Тени недоверия - Алина Рос
Несколько фотографий, на которых запечатлен и я. Мысль о том, что этот конверт могла увидеть Ева приводит в ярость.
Спустя время, которое я потратил на анализ и думал, кому нужно заниматься подобной ерундой, вспоминаю, что грубо повел себя со своей женщиной.
Принимаю душ, затем направляюсь в нашу спальню.
Ева свернулась калачиком и делает вид, что спит. Но я чувствую, что это не так. Её дыхание прерывистое и поверхностное. Обиделась.
Ну, давай, Савицкий, привыкай к бабским закидонам. Это тебе не с корешами общаться. Тут контролировать себя надо. Тонкая душевная организация, мать её.
Ложусь рядом и придвигаю хрупкое тело к своей груди. Она всё так же не реагирует. Глажу нежную кожу бедер, поднимаясь выше. Мои движения без сексуально подтекста. Я касаюсь её осторожно, пытаясь понять, как действовать дальше.
Её тело напрягается, когда глажу хрупкую шею. Она издаёт рваный выдох от моего внезапного касания её губ. А я ощущаю, как мою грудь терзает дикая боль, когда моих пальцев касается её слеза.
Она плачет. Не издавая ни звука.
Это самый страшный момент, когда женщина не может сдержать слёз, но и не хочет, чтобы ты увидел их.
— Ева… Прости, слышишь? Не плачь, — я совершенно не умею утешать. У меня нет опыта в подобных делах.
— Прости меня, я не хочу плакать. Как-то само, — она поворачивается ко мне лицом и голубые глаза смотрят прямо в душу. От слёз цвет стал ещё ярче. Закусывает губу и роняет ещё несколько слезинок. Они стремительно движутся вниз и я целую каждую из них, вкушая горечь этой маленькой женщины.
— Тебе не за что извиняться, это я тебя обидел. Только не сразу понял, что накричал. Прости и не принимай на свой счёт.
Она всхлипывает сильнее, вжимаясь в моё тело и я не могу понять, почему такие противоречивые чувства охватили меня.
Злость на себя, за то, совершенно не умею взаимодействовать с ней и гордость, что она тянется ко мне.
Я идиот. Моя женщина плачет из-за меня, а я кайфую от того, что она плачет на моём плече.
— Я знаю, что ты не хотел. Просто сегодня день такой, что мне хочется плакать.
Непонимающе смотрю на неё.
— Есть определённые дни, в которые нужно плакать или что?
— Вроде того. У меня же завтра эти дни. Наверное, гормоны шалят. Просто не кричи на меня, пожалуйста.
— Ох, блять… — сейчас начинаю понимать, почему не хотел отношений, — Я не подумал, малышка. Прости меня. Можешь накричать в ответ.
— Не хочу я на тебя кричать, — она отстраняется и смотрит на меня, улыбаясь. Это пиздец! Я реально на это подписался? На эти смены настроения? Не так пугают эти перепады, как то, что я совершенно не знаю, как на них реагировать.
— Ева, я никогда никого не утешал. Не умею. Поэтому ты можешь меня направить. В домашнего котика я не превращусь, но хотелось бы тебя лучше понимать.
— Когда ты был маленький и плакал, тебя успокаивали ведь? — она осторожно касается моего виска губами.
— Не помню. Наверное, я был слишком мал.
— Обычно, детей жалеют и в более сознательном возрасте, — она как-то встревоженно смотрит на меня. Будто пытается понять. — Влад, тебя обижали родители?
Бах. И моё сердце сжимается от неприятных картинок. Я невольно морщусь от едких воспоминаний, которые мерзкими щупальцами перекрывают кислород.
— Расскажи мне. Расскажи всё, Влад. Тебе станет легче. Я хочу знать.
Я начинаю злиться на неё за то, что затронула нелицеприятную часть моей жизни.
— Ева, не проси. Это слишком мерзко, чтобы вспоминать, не то что вслух произносить. Скажу одно: мои родители — ужасные люди и я живой не благодаря им, а вопреки.
— Поэтому ты не хочешь, чтобы к тебе обращались по имени отчеству?
— Наверное.
— Прости, если тебе неприятно. Просто знай, что если тебе захочется поделиться со мной чем-либо, я всегда готова и хочу тебя выслушать. Какой бы ужасной не была твоя правда, я приму это, Влад.
— Иди ко мне, — я обнимаю эту невероятную женщину.
Она так молода и так не испорчена… Этот мир не прогнул её и мне кажется, она намного сильнее меня морально.
Впервые в жизни мне приятно просто обнимать человека. Кажется, будто её светлая энергия проникает в меня, согревая каждую клетку и насыщая кислородом после такой длительной асфиксии. Я снова дышу. Благодаря ей.
— Как она? — подаю кофе другу, устраиваясь в соседнем кресле коридора больницы.
Серый каждый день посещает Катю, хоть та по прежнему находится в коме. Осунулся. Уставший вид и затравленный взгляд. Мне лично жаль её, но я оказался не настолько эмпатичен к чужому человеку.
— Всё так же, Влад. Я заехал узнать, не пустят ли к ней. Но, сказали, пока нельзя.
Он какое-то время молчит, затем продолжает:
— Ты не думай, что я псих. Просто ответственность за неё чувствую. Она ведь ко мне ехала. Почему оказалась в другом месте, я без понятия. Такси ведь вызвала.
— Понимаю, Серый. Но ты бы поспал. Выглядишь отвратно.
— Знаю я. Но сон не идёт и кусок в горло не лезет. Понравилась она мне и за несколько дней, как ты слился, так она открылась мне, что я совсем иначе на неё посмотрел.
— В каком смысле? — удивляюсь я. То, что Екатерина умная девушка, мне стало ясно в тот день последний день в отеле. Но что так затронуло друга?
— Она ведь не от хорошей жизни согласилась на подобные отношения. Её с пятнадцати лет отчим насиловал. А когда совершеннолетней стала и уехала из горе-семейки, то поняла, что не может нормальных отношений иметь. Призналась, что постоянно жесткача хотелось, будто оправдывала действия того ублюдка.
— Короче говоря, выход пришел сам собой: чтобы тебя не взял кто попало, предложи себя первой тем, кому хочешь. Иллюзия выбора. — констатирую я.
— Вроде того.
— Мне вчера к дому подкинули вот что, — протягиваю конверт, — может, ты подскажешь версию, нахрена это сделали, когда Ева появилась в моём доме.
Серый начинает смотреть фотографии и его руки начинают подрагивать. Он судорожно перелистывает каждый снимок.
— Ебать…
— В смысле?
— Влад, эти девчонки… они же все мертвы…
23 глава
— Не понял.
— Что ты не понял, друг? Это жертвы маньяка! — уже практически кричит друг. Я одёргиваю его и тот переходит на шепот, — Я всё проверил. Изучил дела от и до. Следак этот — хороший мужик, многое подсказал, но о том, что это твои…
Это пиздец. Я чувствую, как неприятное давящее чувство острыми когтями терзает
