Развода не будет! Удержать строптивицу - Екатерина Орлова
— Обычная? Парни сказали, что ты начала задыхаться.
— Уже прошло, — спокойно отвечаю я.
Моя холодная ладонь утопает в его горячих, и Захар, неосознанно опустившись на край кровати, подносит наши руки ко рту и начинает дыханием согревать мои пальцы.
— Чем это чревато? — переводит взгляд на врача, а пока слушает ответ, продолжает дуть на мою руку.
В глазах скапливаются слезы. Он так делал, когда мы встречались. Мы тогда долго гуляли по заснеженным улицам города, и у меня даже в варежках замерзали руки. Тогда Захар снимал их с моих ладоней и, поднеся мои руки к своим губам, точно так же грел их своим теплым дыханием. Сразу после этого он обычно вел меня в какое-нибудь кафе или ресторан, где мы быстро отогревались.
— Особо ничем, если придерживаться моих рекомендаций.
— Каких? — спрашивает Земцов и уступает место медсестре, которая ставит на тумбочку лоток со шприцем и всем необходимым для укола, а потом подкатывает к кровати стойку с капельницей.
— Отсутствие стресса. — Не сдержавшись фыркаю, а Захар хмурится еще сильнее. — Если нельзя совсем исключить, значит, уменьшить. Спокойный спорт, ежедневные долгие прогулки на свежем воздухе. Легкая пища, положительные эмоции, движение. Это все рекомендации.
— Если вы выпишете седативные препараты, долго гулять я вряд ли смогу.
— Никаких седативных, — отвечает врач. — Только витамины. Сейчас лето, так что большую часть вы будете получать из ягод, фруктов и овощей. Но их есть надо много. Дополнительно выпишу еще один комплекс, а так — это все рекомендации.
— Когда я могу забрать ее домой? — спрашивает Захар, а я стреляю в него взглядом. Он же обещал, что я буду там одна!
— Через пару часов. Пусть поставят капельницу, Маргарита Алексеевна немного отлежится, а потом можно домой.
— Понял вас, — серьезно кивает Земцов. — Спасибо.
— Поправляйтесь, — произносит врач и встает. — И помните, что вы не сходите с ума и не умираете. Это обманные ощущения при панических атаках. Все будет хорошо. Можете еще начать посещать психотерапевта, это поможет. Всего доброго.
— Спасибо, — тихо благодарю, а Захар выходит с врачом в коридор.
— Вот так полежите, — говорит медсестра, приклеивая пластырем иглу от капельницы к моей руке. — Если будет некомфортно, нажмите на эту кнопку, — показывает на небольшую справа от меня на стене, — и через пару секунд я буду у вас. Отдыхайте.
Благодарю ее, и она покидает палату. Прикрыв глаза, дышу и прислушиваюсь к своим ощущениям. Я ничего толком и понять не успела, когда начала задыхаться. Мне казалось, я нахожусь на грани потери сознания.
Откровенно говоря, наверное, я была бы даже рада такому повороту. Отключиться, чтобы не вариться в этой боли. Не проживать ее снова и снова. Не фантазировать о том, как мы с мужем все больше отдаляемся друг от друга.
Чертов Земцов!
На кой черт ему понадобились эти приключения?!
И ладно был бы дураком, который ведется на всякую юбку, так нет же! Столько лет был мне верен. А что, если нет? Что, если все эти годы он изменял мне? А сейчас просто оборзел настолько, что притащил шалаву в свой кабинет?
А, может, он водил их туда и раньше? Просто я никогда не врывалась в кабинет мужа без предупреждения. А тут его помощник отсутствовал, вот я и решила, что могу без церемоний войти.
Зашла, твою мать…
— Маргош? — слышу голос Захара и буквально чувствую, как подскакивает давление и опять начинает колотиться сердце.
Распахиваю глаза и впиваюсь взглядом в Земцова.
— Ты покраснела. Нормально себя чувствуешь? Или позвать медсестру? Может, успокоительное еще не подействовало? Я уже сказал парням, чтобы ждали внизу. Как только врач тебя отпустит, поедем домой.
— Поедем? — рычу.
— Та-а-ак, — тянет Захар. — Что за возбуждение? Врач сказал не нервничать. Или хотя бы свести к минимуму стресс. А ты сама себя сейчас накручиваешь. Что тебе опять не так?
— Да все то же! Мой муж кобелина! Разве нужны еще поводы для стресса?
Сейчас мне проще злиться на него, чем вновь проживать ту тоску, которую я чувствовала в машине.
— Марго, давай не сейчас. — Он делает шаг и пытается присесть на край кровати, но я лягаю его ногой, и Захар встает. Проводит рукой по волосам. — Ты ведешь себя как ребенок. Даже лежа на больничной койке, ты все еще пытаешься меня ударить. Давай так. Почувствуешь себя лучше, я позволю тебе меня побить. Давать сдачи не буду. Если это облегчит твое состояние, я готов.
Прищурившись, всматриваюсь в лицо мужа. Ищу подвох в его словах, но пока не нахожу.
— С чего вдруг такое самопожертвование? — спрашиваю с подозрением.
— Если тебе от этого станет легче, я готов, — вместо прямого ответа произносит он.
— А быть максимально откровенным ты готов, Зевс?
— Ты сто лет не называла меня этим прозвищем, — хмыкает он.
— Ты не ответил на вопрос.
— Готов.
— И ответишь на любой мой вопрос?
— Касающийся наших отношений — да, — твердо отзывается он, а я внезапно ощущаю, как пересыхает во рту, а кровь, пронесясь по венам, начинает долбить в виски.
Мне казалось, что задать этот вопрос будет просто. Но я ошибалась, и теперь буквально выжимаю из себя слова севшим голосом:
— Кроме этой девки… Ты когда-нибудь изменял мне?
Глава 23
— Никогда, — отвечает он, не задумываясь. — Марго… — вздыхает, но я качаю головой.
— Не надо, — прошу. — Не сейчас. Я не готова это обсуждать.
Хмуро кивнув, Захар усаживается на стул, на котором до этого сидел врач. Поворачивает голову и смотрит в окно. А я изучаю его профиль. Мужественный, красивый. Правда, на лице Земцова написана усталость, но это не портит его и не делает слабее. Даже наоборот, придает какого-то дополнительного шарма кроме того, что у него уже имеется.
Прикрываю глаза, проглатывая подступившие слезы.
Опять вернулось это ощущение вселенской тоски. Как же ужасно осознавать, что люди, которые до сих пор любят друг друга, настолько сильно и стремительно отдаляются. Но еще страшнее становится, когда начинаешь представлять себе, какой будет жизнь без этого человека. Тогда приходит понимание, что много лет все твои планы были связаны с ним. Все, что задумывалось, подстраивалось, в том числе, и под него. А сейчас мне как будто отрезают ногу, и я не понимаю, как буду ходить только с одной. Словно придется учиться делать это заново.
И это, казалось бы, повод ничего не менять. Но нет. Не менять — это простить. Сделать вид, что измены не было. Каждое утро смотреть в эти глаза и понимать, что
