Грехопадение - Белла Джей

— Вот что я тебе скажу, — начал он, его пальцы потянули за ткань моего платья, медленно обнажая мои ноги, пока он продолжал сжимать красную ткань в кулаке, — сегодня я буду щедрым. Я позволю тебе самой решать. — Его губы дразняще прошлись по моей челюсти, и мое тело уже было на грани, ожидая опрокидывания. — Хочешь, я буду милосерден и позволю тебе удалиться в свою комнату, не взяв тебя? — Подол моего платья доходил до бедра, обнажая бедра от прохладного летнего ветерка, и я застонала, когда его пальцы проникли внутрь моих трусиков. — Или ты хочешь, чтобы я стал чудовищем, каким, как мы с тобой знаем, я являюсь, и трахнул свою красивую, непокорную жену?

Один палец скользнул в мою щель, и я услышала, как он резко вдохнул, почувствовав, как я готова к нему. Боже, я так устала бороться с этим. Постоянно противоречить самой себе, пытаясь бороться с желанием, которое овладевало мной всякий раз, когда он оказывался так близко. Просто надо было сдаться и принять то, что между нами было бы освобождением. Грехопадением.

9. МИЛА

Я откинула голову в сторону, а его губы продолжали осыпать поцелуями мою кожу, пока я не поднялась, его рука вырвалась из моих трусиков, и платье упало с моих ног.

— Это чертовски утомительно.

Он ухмылялся, как дьявол, знающий, что до победы остались считанные мгновения.

— Что именно?

— Это. Ты. Мы. — Я подошла ближе, пока моя грудь не оказалась вровень с его грудью, а шея не выгнулась, чтобы я могла смотреть ему в глаза. — Я устала бороться с этим, и мы с тобой знаем, что битва уже проиграна.

— И что же это за битва? — Его руки лежали на моих бедрах, деловито наматывая ткань по бокам моих бедер.

— Как ты и сказал, битва между моим разумом и моим телом. Это битва, которую я проигрывала столько раз, и мне становится утомительно пытаться сохранять спокойствие рядом с тобой, когда правда в том, что я никогда не выиграю. Это все равно что принести нож на перестрелку.

Я положила руки ему на грудь, ощущая ритм биения его сердца на своей ладони, а его пальцы вцепились в края моих трусиков, и летний ветерок целовал мои обнаженные ноги.

— Ты хочешь сказать, что добровольно подчиняешься требованиям своего мужа?

— Пока, — прошептала я, и он щелкнул запястьем, отчего трусики соскользнули на землю и расползлись вокруг моих ног. — Но законы войны могут измениться в любой момент. — Мои руки исследовали его переднюю часть, а пальцы в нетерпении расстегивали его ремень. Звук молнии прорезал тишину, и я просунула руку в его брюки, наблюдая, как темнеют его глаза, как слегка приоткрывается рот, когда я обхватываю пальцами его член. — И когда правила изменятся, я не могу обещать, что буду такой же послушной.

— О, дорогая, милая Мила. Правила войны изменятся только тогда, когда я скажу, что они изменятся. Но не ты. Внезапно Сэйнт скрестил руки на моей талии и поднял меня на ноги, медленно продвигаясь вперед, при этом его глаза не отрывались от моих. Мои ноги обвились вокруг его талии, и я запустила пальцы в его волосы, положив руки ему на плечи, ощущая тепло его тела. — Никогда не совершай ошибку, забывая, кто здесь главный, Мила.

Край барьера из труб из нержавеющей стали прижался к моей попке, а его рука пробралась к моей спине, поддерживая меня. На секунду я оглянулась, и страх пробил себе дорогу, скручивая мои внутренности, когда я смотрела, как бурные волны разбиваются о борт яхты, темнота окрашивает рябь, и только мерцание лунного света освещает прилив. Инстинктивно я крепче обхватила его шею. Если он отпустит меня, ничто не помешает мне погрузиться в бесконечную глубину океана. Никто не смог бы меня спасти.

— Святой, что ты делаешь?

— Что может лучше показать тебе, кто здесь хозяин, чем то, когда твоя жизнь в моих руках? — Обхватив меня одной рукой, он расположился между моих ног. — Жена должна доверять своему мужу.

— Муж не должен рисковать жизнью своей жены, — возразила я.

— Ты должна доверять мне, Мила. — Он потянулся вниз между нами, и кончик его члена коснулся моего входа, разжигая новое желание, которое постепенно заглушило страх, что я сижу на бортике, и одно неверное движение, и я рухну в океан. — Ты можешь это сделать? — Сапфировые глаза впились в мои, тьма его плотского голода бросала тень на каждую черточку.

Он приблизил свои губы к моим, слегка раздвинув их, готовый поглотить меня с жадностью, подпитываемой похотью, достаточно сильной, чтобы задушить все рациональные действия, все логические мысли. В этом моменте, в наших отношениях не было ничего рационального или логичного. Это было безрассудно, глупо и овеяно безумием. Но я никогда не чувствовала себя такой живой, как в этот момент.

Страх утих, когда он ввел в меня свой член, заполнив мое тело до краев и прогнав все мои запреты. Я прислонилась лбом к его лбу и выпустила дрожащий вдох в то же время, когда он выдохнул. Одна рука скользнула вверх по позвоночнику, пальцы обхватили шею, а другой он обхватил мою талию.

— Каково это, Мила? Знать, что я могу отпустить тебя в любой момент, но не заботиться об этом, потому что все, чего ты хочешь, все, чего хочет твое тело прямо сейчас, в этот самый момент, это удовольствие, которое могу дать тебе только я?

— Ты сумасшедший, — пробормотала я, задыхаясь, когда его член выскользнул из меня и вошел обратно.

— Правда? — Он резко прижался своими губами к моим и поцеловал меня так, словно это он сидел на краю барьера, словно это он упадет навзничь, если не попробует меня на вкус… Не попробует меня, не поглотит меня.

Его язык пронесся по моему рту, как ураган, его вкус смешался с моим, образовав наш собственный сорт героина. Наркотик, от которого могли кайфовать только мы. Одурманенная и опьяненная желанием, я впивалась когтями в его кожу и с такой же энергией целовала его в ответ. Летний ветерок усилился, он проносился вокруг нас, словно ощущая энергию, которая перетекала из моего тела в его. Волны электричества трещали так громко, что заглушали звуки осторожности. Я слышала только стук своего бешено бьющегося сердца и грязную мелодию, которая звучала с наших губ.

Сэйнт подался назад, его член все еще был погружен в