Мой личный доктор - Надежда Мельникова
Доктор сгребает мою попку, целует шею, обнимает и тискает. Желает переместиться в спальню. И — о да! — я представляю, как он лежит на мне голый, весь такой мускулистый и жилистый, покрытый потом, начинает таранить моё тело на большой скорости. И как завораживающе прекрасно будет при этом напрягаться его твёрдый, как орех, зад…
Волна отступает ещё дальше. И тут до меня доходит, что я творю. И, хотя между ног до сих пор пульсирует, я понимаю, что это кошмар. Я превращаюсь в одну из его девок. Я становлюсь как Майка. Я проигрываю со счётом десять — ноль.
Он не приложил никаких усилий, чтобы соблазнить меня, кроме как расстегнул рубашку, нагло припёршись в чужую квартиру.
— Вам пора, Константин Леонидович.
— В смысле?! — пьяно хрипит доктор.
Он меняется в лице. Он голоден. И сейчас речь совсем не о еде или конфетах. Он хочет меня.
—Ульяна Сергеевна, вам не кажется, что это нечестно? — Тискает без разбору, сильнее.
Становится больно. Он очень сильно возбуждён.
— Жизнь вообще штука несправедливая. Я прошу вас уйти.
— То есть вы получили своё, а мужчине не надо? — В голосе появляется злоба.
— Вы меня попрекаете оргазмом? — Иду в коридор, как могу беру двумя пальчиками сумку, кошелёк. — Я вам заплачу. Сколько стоят услуги доктора Ткаченко в этом плане?
Не хочу быть одной из тысячи. Потеряла бдительность, расслабилась, но на этом всё. Нельзя было позволять.
Он смотрит на меня очень внимательно. Лицо мрачное и злое. Но он не из тех, кто будет брать силой.
— Уберите свои грязные деньги, — Встаёт, на ходу застёгивает рубашку.
— Почему же грязные? Я в школе работаю, а не в казино.
Ничего не говорит. Остервенело засовывает пуговки в петли.
— Правильно, Константин Леонидович, там прохладно, вроде бы прогнозировали двадцать пять, а по итогу нет и девятнадцати.
— Какая вы заботливая, Ульяна Сергеевна. — Резкими движениями запихивает ноги в туфли.
— Просто поймите, Константин Леонидович, я не такая!
— Точно, вы ждёте трамвая! — Уходит он, громко хлопнув дверью.
Я аж вздрагиваю, а штукатурка сыплется. Обиделся. Расстроила красавчика врача. Мама будет недовольна.
Глава 15
— Надеюсь, ты уже понесла, моя дорогая? Забеременела от этого красавчика доктора, и скоро я стану бабушкой? — спрашивает на следующее утро мама, открыв своим ключом мою дверь и скидывая в прихожей туфли. — Я могу помочь поменять простыни, если надо. Уж явно не один раз у вас было. Такой мужчина. Сразу видно, герой-любовник. Такие, как он, женщин по кровати целую ночь гоняют. Знаешь, как говорит наш с тобой гинеколог, Вера Васильевна? Самое главное для женского здоровья — регулярно…
— Регулярно встречаться с подругами за чашечкой просекко? — перебиваю.
Мать вздыхает, ставя руки на пояс.
— Регулярно встречаться с шикарными мужчинами, доченька.
— То-то ты после папы никого к себе не подпускаешь.
— У меня есть целая ты, а у тебя только ноль без палочки.
— Ну неправда, мамочка. Палочки у меня есть. Целых три пачки, все сплошь ароматические.
Мама охает. А я, сидя на кухне на табуретке, откуда отлично виден коридор, смотрю на родительницу исподлобья. Хмурюсь. Затем возвращаюсь к своим делам. Пытаюсь почистить картофелину. Но проблема в том, что, учитывая количество здоровых пальцев, её надо держать при этом между коленок. Есть риск получить колото-резаную рану, и я не уверена, что это область деятельности доктора Ткаченко.
Кстати, о нём. Я уже десять раз поменяла мнение по поводу того, что его выгнала. Вначале я пожалела, потом подумала, что так и надо, дальше опять расстроилась, всплакнув, что не могу засунуть рулон туалетной бумаги в держатель для неё.
А ещё меня бесит Шурик, который звонит и пишет, называя мою жизнь вынужденным отпуском. Мол, хорошо тебе — отдыхаешь. Сам бы так отдохнул!
— Ты всё испортила?! Ты его выгнала?! — всплеснув руками. — Неужели ты не заметила, как сильно нужна ему?
Я удивлённо приподнимаю брови, колупая картофелину.
— Ему нужна не я, а мои чресла.
Мать отбирает у меня картошку и начинает активно чистить. Стружка, заворачиваясь в красивую кудряшку, падает в кастрюльку.
— А мне нужны внуки! И я настроена крайне решительно!
— Бывает.
— Ульяна! — пытается достучаться. — Ну ты же не маленькая девочка. А если в итоге ты останешься у разбитого корыта? Тебе тридцать пять уже! Пора рожать!
Ничего не говорю, встаю, иду к мойке, мою два своих здоровых пальчика. Мама меня слишком хорошо знает, понимает, что я обиделась. Так мы и молчим какое-то время.
— Ладно, хрен с ним с доктором. — Обнимает меня со спины. — Сейчас пожарим картошки и пойдём гулять. Ты когда в последний раз в парке была? Сейчас, пока раннее утро, там мало народу и можно спокойно
