Девочка криминального Колуна (СИ) - Лина Вазгенова
Смотрю в его искаженное эйфорией лицо и задыхаюсь от понимания, что он не чувствует ни капли сожаления или вины. Ни за то что произошло сейчас, ни за то что собирается сделать.
Господи… какая мерзость.
Даже дергающая боль между ног и в затекших от веревок руках не перебивает нахлынувшего отвращения.
Предательская реакция организма.
Если бы умирали от презрения к себе я бы уже не дышала.
— Заебись… без резинки. — цедит сквозь зубы это животное, вынимая из меня свое орудие пыток. Я лишь облегченно выдыхаю не ощущая более внутри, этой распирающей меня дубины.
— Сука. — выплевывает с отвращением, заливая мои ноги белесыми, горячими каплями.
Отстранившись, натягивает штаны и даже не взглянув на меня, нетвердой походкой направляется на выход.
Если он хотел опустить меня еще ниже, то у него получилось. Чувствую себя шлюхой, которую гадко, извращенно отымели в подворотне.
Точно не о таком… первом разе, я мечтала.
Оставшись одна, едва сдерживаюсь, чтобы не завыть в голос от расползающегося, словно нефтяное пятно, отчаяния.
Стыд, грусть, обида, горечь, скорбь, злость все смешалось.
Меня колотит, и просто невыносимая, щемящая боль в душе, выворачивает изнутри. Мышечные, интенсивные спазмы сгибают по полам, мое точно тряпичное, тело.
Мне кажется, что болят даже ногти и волосы. Ощущение такое, будто меня переехал асфальтоукладочный каток, а смерть не наступила.
Губы пересохли, язык прилип к гортани. Адски хочется пить, в туалет, и в душ.
Ну и на кладбище. При лучшем раскладе возложить цветы на могилку этого урода, но и чувство вечного покоя альтернатива не самая плохая.
Но нет воды. Нет удобств. И даже ведра нет. Про помыться не стоит и мечтать. А с последним я погорячилась.
Смотреть на себя там, даже не решаюсь. Мне и без этих…, - ярких кадров, воспоминаний хватает.
Пошатываясь и помогая себе руками, смогла сесть.
Где мои штаны? Надо одеться пока не пожаловали гости. Попробовала встать, но подкашивались колени.
Ноги не держали…, даже на четвереньках стоять, и то не могла.
Белье оказалось испорчено, пришлось обойтись без него.
Едва натянув спортивки, позволяю себе зарыдать. Дрожа всем телом и не сдерживая отчаянный вой.
До болезненной икоты, сжимающей грудь, выпускающей позорные, громкие всхлипы.
Лучше бы он меня убил. Но нет, окунул с головой в эту грязь от которой мне никогда не отмыться. Опустил на самое дно, утопил в отвращении к себе.
Свернулась в комочек, точно так же, как и в детдоме, в те страшные ночи моей жизни.
Только теперь, увы, тот самый кошмар, обошедший меня тогда, но иногда до сих пор возвращающийся в страшных снах, догнал меня наяву.
Стоп… Хватит.
Не думать… Надо просто не думать об этом, от слова совсем. Надо переключиться.
Или просто заблокировать в себе всю мозговую деятельность. А иначе я сойду с ума.
Да все, что угодно, только чтобы отвлечь себя от этой жуткой реальности и еще более жуткой неизвестности.
Чтобы не видеть картины его ужасного лица прямо возле моего.
Чтобы снова и снова не ощущать его внутри себя.
Чтобы отвязаться от этого чувства раздираемой плоти с жгучей ненавистью в его дъявольских глазах.
Устало прикрываю веки, понимая, что сказать проще, чем сделать.
Никак не могу унять колотящей меня дрожи.
Мысли о брате, как и всегда, дают силу, дарят надежду, помогают успокоиться, и наконец-то забыться.
Очнулась, когда почувствовала, что меня нежно гладят по щеке.
— Максим? — слышу свой полный чаянья голос, а ласку тут же сменяет грубое сжатие скул.
Распахнула глаза, и ужас пронзил меня острым ржавым ножом…, не жалея…, насквозь.
Он…
С совершенно диким выражением лица.
Без рубашки, с обнаженным торсом. Весь в шрамах, забит тутаировками. Плечи бугрятся мышцами, а руки оплетают толстые вены. На животе восемь пресловутых кубиков, и кажется он еще огромнее, и еще ужаснее, чем мне показалось вначале. С трудом сглатываю собравшуюся вязкую слюну и поднимаю взгляд.
Дъявол тяжело дышит и буквально пожирает меня своими жуткими глазами. Кажется что он в ярости и готов разорвать меня на куски.
Нет-нет-нет!!! Я не хочу.
Меня кидает в ледяной пот, сердце ухает вниз, и я готова отдать богу душу.
Но видимо у моей души уже есть новый хозяин.
— Не надо, умоляю… — выдыхаю, без всякой надежды быть услышанной. Чувствуя, как опять сжимается горло, не давая мне дышать.
— Успокойся.
— И не смотри блядь так. Не трону…
— Сейчас. — доносится до меня, будто сквозь пелену.
Глава 27
— Сука! — заорал в голос, почти срывая дверное полотно с петель.
Трезв. Точно и не было этих двух бутылок элитного вискаря.
— Блядь! — ревом в потолок, и кулаком по стене, до крови.
Вот нахуя просто не убил суку, как она того заслуживает.
Мать Терезой ебучей заделался.
Доказательств ему недостаточно. Результаты взлома Лирнейского сервера ему подавай.
На нахуй. Держи дорогой. Ненадорвись. И кулаком в стену до хруста, сминая фаланги, сбивая кожу.
Заебись…, сходил, посмотрел в глаза.
Все, чего хотел, увидеть разочарование в этих ее блядских бездонных омутах, что вот он я…, смотри сука, все еще живой вопреки твоим ожиданиям.
Что у дружков твоих, как и у тебя нихуя не вышло.
Хотел сжать это кукольное личико в руке, слушая, как под моими пальцами дробятся ее скулы. Как захлебывается сука страхом, отчаянием и кровью. Как извивается, и содрагаясь заходится в собственной немощности.
Кипел весь внутри, бурлил, но не думал, что так накроет.
Никогда не думал, что вообще способен на такую херню.
Блядь…, честно, не ожидал от себя. Но все демоны, что раздирали внутренности, сейчас, будто озверели и вырвались наружу.
Да, я мог быть "убедительным" с противоположным полом, дабы избежать ошибочности суждений их птичьего мозга. Мог заставить отсосать шкуру, чтобы та не тешилась элюзорными надеждами и запоздалым раскаянием. Чтобы не сомневалась на свой счет, и на счет будущего, что ожидает ее впереди при принятии неверного решения.
Но никогда силой не брал, вот ни единого раза. Да и нахуя, если все как одна продажные, конченые бляди и сами раздвигают ноги с гребаной покорностью и отвратительным почтением в ебучих глазах, которые видят только номинал купюр и больше ничего.
Ни гордости, ни чести. Точно на один покрой. Грязные шлюхи как моя бабка и мать. У них у всех был выбор…, и все блядь они, выбирали кривой, но легкий путь…, а не тяжелый, и праведный.
Изнутри разрывает ненависть сгущенная до черного мрака. Мрака который сейчас вырвался на ружу.
