Маша Царева - Девушки с проблемами
– Ты у меня умница, – выдержав паузу, сказал Валерий, давая понять, что ссора завершена, занавес опущен и уставшие от получасовой мелодрамы актеры могут разойтись по гримуборным и расслабленно выпить кофе. – Умница и красавица. Какие у тебя сережки, новые? – Кончиком пальца он помусолил нежную мочку Инниного уха.
Она зажмурилась от удовольствия, как кошка, которую обычно неприветливый хозяин соизволил беспричинно приласкать.
– Это Артем подарил на Новый год, – неохотно призналась она, – комплект. – Она продемонстрировала палец, на котором тускло сверкнуло кольцо.
Иртенев и в самом деле преподнес ей королевский подарок – антикварное золото с бриллиантами: серьги, кулончик и кольцо. Камни были небольшими, но разве можно сравнивать современные грубо обрамленные булыжники с безупречным изяществом старины? Едва взглянув на покоящийся в бархатном футляре дар, Инна поняла, что супруг отвалил за него немыслимые деньги. Артем не отличался особой щедростью, его доведенная до абсурда практичность могла взбесить кого угодно. Поэтому поступок его казался странным. Инна видела, как он гордится своей расточительностью, как нравится ему, что все гости не сводят глаз с сережек и кольца. Со слезами на глазах она его поблагодарила, он растрогался и впервые за несколько недель поцеловал ее в губы. Может быть, таким незамысловатым издревле известным способом он хотел склеить трещинку (которая давно превратилась в зияющий провал) в их отношениях?
Бриллианты эти казались Инне дурным предзнаменованием. Это было глупо, но отделаться от дурацкого суеверного страха она не могла.
– Дорогой, наверное, – потух Валерий.
Инна мысленно отругала себя за бестактность. Он-то дорогих подарков делать ей не мог. От Валерия она получила на Новый год полосатые шерстяные носки и шоколадку.
– Мне он не нравится, – честно сказала она, – безвкусица. К тому же я вообще антиквариат не люблю.
– Еще и антиквариат, – печально заметил он. – Ничего, когда-нибудь и я смогу подарить тебе украшения не хуже.
– Мне все равно, – улыбнулась Инна, – ты же и сам знаешь, что мне все равно. – Она хотела сказать еще что-то ласково-утешительное, но он не позволил. Он притянул ее к себе, так что лицо ее уткнулось в его шерстяной свитер, пропахший табаком, кофе и еще черт знает чем.
«Ничего у Артема не получится, – подумала она, с наслаждением вдыхая запах мужчины, который никогда не подарит ей бриллиантов. – И никакие уловки его не спасут. Наш брак дал трещину, и долго я этого просто не выдержу».
Злая на весь мир, Женя наконец добралась до собственной квартиры и приготовилась погрузиться в спасительное одиночество. Есть такие дни, когда все не складывается с самого утра. Только встаешь с постели – и неприятности сыплются на голову, как горох из драного мешка.
И то утро было именно таким. По дороге в ванную она умудрилась пребольно стукнуться плечом о дверной косяк, потом сломала два ногтя, пытаясь застегнуть новые джинсы, потом обожгла ухо, воюя с горячими щипцами для укладки волос. Йогурт, которым она рассчитывала позавтракать, оказался несвежим, яйцо разбилось, будучи на пару миллиметров не донесенным до сковороды...
А потом этот странный разговор в «Библиотеке». Иртенев, как всегда, злобно на нее посматривал и заводил глаза к потолку, когда Женя пыталась вставить слово, причем независимо от того, о чем она говорила. В конце концов она решила, что лучшая тактика – угрюмо отмалчиваться. И спокойно позволила ему возмущаться ее, Жениной, безалаберностью, неспособностью к мгновенной концентрации и даже отсутствием таланта. А что он, собственно говоря, хотел?! Талант – величина непостоянная, это не недвижимость, которую из года в год можно сдавать, эксплуатировать, чтобы стричь купоны. Талант необходимо холить и лелеять, подкармливать и удобрять, иначе он завянет, как горшечная гардения на подоконнике холостяка. А что делает с ними Иртенев? Декабрь был таким насыщенным, что Женя счет времени потеряла. Три концерта за ночь – ну разве они биороботы, чтобы выдерживать такую нещадную эксплуатацию? С другой стороны, она его прекрасно понимала: «Паприка» только-только взлетела вверх, и он торопился получить долгожданные дивиденды. Еще два-три года, и они истаскаются, сойдут с ума, устанут – вот тогда-то он выхватит новых исполнительниц, молодых да задорных, из длинной очереди наивных желающих занять вожделенное место под софитами. И начнется новая гонка, тараканьи бега, где ставки давно сделаны и проигравшие известны.
Иногда Жене хотелось послать все к черту – и самого Иртенева, и связанную с ним обыденность – песни на стихи каких-то дегенератов, мишуру, пропахший потом концертный костюмчик, который нельзя постирать, потому что с него отвалятся стразы Сваровски (каждый камушек стоит три доллара, о чем с завидным постоянством напоминает им Иртенев, которого угораздило заказать такие непрактичные платьица). Она бы не перезванивалась ни с ледяной красавицей Инной, которая всегда казалась ей неживой и лишенной эмоций, а в последнее время стала вообще какой-то отмороженной, ни с Дашкой Сто Слов в Минуту. Она больше никогда не надела бы туфельки на шпильках и не воспользовалась лаком для волос с разноцветными блестками. Она достала бы с антресолей старые тетради со своими собственными стихами и написала свои песни.
Но где взять на это силы? Женя Балашова не настолько яркий персонаж, чтобы выдержать свободное плавание. Ее лицо примелькалось, но она не суперзвезда, и не факт, что другой продюсер примет ее с распростертыми объятиями. Кто она такая, чтобы вкладывать в нее деньги?
Короче, правда такова: уволившись из «Паприки», Женя не начнет сольную карьеру, а скорее всего, быстро сопьется.
Она с раздражением скинула одежду, забралась в ванну, села на корточки и врубила душ, установленный на массажный режим. Остаток сегодняшнего дня она подарит себе – запрется дома, расслабится перед телевизором...
Но зазвонивший вдруг телефон был с нею не согласен. Чертыхнувшись, она нашарила на полу ванной радиотрубку.
– Женя? – Мужской голос показался ей знакомым.
– Что? – откликнулась она.
– Это Роман Степанов, режиссер.
– А-а, – протянула она, немного растерявшись. Что нужно от нее этому типу с внешностью Леонардо ди Каприо, который всерьез претендует на то, чтобы его юмор считался дерзким, а склад ума циничным?
– Мне ваш телефон Артем дал.
– Это понятно, – глупо усмехнулась она.
– Знаете... Я думаю, нам необходимо встретиться.
– Но мы уже вроде как сегодня встречались, – резонно рассудила Женя. Ее разгоряченному массажными душевыми струями телу стало невыносимо холодно, и ей мечталось поскорее вернуться к процессу водного расслабления.
