Чертовка для безопасника - Мария Зайцева
Мы запрыгиваем в автобус, едем три остановки.
Выходим. Тут же пересаживаемся в другой. Опять едем. И так пять раз.
Я вообще перестаю что-либо понимать, тупо следую за Кириллом.
Ясно, что у него какие-то свои причины… Воспринимать себя нагрузкой странно, но, в принципе, не обидно. Пусть. Главное – выбраться.
В итоге мы каким-то образом оказываемся на окраине.
Вокруг промзона, все серое и невероятно унылое на вид.
— Что мы здесь забыли? – пытаясь в очередной раз прояснить обстановку, но Кирилл опять не отвечает. Только хмурится с досадой.
Так, все! С меня хватит!
Торможу на полном ходу, прямо посреди обледенелого тротуара, складываю руки на груди, задираю подбородок.
Кирилл, поняв, что я в оппозиции, тоже разворачивается и смотрит. Поощрительно. Типа, ну давай, говори уже.
Мне от его взгляда не по себе, очень уж он напоминает тот, полугодовой давности… Он меня узнал? Нет же! Нет! Или я сама себя утешаю?
Последние сутки жёсткого напряжения, появление моего любовника, о котором я вспоминала частенько, и то что он меня не узнал… Я так и не поняла, задело меня это или я радуюсь…
Я не рада!
На глаза накатывают слёзы, и мужчина это прекрасно видит.
Я уже жалею, что тормознула, что вообще решила прояснить ситуацию прямо сейчас. Это глупо же! Это… истерика какая-то!
Но он за весь вечер так и не дал понять, узнал меня, или нет! И я не могу решить, как себя с ним вести теперь! Дурацкая ситуация! Дурацкая!
Кирилл смотрит… Внимательно так. Ждет. Усмехается. Глаза из-под черноты козырька поблескивают…
Он же не должен меня узнать… Не должен. Ну, сколько времени прошло? Больше года? Сколько у него женщин было после? Наша одна случайная ночь ничего не значит… Ни для него, ни для меня… Пусть не вспомнит, пусть не узнает, это все осложнит.
— Ну что, чертовка, говорить будешь? Или дальше молчим?
Ох… Узнал все же… Придется говорить.
Открываю рот, чтоб… что? Спросить, правильно ли я поняла его и что вообще он имеет в виду? Уточнить, помнит ли он меня? Просто свое недовольство ситуацией, в которой меня, словно мешок заплечный таскают, высказать?
Все сразу, наверно.
Но слова не идут. Голова кружится, в горле сухо.
В конце концов… Сам скажет. Надоело все.
Неожиданно ощущаю, насколько сильно устала. Как-то наваливается все, плечи тяжелеют.
Отвожу взгляд от его серьезного насмешливого лица. Это, наверно, слабость, но плевать сейчас…
— Раз тебе сказать нечего, двигаемся дальше.
Смотрю в бессильной злобе на широкую спину, обтянутую черной курткой. Сволочь.
Ни слова больше не скажу. И спрашивать не буду. Пусть теперь сам теряется в догадках, помню ли я его.
Уже поздней ночью мы добираемся до старых блочных пятиэтажек. Они давно заброшены, пустые окна – неприятное и тревожное зрелище.
Зачем мы здесь?
Неужели, он хочет сюда меня поселить? Спрятать?
Очень плохая затея. Я тут от ужаса и беспокойства вернее помру, чем от бандитской пули.
К тому же – небо светлое, непривычное, тягостное такое.
На севере весна – это белые ночи. Ещё сумерки радовали мои южные глаза, но насколько в курсе, летом здесь солнце не заходит вовсе, и перепутать день с ночью немудрено.
Пятиэтажки, выглядящие, как декорации к хоррор-фильму, минуем, остаются позади, мы подходим к гаражам.
Все еще хуже, чем я предполагала… Начинаю тоскливо оглядываться на пятиэтажки… Может, там не так уж и плохо?
Хочется возразить, завопить от всей души, но, верная своим принципам, молчу. Только пялюсь злобно на своего спутника. А ему, судя по всему, плевать на мое недовольство и молчаливый протест!
Немного попетляв в лабиринте старых гаражей, подходим к низким железным воротам, с которых давным-давно , еще , должно быть, в советские времена, сошла краска. Кирилл достает длинный ключ, вставляет в замок.
Створки жалобно и невероятно громко скрипят, а я заглядываю внутрь...
И не выдерживаю, начинаю плакать. Нервы, все-таки, не железные у меня!
— Нет, ну пожалуйста… Нет…
Но Кирилл оказывается совершенно глух к моим слезам и протестам.
А ржавой рухляди, производства середины прошлого века, вообще плевать на эмоции.
Да и, судя по древности раритета, он много чего повидал на своем веку. А уж эмоциональных барышень – до черта.
Древний мотоцикл, советской сборки.
Невероятно древний.
Возможно послевоенный, я такие только в кино видела раньше. Проржавевшее заднее крыло, потрёпанное кресло, напоминающие сиденье велосипеда. И номер советского образца. И коляска!
Ужас! Какой ужас! А, может,
