуви? Она что – тайная сороконожка? Или она ею, как крокодил Тотоша, питается? Могу сказать, что отечественная обувь вредна не только для ног, но и для желудка.
– Очень смешно, как крокодил Тотоша, – передразнил ее Назаров, – снова выкрутилась!
– Ага! Я поняла! – воскликнула Виктория. – Вы за мной следите! Или преследуете!
– Очень надо, – возразил Назаров, – я просто мимо проходил. Тут мой офис, – и он указал на соседнее здание. – Мы, не к ночи будь сказано, работаем по соседству!
