Прекрасное отчаяние - Рэйвен Вуд
Пульс стучит в ушах.
Затем он гасит зажигалку.
Облегчение накатывает на меня, как мощная волна, и из моего горла вырывается вздох.
— Хорошо, — говорит Томас.
Он с грохотом бросает книги на камни перед моими ногами. Меня охватывает гнев за то, как небрежно он с ними обращается, но я прикусываю язык.
Несколько мгновений он просто наблюдает за мной, словно ожидая, не осмелюсь ли я проклясть его за это. Я оглядываюсь на него, но ничего не говорю.
Он тихонько хихикает, а затем вздергивает подбородок.
Его головорезы отпускают мои руки и возвращаются к нему. Ухмыльнувшись напоследок в мою сторону, он поворачивается и удаляется, а его люди обходят его с флангов.
Приседая, я поднимаю свои драгоценные книги и осторожно стираю с них пыль. Я переворачиваю их и осматриваю каждую сторону, чтобы понять, насколько сильно идиот их повредил. Один угол немного помят, а некоторые страницы выглядят слегка потрепанными. Но в остальном они выглядят почти невредимыми.
Ярость пылает в моей душе, когда я смотрю вслед этому проклятому грубияну.
Неужели он думает, что я так легко прогнусь?
О, я заставлю его пожалеть об этом.
Очень сильно.
Потому что, как и Александр, этот парень понятия не имеет, с кем связался.
14
АЛЕКСАНДР
Скомканная обертка от сэндвича попадает ей в висок. Она отскакивает от ее головы и приземляется на стол, а затем перекатывается через край и падает на пол рядом с ее белыми кроссовками.
— О, прости, — окликает парень из-за стола слева от нее. — Я подумал, что ты мусорный бак. Виноват.
Его друзья разражаются хохотом. Некоторые из них бьют по столу, продолжая смеяться, а один из них хлопает парня по спине. Он ухмыляется от уха до уха. Я снова перевожу взгляд на Оливию. Изучая ее лицо, я жду, когда она сорвется. Жду, когда гнев промелькнет в ее прекрасных чертах. Чтобы она вскочила на ноги, повернулась лицом к другому столу и закричала на них.
Но она этого не делает.
Более того, она вообще никак не реагирует. Даже не взглянув в их сторону, она просто продолжает есть свой салат, как будто ничего не произошло.
— Легко ошибиться… — присоединяется девушка. Она сидит рядом с парнем, который бросил обертку, и в ее бледных глазах появляется злобный блеск, когда она смотрит на Оливию. — Раз уж ей место среди мусора.
Тем не менее Оливия продолжает есть. С прямой спиной и поднятым подбородком она похожа на королеву, которую просто не волнует мнение крестьян.
Когда я наблюдаю за ней, у меня по позвоночнику пробегает дрожь. И в этот момент я вынужден признать, что уважаю ее силу. А еще мне еще больше хочется подчинить ее своей воле.
Отодвинув пустую тарелку, я направляюсь к столику Оливии.
Люди, которые приставали к ней, бросают на меня взгляды. Но когда они понимают, что я пришел за ней, а не за ними, они откидываются на стульях и ухмыляются.
Хотя Оливия продолжает есть, я вижу, как ее глаза украдкой бросают взгляд в мою сторону. Она знает, что я иду, но ничего не предпринимает.
Деревянный стул громко скребет по полу, когда я отодвигаю его. Она по-прежнему не смотрит на меня.
Вокруг нас вся столовая, кажется, затаила дыхание. Я бросаю на них острый взгляд.
Утварь зазвенела, голоса начали заикаться, и все тут же вернулись к своей еде и разговорам. Убедившись, что никто не смотрит в нашу сторону, я наконец-то сажусь на стул напротив Оливии.
— Могу я тебе чем-то помочь? — Говорит она, все еще не поднимая глаз от своего наполовину съеденного салата Цезарь.
— Как мило с твоей стороны спросить, — отвечаю я.
Протянув руку вперед, я отщипываю гренку от ее тарелки, прежде чем отступить. Ее рука поднимается из-за стола, и она шлепает меня по руке. Сильно. От этого гренка вылетает из моих пальцев и падает обратно на ее тарелку.
На секунду время полностью останавливается. Мы просто сидим друг напротив друга и смотрим друг на друга с одинаковым ошеломленным удивлением.
Затем реальность снова возвращается.
Я медленно опускаю взгляд на свою руку, затем на гренку, после чего снова встречаюсь глазами с Оливией.
Ее глаза расширяются, а рот приоткрывается, как будто она только сейчас осознает, что сделала. Тревога проступает на ее лице. Затем она обводит взглядом столовую, как будто проверяя, не видел ли кто-то еще то, что она сделала, и снова встречается с моими глазами.
— Я… э-э-э… — начинает она.
Она прерывается и снова окидывает взглядом столы вокруг нас. Она должна понимать, что я не потерплю такого вопиющего неуважения. Особенно когда у нас есть аудитория. К счастью для нее, я уже позаботился о том, чтобы никто не смел смотреть в нашу сторону, так что ее маленький трюк остался незамеченным.
Но я, черт возьми, не собираюсь говорить ей об этом.
Не сводя с нее взгляда, я протягиваю руку вперед и снова беру гренку. На этот раз она мне позволяет. Ее карие глаза ничего не выдают, пока она смотрит, как я кладу гренку в рот и медленно жую ее.
Хрустящий звук заполняет тишину.
Проглотив, я просто сижу, наблюдая за ней. Жду, что она будет делать. Она больше не выглядит обеспокоенной. На самом деле, я вообще не могу прочесть на ее лице никаких эмоций.
— Что сделало тебя такой упрямой? — В конце концов спрашиваю я.
Она моргает — единственное свидетельство того, что вопрос ее удивил. Но она быстро приходит в себя и вместо этого непринужденно пожимает плечами.
— Мне всю жизнь приходилось добиваться всего своим трудом.
— Правда?
— Да. — Она одаривает меня улыбкой, полной вызова. — Уверена, ты не знаком с этим понятием.
Я зеркально отражаю ее острую улыбку.
— Осторожнее. Я могу раздавить тебя, даже не вспотев.
— Ну, ты уже пытался, но пока ничего не вышло.
— Пытался? — Я поднимаю на нее брови. — Я просто играю.
— Правда?
Я бросаю на нее покровительственный взгляд.
— Да ладно. Ты должна понимать, что для меня это просто развлечение, хобби. Проект домашнее животное.
— Как грустно. Неужели у тебе нет настоящего хобби?
Удивление промелькнуло во мне. Хобби? Есть ли у меня настоящие увлечения?
— А чем ты вообще занимаешься в свободное время? — Она поднимает на меня бровь. — Ты просто играешь с людьми в интеллектуальные игры?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не ответить: "Да". Потому что это именно то, чем я занимаюсь. Это то, что я всегда делал. Я играю
