Развод. Уходи навсегда (СИ) - Полякова Лана
Она что, считает меня дворняжкой, которую поманил сосиской, и она будет бежать за ней, как привязанная?
– Поберегите деньги для другого, чистокровного внука, который скоро появится. Там они будут нужнее. Мы с Данилкой обойдёмся положенными нам по закону средствами, – я повернулась к Ираиде Александровне и сказала ей в глаза. – Мы не нуждаемся в ваших деньгах!
– Ну и напрасно! Я не буду повторять предложение несколько раз и бегать за тобой! Тем более, что Ирочка носит двойню! Она принесла снимок УЗИ из поликлиники! У нас в семье бывали близнецы! – фыркнула бывшая свекровь.
Я отвернулась от неё, встречая подъехавшую машину. Сухо простившись, уселась в тепло салона и отвернулась от одиноко стоящей на холодном зимнем ветру женщины.
Не будешь ты бегать. Ага. А сейчас ты случайно оказалась около Данькиной школы утром на другом конце Москвы!
А ведь вина Ираиды в том, что Владислав вырос таким эгоистом, огромна. Она передавила его. Сделала беспомощным в социальном плане, так и не повзрослевшим. Маминым сыночком.
Да и пусть их! Меня ждёт интересная работа!
Работа, к моему удивлению, мне действительно страшно нравилась, несмотря на то что приходилось иногда по полночи освежать знания и навёрстывать упущенное. Я вполне освоилась, почувствовав уверенность, появилась и инициатива, и предложения.
Постепенно нарабатывался опыт.
Зря, конечно, я не пошла к Игнатьеву после учёбы! Но, с другой стороны, тогда бы не было и того жизненного опыта и терпения, что набрался у меня.
Не ценила бы так сейчас то, что имею.
Как-то так повелось после вечера встречи в Университете, что мы часто стали разговаривать с Ярославом. Между нами возникло взаимопонимание на каком-то почти молекулярном уровне.
Мне очень нравилось, что часто он начинал фразу, а я могла её подхватить и продолжить. Понимая его без слов.
Появилась традиция вечерних недолгих прогулок, когда для того, чтобы скинуть напряжение и нервозность длинного дня мы около получаса гуляли по городу недалеко от работы, обследуя окрестные Пироговские улицы и переулки. Усачёва и Абрикосовый переулок, Плющиха и Савинская набережная.
Десять минут около текущей воды в молчаливой, но понимающей и доброжелательной компании, и тревоги, заботы рабочего дня уплывают в прошлое.
Ярослав делился со мной подробностями своей жизни за границей.
Рассказал, как чуть не женился однажды. Но остановило его желание невесты составить такой брачный контракт, при котором были явно ущемлены его права только потому, что он не англичанин.
Ярослав говорит, что он не против заключения контракта и с пониманием относится к желанию женщины быть защищённой законом, но в рамках нормального и обоюдовыгодного сотрудничества.
Когда же изначально формулируется превосходство одной стороны по национальному признаку…
Он очень смешно в лицах рассказывал эту историю. Но, судя по всему, его сильно задело такое несправедливое отношение.
Было ударом.
Я, в свою очередь, поделилась с ним своими бедами.
Без особых подробностей. Ни к чему они чужому человеку.
Но сама возможность рассказать о проблеме, проговорить её, поделится с близким по духу много значит и многое мне дала.
Осознание, что меня понимают, и я не одна в этом мире делало меня сильнее.
Между тем близился второй суд по определению проживания. И хотя Аркадий Владимирович уверял меня, что беспокоиться не стоит, я очень нервничала.
Ярослав предлагал помощь знакомых юристов, но я доверяла выбору Марины.
Время было вязким и тревожным.
Поэтому звонок подруги с лаконичным:
– Жди! Буду вечером! – выбил меня из колеи.
Двадцать девятая глава
Маринка прилетела будто на помеле. Взъерошенная и возбуждённая.
– Что я тебе сейчас расскажу! – уже в коридоре, раздеваясь, начала она.
– Ты упадёшь! – хором закончили мы цитату.
Маришка отсмеялась и, повесив пуховичок на вешалку, прошла за мной на кухню.
Данилка буркнул невнятно приветствие и ушёл в свою комнату. Я так и не поговорила с ним. Не расспросила, что произошло между ним и Ираидой Александровной. Не зря же он такой отстранённый с ней.
– Твой Славик приходил к моему Валичке просить денег! – торжественно заявила подруга, усаживаясь за стол.
– В смысле? Ну, то есть, я не поняла, у него что, закончились деньги? – изумилась я.
– Ему нужно было много! – Маришка сделала большие глаза и многозначительно посмотрела на меня.
Я не понимаю. В последнее время в связи с разводом вообще стала хуже понимать граждан. Ранее казавшиеся понятными реакции знакомых, казалось бы, близких людей теперь вызывали подозрения. То, что всегда было понятным, как основа моего мировосприятия, трещало по швам.
Оказывается, даже вчерашние родные люди могут удивить реакцией на очевидные вещи. И если раньше я была уверена в понимании моих действий, то теперь…
Теперь может быть всякое.
Кто мог предсказать, что Владислав, который, казалось, умеет великодушно расставаться с женщинами, окажется по отношению ко мне таким варваром? Дикарем…
– Марин, я не понимаю, – сказала я.
– Меня не было дома, когда происходил сам разговор. Я пришла, когда они уже говорили, да и беседа велась в кабинете за закрытыми дверями. Поэтому смачных деталей я не знаю. Только факты в изложении Валички. А ты же Валичку знаешь, от него не услышишь самого интересного, – начала свой рассказ Марина, хватаясь за горячую чашку с чаем, обжигаясь, дуя и обиженно отодвигая несчастную посудину.
– У нас на днях повторный суд по Данечке. Марин, я с ума схожу от беспокойства и неопределённости. Что ещё выкинет Владислав? На что он способен? – проговорила я, объясняя свою заторможенность.
– Не волнуйся, подруга! Мы ему Данечку не отдадим! – Маринка вскочила со своего места и обняла меня за плечи.
Хорошо, конечно, иметь такую уверенность. Только где её взять? И как объяснить Маринке, как оно, оказывается, бывает. Свой опыт невозможно передать.
У меня кусок в горло не проходит. Я и спать-то в эту неделю толком перестала…
– Так вот! Вернёмся к интересному, к деньгам! – подруга села на место и вновь схватилась за многострадальную чашку.
Помолчала, собираясь с мыслями, видя, что я не выдаю обычной эмоциональной реакции и почти не участвую в беседе.
– У Владислава был практически готовый проект с проведёнными испытаниями, подтверждённый другими источниками. В сравнении с аналогами это, как говорит Валичка, прорыв. Он тоже участвовал в этом проекте, но в малых долях. И поскольку всё ещё в процессе запуска, то и не отражается, как успешное, нигде в документах бизнеса твоего мужа. Вы же с ним делитесь, и суд будет. Там «дознание досудебное», или как там эта процедура называется, когда определяют, чем твой муж конкретно владеет.
А этот проект, получается, такая неучтённая золотая жила… – Маринка отхлебнула чай и посмотрела мне в глаза.
– И Владислав пришёл к твоему мужу продавать это? Лишь бы мне досталось меньше? Пустить под нож всё, наработанное годами, лишь бы мне насолить? – изумилась я.
Это до какой степени нелюбви можно дойти?
– Представь, как он меня ненавидит! – я подскочила со стула, не в силах сдержать своих эмоций.
– М-м-м… возможно, это было одной из причин. Но Валичке твой бывший сказал, что ему срочно нужны деньги. Наличкой. Прикинь? Столько налички! Я за всю жизнь столько не видела! Специально с Валичкой в банк ездила, чтобы посмотреть, как пачки в банковские ячейки трамбуют, – Маринка взмахнула руками и продолжила, – как в фильмах про гангстеров.
– А зачем ему наличка, он не говорил? Твой муж не спросил его? Ведь это так неудобно. А Влад не любит неудобство, – заинтересовалась я.
– О! – подруга вновь эмоционально взмахнула руками и продолжила – твой Владичек собирается покупать дом на Новой Риге для своей любимой женщины. Она, узнав, что на продажу квартирки наложили арест, устроила Славику слезорозлив с причитаниями, что её, сироту, и её деточек оставляют без крыши над головой. И этот олень поскакал покупать «домик» для любимки!
