Предатель. Ты врал мне годами (СИ) - Арина Арская
— Чего?
— Но это дело прошлого, — Ирина цыкает. — Отпускай меня, мне надо на встречу.
Гудки, и я откладываю телефон.
— Надо сказать, — Богдан откладывает огрызок яблока в сторону, — это была та самая многоходовочка от моего отца, которая показала, насколько он может быть, изворотливыми и жестоким, когда вопрос касается угроз в сторону его семьи, — встает и усмехается, — и я думаю, что его из себя вывела именно угроза о твоем выкидыше.
— Но… я не понимаю… если так, то почему он себе не забрал…
— В разрушении чужой жизни, чужой империи, чужих планов, надо быть в стороне.
— Богдан похрустывает шеей. — И забавно, что мои внуки все равно будут алмазными детками, —
задерживает взгляд на моем лице. Хмурится, — и не одобряю того, что ты позвонила Ирине. Я же тебе сказал, никто кроме моего отца ничего не знал.
— Но он мне так ничего о Кристине и не сказал, — приподнимаю подбородок, чтобы скрыть вспышку страха перед Богданом.
— А, может, мне вам устроить встречу, а? — Богдан смеется, и я опять вся покрываюсь острыми холодными мурашками. — Чтобы вы друг другу мозги жрали, а не мне. Люба, ты все эти годы жила спокойно и никуда не лезла. Вот и не лезь.
Глава 26. Удивляешь
Я, конечно, знала, что отец Богдана серьезный дядя, но я, если честно, не думала, что настолько.
Если он и Богдан подвели одну из богатых и влиятельных семей к банкротству, то у меня вообще никаких шансов им противостоять.
Что я смогу сделать против тех, у кого деньги, связи и власть?
Да, я понимала, что в браке с непростым мужчиной и на всех встречах, торжествах и мероприятиях я видела, что к Богдану и его отцу относятся с большим уважением и даже где-то заискиванием, но…
Я была по ту сторону, на которой я была частью сильной и опасной семьи, и со мной тоже разговаривали с улыбками полушепотом.
А теперь я могу оказаться капризной бабой, которую надо прижать к ногтю, еслирешит пойти против.
И вместе со мной в опасности и мои родители.
Будто уловив мою тревогу, мне звонит отец.
Я до сих пор не верю, что обманщик и игроман.
— Телефон, дорогая, — говорит Богдан и вскрывает банку с оливками с тихим щелчком.
Смотрю на него и крепко сжимаю деревянную лопаточку.
Он, видишь ли, решил помочь мне с ужином.
Садист. Он даже на кухне не оставит меня одну.
— Телефон, — повторяет он и делает глоток глоток рассола из банки с оливками.
Одобрительно хмыкает.
Он проверяет меня на стрессоустойчивость? Контролирует? Или просто наслаждается тем, что загнал меня в угол?
Откладываю лопаточку и подхватываю со стола телефон. На глазах от улыбчивой фотографии папы выступают горячие и едкие слезы. Я ведь разрыдаюсь.
Я хочу ему пожаловаться.
Я хочу услышать от него, что все будет хорошо.
— Да, па?
Прикладываю телефон к уху и придаю голосу привычную беззаботность. Богдан косится на меня и вываливает оливки в стеклянную чашку с рукколой и черри.
— Привет, доча, — голос у папы ласковый и тихий, — как ты?
— Хорошо, — закрываю глаза, и по щеке скатывается слеза. — Вот ужин готовлю.
Светка с Андреем придут…
Молчание на несколько секунд, и затем следует обеспокоенные слова:
— Голос у тебя какой-то… расстроенный…
Точно сейчас выпущу из себя всю обиду и слезы. И мне все равно. к черту Богдана и его отца. Они лжецы. В достижении своих подлых целей они пойдут на все, и даже на то, чтобы оклеветать моего отца.
— Неужели с Богданом поссорилась?
Замираю.
Открываю глаза.
Я уловила в голосе отца вместе с тревогой что-то нехорошее. Что-то меня в его вопросе царапнуло холодным когтем настороженности.
Богдан отставляет пустую банку оливок, и разворачивается ко мне. В ожидании вскидывает бровь.
— Нет, не ссорились, — отвечаю я и крепко сжимаю смартфон, — он мне сейчас с ужином помогает…
А после я ставлю звонок на громкую связь.
Я не могу, объяснить, почему я так поступаю, но я почувствовала в отце липкую ложь. Он звонит не для того, чтобы узнать, как я, а для того, чтобы услышать плохие новости.
Он ждал, что я расскажу ему о Доминике. Расскажу, и… Дальше что? Свекр был прав?
Отец бы начал грызню с адвокатами за половину материальных благ, которые причитаются мне, как жене морального урода?
— Приветствую, Константин, — Богдан ловко выхватывает нож из стойки и тянется к фиолетовой луковице, — как вы?
Мой папа молчит, наверное, около минуты.
Явно, не ожидал того, что я сыграю другую карту в его игре. Богдан за одно движение снимает кожуру с луковицы.
— Да… Все хорошо, — наконец, сдавленно отвечает папа, — вот позвонил, чтобы…
— Чтобы? — спрашивает Богдан.
— Чтобы услышать голос дочери, — тихо говорит папа, — соскучился. И волнуюсь.
Поздний срок, все-таки… — смеется, — вдруг, родила?
— Нет, еще не родила, — хмыкаю я и накрываю лицо ладонью.
Хотя могла.
Мой отец связан с появлением Доминики?
Это он постарался, что она появилась именно сейчас?
— Пап, потом поговорим, — я продолжаю держать голос в тональности беззаботной домохозяйки, — меня курица ждет. Я должна будущего зятя хорошо накормить.
Я сбрасываю звонок и отворачиваюсь от Богдана к окну. Прижимаю пальцы к губам и медленно выдыхаю.
Папа решил, что пора с семьи Абрамовых содрать то, на что он давно слюни пускал?
Теперь понятно, почему он однажды с наигранным жутким смехом пошутил:
— Я так-то тоже не пальцем деланный, и на моей улице будет праздник.
И
