Мэг Кэбот - Дневники принцессы
– О! Ларс, где вы подцепили эту девчонку из Джерси?
Надо понимать, это означало, что мои волосы смотрятся очень по-взрослому, как у девушки из Нью-Джерси, когда она приезжает на Манхэттен, чтобы пообедать с парнем в романтическом итальянском ресторанчике.
И вот в конце дня, после дополнительных занятий с мистером Джанини, я зашла в женский туалет, надела колготки, подкрасила губы и переобулась в мокасины, которые мне малы и ужасно жмут пальцы. Я посмотрелась в зеркало и решила, что выгляжу не так уж плохо. Я еще подумала, что бабушка должна быть довольна.
Я считала, что очень хитро придумала переодеться в туалете после занятий. Я рассудила, что в пятницу после уроков в школе никого не будет – в конце концов, кому нужно болтаться в школе в пятницу? Конечно, я напрочь забыла про компьютерный клуб. Про него все забывают, даже те, кто в него входят. Они даже ни с кем не дружат, кроме как между собой, никогда не ходят на свидания, только не как я, поневоле, а по собственному выбору: для них, видите ли, все в школе имени Альберта Эйнштейна недостаточно умные, кроме, опять же, них самих.
Короче говоря, выхожу я из туалета и сразу же натыкаюсь на Майкла, брата Лилли. Он казначей компьютерного клуба. Вообще-то Майкл такой умный, что мог бы быть и президентом клуба, но он говорит, что ему не интересно числиться начальником.
Налетев на Майкла, я уронила на пол кроссовки, носки и все такое. Я присела на корточки и стала все это собирать, а Майкл говорит:
– Господи, Термополис, что с тобой случилось?
Сначала я подумала, что он спрашивает, почему я так поздно болтаюсь в школе.
– Ты же знаешь, мне приходится каждый день заниматься после уроков с мистером Джанини. У меня по алгебре…
– Это я знаю. – Майкл поднял губную помаду, которая тоже выпала из рюкзака. – Я не о том. Что означает эта боевая раскраска?
Я отобрала у него помаду.
– Ничего. Не рассказывай Лилли.
– Не рассказывать Лилли что? – Я встала, и он увидел, что я в прозрачных колготках. – Господи Иисусе, Термополис, куда ты собралась?
– Никуда.
Ну почему мне все время приходится врать? Лучше бы Майкл ушел. А тут еще несколько его друзей-компьютерщиков остановились поблизости и стали пялиться на меня с таким видом, как будто я – новый тип пикселя или что-нибудь в этом роде. Из-за этого я чувствовала себя ужасно неловко.
– Никто не ходит «никуда» в таком виде.
Майкл переложил свой ноутбук из одной руки в другую, а потом у него на лице появилось очень забавное выражение.
– Термополис, никак ты собралась на свидание?
– Что-о? Нет, я не собралась на свидание!
Я просто выпала в осадок. Я – и на свидание??? Я вас умоляю! Надо же такое сказануть!
– Я встречаюсь со своей бабушкой.
Судя по выражению лица, Майкл мне не поверил.
– Ты что, всегда надеваешь на встречу с бабушкой колготки и красишь губы?
Послышалось деликатное покашливание. Я посмотрела в сторону двери и увидела, что меня ждет Ларс. Наверное, я могла бы задержаться и объяснить Майклу, что бабушка пригрозила мне телесными повреждениями, если я не надену колготки и не подкрашу губы (или почти пригрозила), но мне почему-то казалось, что Майкл не поверит. Поэтому я просто сказала:
– Слушай, Майкл, не говори Лилли, ладно?
И побежала.
Я знала, что мне конец. Не может быть, чтобы Майкл не рассказал сестре, как я после уроков выходила из женского туалета в прозрачных колготках и с накрашенными губами. Это исключено.
Когда я пришла к бабушке, это был кошмар. Она сказала, что с этой помадой я стала похожа на poulet. Во всяком случае, мне показалось, что она сказала именно это, только я не могла понять, почему она решила, что я похожа на цыпленка. Это уж потом, дома, я посмотрела в словаре и узнала, что poulet по-французски значит еще проститутка. Родная бабушка обозвала меня шлюхой!
Боже! Куда подевались милые добрые бабушки, которые пекли внукам сладкие пирожки и не могли на них нарадоваться? Или это только мне «повезло» иметь бабушку с татуированными веками, которая сравнивает меня со шлюхой?
А еще она сказала, что мои колготки неподходящего цвета. Бред какой-то! Как прозрачные колготки могут быть не того цвета? Они же цвета колготок! Потом она велела мне потренироваться садиться так, чтобы между ног не было видно нижнее белье. И так два часа. Я уж подумывала, не позвонить ли в Международную амнистию.
А когда я показала ей свое эссе про десять женщин, которыми я восхищаюсь, она его прочла и разорвала на мелкие кусочки. Честное слово, разорвала! Я не удержалась и закричала:
– Бабушка, что ты делаешь?
А она мне спокойно так говорит:
– Это не тот тип женщин, которыми стоит восхищаться. Ты должна восхищаться настоящими женщинами.
Я спросила, что она подразумевает под словом «настоящие», ведь я включила в список только тех женщин, которые существуют на самом деле. То есть, может, Мадонна и сделала себе несколько пластических операций, но она же все равно настоящая.
Но бабушка сказала, что настоящие женщины – это принцесса Грейс и Коко Шанель. На это я ей сказала, что я написала про принцессу Диану. И знаете, что она ответила? Она сказала, что принцесса Диана – просто смазливая дурочка.
Отпад!
После того как целый час тренировались правильно садиться, бабушка сказала, что ей пора принимать ванну, потому что у нее вечером обед с каким-то премьер-министром. Она велела мне быть завтра в «Плазе» не позже десяти утра!
– Бабушка, – говорю я ей, – завтра суббота.
– Я знаю.
– Но по субботам я помогаю Лилли – это моя подруга – делать ее телепередачу.
Тут она спросила, что, по моему мнению, важнее – телепередача Лилли или благополучие народа целой страны, Дженовии, а это, если вы не знаете, примерно 50 000 человек.
Я решила, что благополучие пятидесяти тысяч человек все же важнее, чем одна-единственная серия «Лилли рассказывает все, как есть». Хотя мне все равно будет трудновато объяснить Лилли, почему я не смогу подержать камеру, пока она будет задавать мистеру и миссис Хо, хозяевам продовольственного магазинчика «Хоз Дели», что через дорогу от школы имени Альберта Эйнштейна, всякие неприятные вопросы насчет их несправедливой ценовой политики. Оказывается, Хо дают ученикам нашей школы, выходцам из Азии, очень заметную скидку на товары, но ни белые, ни афроамериканцы, ни латиноамериканцы, ни арабы скидки не получают. Лилли обнаружила это вчера, после репетиции школьного спектакля, когда покупала слоеные пирожки с гингко билоба. Линг Су, которая стояла в очереди прямо перед ней, купила то же самое, что и она, но с Лилли миссис Хо взяла на целых пять центов больше, чем с нее. А когда Лилли возмутилась, миссис Хо сделала вид, что не понимает по-английски, хотя она обязательно должна хоть немного понимать, иначе с какой стати телевизор, который стоит у нее за прилавком, всегда настроен на канал с сериалом про судью Джуди?
