Развод. Моя (не) желанная (СИ) - Зорина Лада
Делать ему сейчас больше нечего.
Егоров позвонил очень вовремя, отвлекая его от мрачных мыслей.
— Ты за рулём?
Яр угукнул, бросая взгляд в зеркало заднего вида.
— Слушай, мне по Плотникову только что отзвонились. Держи ухо востро. Он реально по соседству с тобой заселился. Сегодня к ним мебель новую завозили. То есть он в родительском доме окапывается.
— Не соврал, значит, гадёныш, — пробормотал Ярослав, даже порадовавшись, что имеет возможность переключиться, вынырнуть из мутного водоворота своих сумбурных мыслей.
— Больше того. Он справки наводит.
— Та-а-ак, — Яр весь подобрался, — а теперь поподробнее.
— Предупреждаю, тебе не понравится, — голос Игоря посуровел.
— Да не может этого быть.
Друг хмыкнул, оценив сарказм.
— В общем, дружок наш в этом смысле исключительно предсказуем. Он, представь себе, не о тебе первым делом кинулся справки-то наводить.
Яр стиснул зубы.
— Ещё подсказки нужны?
— Он за Митину взялся.
— Бинго. Джек-пот. В самую точку. Я сам охренел, если честно. Он, что ли, реально на ней помешался?
Надо бы с ней поговорить об этой угрозе. Надо бы ей напомнить. Дать ей понять, чтобы была настороже. Иначе он к ней охрану приставит. Натурально выпишет ей пару мордоворотов, чтобы глаз с неё не спускали.
Не может же он 24 на 7 держать её в поле зрения. Не может же он каждый раз бить Плотникову морду за то, что он вернулся к своим старым извращенским привычкам.
Впрочем… ничего не доставило бы ему большего удовольствия, чем набить Плотникову морду.
А ведь она даже не знала. Не знала, что они с пацанами тогда отходили Толю-маньяка как раз за это. За то, что он таскался за ней по пятам.
Но если в школьные годы он руководствовался исключительно хулиганским порывом и заступился за Митину как за свою младшую сестру, которой у него никогда не было, то сейчас…
— Ты только кулаки раньше времени в дело-то не пускай, — друг как будто читал его мысли.
— Ты очень вовремя мне это напомнил.
— Как чувствовал, — засмеялся Егоров. — Нет, серьёзно, Яр. Давай выждем и понаблюдаем. Митину свою, кончено, предупреди.
«Она не моя», — хотел он поправить, но вслух так ничего и не возразил.
Потому что вообще-то по закону — его. Всего на несколько месяцев, да, он это помнил, но сейчас она ему по всем статьям супруга.
«Не по всем», — шепнул кто-то очень коварный ему на ухо.
Яр мотнул головой и прибавил скорость.
Да, они с Егоровым договорились — он не будет жестить и скатываться в крайности.
Но если Плотников позволит себе что-нибудь сверх, ему не поздоровится.
Яр отчётливо это понял, когда вошёл в сонный дом и отыскал в гостиной свою супругу.
Скрутившись клубочком, она мирно сопела на диване, обложившись ворохом каких-то книг, тетрадей и распечаток.
Одержимая садовница, прости господи.
Странно, что вид невинно дремавшей на диване фиктивной жены теперь волновал его больше, чем роскошные формы женщины, из чьей постели он выбрался не больше часа назад.
Что с ним было не так, чёрт возьми?
Зачем ему эти сложности?
Но пока голова его пыталась отыскать ответы на эти вопросы, тело действовало.
В конце концов им ведь нельзя ослаблять бдительность.
Самое время им с супругой отправляться в постель.
Глава 30
К тому времени, когда Громов переступил порог на какое-то время нашей общей спальни, я окончательно проснулась.
Веки я, прочем, приоткрыла лишь когда услышала, как он тихонько фыркнул.
Я подняла на него взгляд — муж смотрел в сторону окон.
Ну да. Софа.
Он почувствовал, что я смотрю на него, скосила на меня насмешливый взгляд:
— Так и знал, что притащишь сюда какую-нибудь раскладушку.
— Это софа.
— Ну да. Тут, конечно, принципиальная разница.
Я заёрзала у него на руках, но добилась только того, что он прижал меня к себе сильнее, будто кто-то пытался меня у него отобрать.
А ещё Громов проигнорировал софу. Он подошёл к постели и опустил меня на неё, тем самым давая понять, что думает о моей инициативе.
Но мне тут же, очень не к месту, припомнилось, откуда он так поздно прибыл.
Я отодвинулась от него, сползла с кровати, отчего-то вообразив, что он надумает тут же улечься рядом.
Это при том что Громов ещё даже пиджака не успел с себя снять.
— Далеко направилась? — услышала за собой насмешливое и ещё больше разозлилась.
— В душ, — я на ходу сцапала из кресла аккуратно сложенную там пижаму и потопала из спальни.
Побыстрее бы смыть с себя все ощущения от прикосновения его рук. Он же этими самыми руками пару часов назад свою Илону лапал. Или ещё кого-нибудь! От этого любителя «активного отдыха» можно чего угодно ожидать.
В душевой я проторчала чёрт знает сколько времени, трусливо уповая на то, что к тому времени, когда я оттуда выберусь, Громов просто-напросто заснёт.
И я почти поверила в это, когда высушив волосы и переодевшись, решилась-таки вернуться в спальню.
Там теперь горела только осветительная панель над кроватью, и в сумерках я прокралась к застеленной свежим постельным спасительной софе. Скинула тапочки и юркнула под одеяло.
Спустя минуту Громов прошёл мимо меня и на ходу совершенно будничным тоном отметил:
— Если я вернусь из душа в пустую постель, пеняй на себя. У тебя есть двадцать минут на то, чтобы переехать.
Я взвилась из-под одеяла:
— Громов, что ещё за приказы? Никуда я не…
— Двадцать. Минут, — отрезал супруг и скрылся в дверях, оставив меня полыхать от негодования.
Да что ещё за детский сад-то такой?
Но глаза мои невольно скользнули по циферблату стоявшего на прикроватной тумбочке будильника.
Он делает это намеренно. Права качает. Хочет напомнить, кто в доме хозяин. Хорош хозяин, в чужих постелях кувыркающийся!
Но прошло ещё десять минут, шум воды в душевой стих, и меня будто подбросило с жёсткой софы.
Ну вот что я за дура? Зачем я ведусь на его замашки деспота и угрозы?
Выругавшись себе под нос, я снова сунула ноги в тапки и перебралась на большую постель, улеглась на самом краю и укрылась с головой одеялом.
Да потому что возражать ему без толку. И потому что угрозы его, как правило, не пустые.
Ну покочевряжусь я, ну повозражаю. В итоге-то чем всё закончится?
Он просто сгребёт меня в охапку и без лишних сантиментов передислоцирует.
Как вчера.
Ох ты ж… зря я вчерашнее вспомнила.
Ночные воспоминания безжалостно атаковали меня, заставляя заново переживать всё, от чего я старательно бежала весь сегодняшний день. Притворялась, что ничего из этого не случилось.
Не было ни его настойчивых рук на моём теле, ни его горячих губ, ни творящего невесть что языка, ни…
— Рад, что ты одумалась.
Хрипловатый голос ворвался в мои жаркие мысли, заставив вздрогнуть всем телом.
Ма-а-а-мочки…
— Как будто у меня был выбор, — буркнула я, пытаясь угомонить ошалевшее сердце.
Я слышала, как Громов едва слышно хмыкнул, как опустился на свою половину постели, поставил телефон на зарядку и наконец лёг.
Лёг на максимально далёком от меня расстоянии, будто решил вдруг уважать неприкосновенность моих личных границ.
— У нас у обоих его сейчас нет.
Боже, а как угрюмо-то прозвучало… Вот только это неправда. Это наглая, наглая ложь.
И ради того, чтобы исправить эту несправедливость, я даже выползла из-под одеяла.
— Это у тебя-то выбора нет?
Панель он погасил, поэтому я ориентировалась на его голос, а он не мог видеть моего возмущённого взгляда.
— А откуда бы он у меня взялся?
Не надо, Алина. Не надо этого делать. Промолчи!
— Так это из-за отсутствия выбора ты по чужим постелям мотаешься?
Громов отозвался не сразу, но в темноте я слышала, как едва слышно зашуршала от его движения простыня.
— А тебе кто вообще об этом напел? — в низком голосе звучали удивление и подозрительность.
