Телохранитель для Розы - Вийя Шефф
— Ты такой красивый… И мужественный…
— Ты преувеличиваешь, — ловлю её палец зубами и слегка прикусываю.
Смеётся и кладёт голову на моё плечо. Чмокает несколько раз в шею.
— Ни капли… Я с первого дня, как ты появился в нашем доме, покой потеряла. Жутко хотелось тебя поцеловать, — обхватывает ладонями моё лицо и покрывает мелкими поцелуями.
— Аналогично, — слегка усмехаюсь.
Я хотел тебя поцеловать с первой минуты знакомства.
Скольжу губами по её тонкой шее, кусаю бьющеюся венку. Она томно закрывает глаза и стонет.
Руки касаются груди. Она чувствительная, легкое прикосновение к соскам и Роза срывается на вскрики. Легко разминаю, теребя соски языком.
Врезается ногтями мне в плечи.
Хищница моя сладкая…
Её рука берёт мой член и начинает водить по нему. Наблюдает за мной. А я не могу. От острых ощущений глаза закрываются. Могу только стонать громко и, положив свою ладонь поверх её, заставить делать это быстрее.
Сползает с меня и накрывает головку своим горячим ротиком.
— Твою мать! — сжимаю простынь в руках.
Ткань трещит.
А Роза продолжает ласкать меня своим язычком.
Что ты со мной делаешь, негодница⁈ Я думал, ты скромнее. Но, похоже, глубоко ошибался.
Давит на грудь, и я падаю на кровать. Седлает меня.
— Ты очень плохая девочка, — закатываю глаза от удовольствия.
— Мне надоело быть паинькой, — ведёт ногтями по груди.
Кожа в этих местах горит, остаются красные следы. Похрен! Можешь рвать меня на куски, я только кайфовать буду.
Пальцами помогает моему члену найти дорогу в её горячее лоно. Двигается сначала медленно и плавно, потом то, ускоряясь, то замедляясь.
Мокрые, горячие и рычащие от страсти друг на друга. Безумие… Так свести меня с ума смогла только ты.
Убираю слипшиеся волосы с лица Розы. Я хочу видеть, как она кончает. Закатывает глаза и закусывает губы. Дрожащая от оргазма и усталости падает на меня, и я получаю свой пик наслаждение, уже двигаясь в ней самостоятельно.
Аккуратно укладываю её рядом на бок и прижимаю к себе. Выжата полностью. Сонно медленно моргает.
— Цветочек… — обвожу большим пальцем её опухшие губки.
— Обещай, что не бросишь меня…
— Обещаю.
Мы блаженно засыпаем в объятьях друг друга.
Глава 20
Меня будит будильник на телефоне, который трезвонит где-то на полу. Нащупываю в темноте брюки, достаю смартфон и выключаю.
Пора подниматься. Через пару часов встанет солнце, а Роза должна попасть домой до рассвета.
Но как же сложно разбудить её.
Такая красивая, когда спит вот так, тихо, почти не дыша, уткнувшись лицом в подушку.
Пальцем рисую сердечко на её обнажённой спине. Она шевелится, приподнимает голову и слегка приоткрывает глаза.
— Уже утро?
— Да. Начало седьмого. Нужно собираться.
— Не хочу, — прячет лицо в подушку. — Не хочу туда возвращаться. Я ненавижу этот дом. А теперь ещё больше… — хныкает.
— Но нам придётся. А ещё забыть, что эта ночь была… — зажмуриваюсь, произнося эти слова.
Так как ничего забывать я не хочу. Как раз наоборот — хочу помнить и повторять каждую ночь. Но ни у кого даже малейшее сомнение не должно возникать, что мы были близки. Особенно Волошин. А если полкан и Дэн узнают, то мне вообще кирдык.
Обиженно надувает губы и резко садится. Заворачивается в одеяло.
— Где у тебя ванная? — старается говорить спокойно, но я слышу надлом в голосе.
Обиделась. Её можно понять…
— Роза… — пытаюсь обнять, но она встаёт.
— Сама найду, не царские хоромы. И ещё, — поворачивается ко мне. — Если все слова любви, что ты шептал ночью — враньё, то так и скажи. Потому что для меня — нет!
— Не ложь… Люблю… Очень…
— Тогда я не согласна забывать. Предупреждаю, я буду помнить и пользоваться каждой возможностью, чтобы тебя поцеловать. Хочешь ты того или нет. А ещё буду искать причину для развода. Я устала от такой жизни. От Волошина этого… Я счастливой быть хочу, — всхлипывает.
— Будешь… Обещаю. Но не сейчас.
Включаю светильник, встаю и прижимаю её к себе. Утыкается носом мне в грудь.
— Мне просто нужно время, чтобы закончить одно дело, — шепчу ей в макушку, чмокаю.
— Какое? — поднимает на меня влажные глаза.
— Не могу тебе пока рассказать. Прости…
Целую вздрагивающие губки Розы. Мне так же неприятно отпускать её от себя, как и ей меня. Если раньше ещё была возможность разорвать окутавшие нас путы чувств, то после сегодняшней ночи — уже нет.
Моя любимая девочка… Моя ягодка малинка… Обожаю.
— Пойдём в душ вместе? — взгляд с поволокой.
— А вы шалунья, донья Роза, — приподнимаю от пола и несу в ванную.
Смеётся, взъерошивая мне волосы и теряя на ходу одеяло.
* * *
Пока Цветочек приводит себя в порядок и сушит волосы, варю нам кофе. Настроение приподнятое, и я включаю радио на центре, который несколько лет стоит на холодильнике и ни разу не включался, с тех пор как мы расстались с Василисой. Она любила танцевать, когда готовила.
— «Наблюдая, как ты спишь, просыпаюсь рядом я… Спрашивал тебя, малыш, неужели ты моя?» — подпеваю звучащей из динамика песне.
— «Я твою ладонь в руках, принимал как Божий дар… Как же я любил тебя, неужели ты моя?» — обнимает сзади Роза и прижимается к спине.
Моё дыхание сбивается. И ведь всего-то пятнадцать минут назад я держал её бьющееся в оргазме тело в руках. И снова ломает… До темных точек перед глазами.
Разворачиваюсь к ней, она сразу же ловит пальчиками мои губы, обводит их, закусывает свою нижнюю. В глазах столько тоски и боли, будто мы расстаёмся навсегда.
— Ну, ты чего? — прижимаю её голову у себе и целую в висок. — Я рядом. Всегда рядом…
— Только не так, как я хочу…
— Всё будет хорошо, Роза, — упираюсь лбом в её лоб. — Я найду способ решить эту проблему. Веришь?
— Угу…
— Вот и хорошо, — целую. — Пьём кофе и выдвигаемся, пока тебя не хватились.
По дороге домой она молчит и почти не смотрит на меня. Взгляд как у побитого щенка.
Сжимаю нежно её пальцы.
— Улыбнись, — прошу ласково.
На секунду натягивает грустную улыбку и снова отворачивается к окну.
Вот и весь наш разговор за всю дорогу.
На подъезде к посёлку Роза перебирается на заднее сиденье и прячется там.
Оставляю машину на стоянке, у неё запасные ключи, и направляюсь к особняку. Меня тут же встречает Саня, делающий обход территории. Рядом идёт собака, от вида которой должна кровь в жилах стынуть. Но я уже привык к Грете, как и она ко мне.
— Нагулялся, Казанова? —
