Светлана Лубенец - Амулет для влюбленных
Марине, по причине уязвленного самолюбия и абсолютно разбитого сердца, глубоко безразличны были как славянские мифы, так и Кирилл Верейский вместе со своими «Носорогами». Она с хмурым лицом села на свое место и решила хотя бы пробежать глазами параграф по истории, поскольку вчера на нервной почве проспала весь вечер и впервые в жизни не подготовилась ни к одному уроку. Краем глаза она все-таки успела заметить, что перед Богданом, сидящим за своей последней партой, стояла Марго, и они о чем-то оживленно переговаривались. На Орловского с Лившицем Марина вообще старалась не смотреть даже и краем глаза.
Со звонком рядом с Мариной плюхнулась Милка и затараторила:
– Я тебе вчера забыла сказать, что мы наотрез отказались наряжаться во всякие самопальные костюмы, вроде древнегреческих простыней, и Элечка предложила в обычную одежду добавить только некоторые этнографические элементы: парням – какие-то там пояса, что ли, а нам – так называемые височные кольца на обруче. Обещала помочь сделать, а пока книжку дала, чтобы мы себе узоры выбрали. Мне, знаешь, понравился один, отгоняющий злых духов.
Больше Милка ничего рассказать не успела, потому что началась история.
В этот день Марина получила три двойки подряд, и получила бы четвертую с пятой, если бы последними уроками не были русский с литературой, которые вела их классная руководительница.
– Марина, ты не заболела? – спросила Людмила Ильинична, когда увидела в дневнике Митрофановой три разноцветных «лебедя» с размашистыми подписями разгневанных учителей.
– Я здорова, – твердо сказала Марина.
– У нее душа болит, – ядовито вставила Григорович.
– Я бы на твоем месте подумала о своей душе. По-моему, она у тебя чернеть начинает. Себя лучше вспомни в прошлом году! – строго оборвала ее учительница, перевела взгляд на Марину и спросила ее: – Может быть, тебя отпустить домой?
Митрофановой не надо было домой. Ей вообще никуда не надо было, но она послушно покидала в сумку учебники и вышла из класса, а потом и из школы. Дождь уже кончился, но всюду разлились, отражая холодное стальное небо, огромные лужи. Марина отправилась на свое любимое место в сквер, но скоро поняла, что предприняла это напрасно. Ее светлые кроссовки на первой же аллее мгновенно увязли в жидкой грязи. Она повернула назад и столкнулась лицом к лицу с Орловским.
– Тебя тоже отпустили? – спросила Марина только для того, чтобы он не успел первым сказать еще что-нибудь такое, отчего она на его глазах немедленно бросится в соседний водоем.
– Не отпускали. Я просто ушел.
– Зачем? Неужели тебе мало моего унижения? Хочешь, чтобы все вслух над нами хохотали?
Вадим посмотрел куда-то вбок и сказал совсем не то, что от него ожидала Марина:
– Знаешь что, поехали в цирк!
– В цирк?
Орловский кивнул.
– Мне цирка и здесь хватает, – пробормотала Митрофанова. – И вообще, я не люблю цирк. Там животных мучают.
– Все равно, пошли! – Он опять не обратил внимания на ее слова и потащил к выходу из сквера.
Потом они долго ехали на троллейбусе. Марина молчала. Вадим тоже ничего не говорил, только посматривал на нее из густоты своих длинных волос, с которых съехала и где-то потерялась резинка.
Билеты остались только на самый последний ряд, откуда арена казалась маленькой и лиц выступающих было не рассмотреть, но это оказалось даже неплохо. Артисты кордебалета в танцах выстраивались в красивые фигуры, и особенно хорошо видно это было как раз с верхних рядов. Воздушные гимнасты исполняли свои сложные пируэты тоже перед самыми глазами Марины с Вадимом. Животных никто не мучил, поскольку был будний день, и в программе значились не самые главные номера. В общем, сама того не ожидая, Митрофанова получила большое удовольствие от бравурной музыки, ярких блестящих костюмов, смелости и ловкости цирковых артистов. Возвращаясь домой, она уже улыбалась, и жизнь не казалась ей беспросветной.
Возле подъезда Митрофановых Орловский задерживаться не стал. Он сказал Марине: «Не падай духом», закрутил раздуваемые ветром волосы узлом, засунул их под куртку и пошел домой. Марина смотрела ему вслед и никак не могла понять, радоваться ей или огорчаться тому, что с ней происходит без всякого ее на то желания.
А в классе после ухода Митрофановой с Орловским Феликс Лившиц опять нервно кусал побледневшие губы. Вадим опять сделал ход конем. Как он быстро догадался пойти вслед за Мариной! Он, Феликс, тоже догадался, но всего минутой позже, а в этой минуте и оказалось все дело. И ушел Вадик красиво. Никакой реакции на вопросы Людмилы и на ядовитые реплики Марго. Лившиц не удержался и обернулся на Рыбаря. Тот смотрел в стол. Лицо его было пунцовым, и даже сквозь белые волосы проглядывала красная кожа.
Что же такое предпринять, чтобы переиграть Орловского? Меловые буквы уже не помогут. Вчерашний день. Что же любит Марина? Чем же ее взять? Одна надежда на праздник, затеянный Людмилиной Элечкой. Эта самая тоненькая Элеонора Сергеевна вовсе не так проста, как прикидывается: она далеко не все сказала одноклассникам. Его, Феликса, она еще накануне поймала у школы и предложила сыграть Чернобога. Чернобог являлся злым славянским божеством, и Элечка долго упрашивала Лившица, чтобы он согласился. В конце концов она стала говорить Феликсу нескончаемые комплименты на предмет его необыкновенно выразительной внешности, и он сдался, тем более что она обещала ему настоящий театральный костюм с латами, шлемом и прочими прибамбасами. Он догадывался, что она не только ему, а и некоторым другим втайне от остальных раздала какие-то роли, но в обиде не был. Возможно, в этом-то и будет вся соль мероприятия. Может быть, он в этом костюме сможет произвести впечатление на Митрофанову? Поскольку его лицо в начале праздника, по задумке Элечки, будет закрыто забралом или черной маской, может быть, он сумеет придумать что-нибудь такое, что поразит Марину в самое сердце? Что-нибудь, вроде тайны Железной Маски…
Богдана Рыбарева раздирали на части противоречивые чувства. Он никак не мог разобраться в собственных переживаниях и мучился не меньше остальных действующих лиц этой истории. С одной стороны, он отчетливо осознавал, что с уходом Марины его жизнь теряет что-то очень важное, нужное, красивое и ничем не замещаемое. С другой стороны, при ней он постоянно ощущал себя больным, поскольку никак не мог поверить в то, что она может отказаться от Вадима Орловского, от которого «тащатся» все остальные девчонки. Ему казалось, что после свидания с ним Марина бежит к Вадиму, и они вместе смеются над его глупостью и бедностью. Он наконец понял, как скромно, если не сказать смешно, одет, какая дикая у него обувь и какие уродливые школьные принадлежности. Он выстирал и отгладил все свои немногочисленные футболки, джинсы, свитера и даже верхнюю куртку, но лучше выглядеть не стал.
