Бракованные - Энни Дайвер
Сомнения гложут. С одной стороны, контракт, а с другой – мое моральное состояние, от которого портится и физическое: после кухонного марш-броска дико болят шея и плечи. Это Евсееву просто – мужчины не переживают столько эмоций, не занимаются выстраиванием миллионов догадок и вообще решают все в два счета. Я и так уже приняла сотню решений самостоятельно, куда мне такое важное одной тащить.
– Только обещай не ржать, ладно? – Переступаю с ноги на ногу. Была не была. – И лучше сядь.
Артем смотрит с сомнением, явно жалея, что предложил свободные уши для моих бед, но все же садится, прихватив кофейник. Разливает напиток по кружкам и бросает в свою три ложки сахара.
– Давай уже, а то я на пары раньше уйду, чем ты решишься.
– Ну, в общем, так получилось, что мы с моим боссом поженились. – Выставляю указательные пальцы, призывая брата молчать и не перебивать, хотя тот и не сможет: занят подбиранием челюсти с пола. – Это нужно было для дела, не смотри так. Ну и в общем, дело труба, там появились сложности, и теперь он предлагает развестись.
– А ты в него влюбилась, что ли? – Туго соображает брат и трет кулаком подбородок.
– Фу, нет, конечно! – возмущаюсь и вздрагиваю: пусть этот красивый тиран достается кому-нибудь другому, мне бы кого поспокойнее. – Мне просто кажется, что так от нашего соглашения выиграю только я. А ведь оно задумывалось как взаимовыгодное.
– Ну так и в чем проблема? – Выгибает брови и сверлит меня взглядом. – В соглашении же есть результаты, к которым вы должны прийти?
– Ага, – киваю. – Только есть еще одно но: я не знаю, смогу ли вынести все, что произойдет, если предложу ему не разводиться. Его семейство меня со свету сживет.
– Не вижу в этом минусов: квартира мне достанется. Ты ж аренду наперед платишь, – гогочет Артем, запихивая в себя четвертый по счету кекс. – Слушай, если серьезно, то ты ведь согласилась, зная, что там за семейка. А раз уж ввязалась в дело, то нужно доводить его до конца и нести ответственность, – поражает мудростью брат, и теперь удивляюсь я.
– Откуда в тебе ума столько? – спрашиваю из любопытства.
– Да там девчонку одну на лед выкатил, чтобы побесить, а в нее жиробас въехал, так она руку ушибла, теперь ходит скулит по универу, а я ей таблетки вожу. В общем, несу ответственность.
– Понравилась тебе?
– Пойдет, – отмахивается Артем, и тут я обхожусь без дополнительных вопросов. Надо будет – расскажет. Да и у самой пока есть куда более важное дело.
* * *
Евсеев звонит сообщить, что приедет через пятнадцать минут. Я уже стою в коридоре и слушаю хихиканья сонного брата. Стучу пальцами по тумбочке и гипнотизирую дверь, думая, что пятнадцать минут будут невозможно долгими. Решимость тает с каждой секундой. Инициатива наказуема, и какая кара будет ждать меня – не угадать. И так не самое приятное семейство получу в подарок, еще и сотня подводных камней. Голова раскалывается – закрываю глаза и глубоко дышу. Отставить сомнения. Решение принято, значит, нужно действовать.
– Может, еще успеешь испечь кексы для развода? – Тёма выглядывает из ванной со щеткой в руках. – Есть же рецепты для микроволновок.
– Может, мне тебя все же выселить? – шутливо угрожаю в ответ, но по стремительно меняющемуся лицу брата понимаю, что перегнула. Так себе из меня старшая сестра. – Расслабься, бро, не выгоню кровинушку из дома.
– Бро? – Тут же возвращается к привычному состоянию засранца. – Ты из какого века вылезла?
– О, я вообще из прошлого тысячелетия, – ржем на пару, и напряжение уходит. Все же мне очень нужно было отвлечься. И перепалка идеально для этого подходит. – Ладно, не скучай, я подожду на улице Мирослава. – Надеваю пальто, застегиваю на все пуговицы нарочно медленно, но время будто специально тормозит, вынуждая меня за десять минут отморозить зад. – И кексы не забудь.
– Забудешь тут, как ты мою команду решила превратить в тюленей на льду, – фыркает обиженно и губы в зубной пасте дует. Все, как в детстве, только теперь Тёма выше меня на целую голову, и эти трюки выглядят неубедительно.
– Ой, вам, лосям, ничего с кекса не будет. На льду все сбросите, а потом углеводное окно как раз, вот и залетят на ура. Все, удачи. – Отправляю воздушный поцелуй и позорно сбегаю из квартиры, не давая себе шанса передумать.
Холод отрезвляет и выгоняет теплолюбивые сомнения, которым только и дай благостную почву для разрастания. Переступаю с ноги на ногу, прячу руки в карманы и смотрю на причудливые облака пара, вьющиеся вокруг. Прокручиваю еще раз речь: перед Евсеевым пасовать нельзя. Он, если увидит сомнение, тут же настоит на своем решении. А я ведь женщина: мы всегда сомневаемся, как такое спрячешь?
«Я не хочу с вами разводиться, Мирослав Станиславович», – смешно от формулировки. Губы растягиваются в улыбке. Как же нелепо выйдет: выкаю и брак сохранить хочу.
«Мирослав, мы не должны разводиться», – так прибьет за панибратство. Зыркнет – и все мои «должны, не должны» сгорят синим пламенем, встретившись с простым мужским «я так решил».
«Я думаю, нам не стоит разводиться», – вот, без имен, еще и с собственной оценкой. Придраться не к чему. Я подумала, а ты решай. Нет, нельзя, снова бразды правления ему отдаю. А он и так галопом по семейной жизни несется.
«Еще два месяца, Мирослав Станиславович, может, повременим?» – просто, но совершенно неубедительно. Нужно действовать радикально: сразу все карты на стол.
«Мы не будем разводиться, а будем спасать вашу компанию, Мирослав Станиславович!» – для убедительности даже топаю ногой, будто все это не в моих мыслях происходит.
Машина плавно тормозит у шлагбаума, иду навстречу – Евсеев в это время выходит и открывает дверь. Поражаюсь галантности этого мужчины: даже с подчиненной не забывает о вежливости. Начинаю завидовать его избраннице: таких мужиков точно больше не найдешь. Цокаю и отнекиваюсь от мыслей – слишком часто думаю о боссе вне работы. Обещала же себе больше этого не делать и продержалась… ни черта не продержалась.
– Доброе утро, Мирослав Станиславович. – Улыбаюсь приветливо, но Евсеев не разделяет моей радости, он серьезен и собран, как всегда, хоть на щеках красуется отросшая щетина, а во взгляде бесконечная тоска. Но от решения не отступает: намерен освободить меня от уз брака и лишить себя всего, к чему долго и упорно шел.
– Доброе, Ксения. – Кивает и, дождавшись, пока я пристегнусь, трогается в направлении суда.
Молчание давит, даже радио, похрипев для приличия, затихает под мрачным
