Подкидыш из прошлого (СИ) - Григ Гала
Понуро бреду рядом с ней по больничному коридору. А мозг услужливо возвращает мне картинки из жуткого кошмара. Паутина. Да, именно так. Искусно сотканная паутина. Она все более опутывает меня. И выбраться уже невозможно. Я ведь понимаю, о чем хочет говорить со мной эта женщина.
Будет взывать к моей совести. Умолять вступить в законный брак с Ариной. Ради ее жизни. Ради сохранения жизни ни в чем не повинного крохотного существа.
- Интересно, кто это будет – мальчик или девочка? – врывается неожиданная мысль. - Ну все, теперь окончательно пропал.
Едем молча. Вот и их дом. Сколько раз я радостно мчался сюда в ожидании встречи с Ксюшей… А теперь вот…
Притормозив и глядя вдаль, глухо предлагаю:
- Елена Васильевна, может, как-то в другой раз.
Она встрепенулась и уже было собралась высказать мне все, о чем промолчала в клинике. Устало опережаю поток ее обвинительного красноречия:
- Не надо. Я все понял. Все будет хорошо… Обещаю.
***
Это мое «Обещаю» занозой вонзилось в мозг. Что я сейчас пообещал? Отказ от собственной жизни в угоду капризам Арины? Нет. Это не совсем так.
Я выдохся в этой борьбе. Да, признавать свою слабость тяжело. Но что еще можно сделать, чтобы эта мерзкая липучка оставила меня в покое? После сегодняшнего они точно не отстанут.
Хорошо хоть, жива осталась. И ребенок не пострадал. Иначе вовек бы себе не простил, что стал виновником двух смертей.
- А ничего, что по твоей вине пропала Ксения? – взъерошился Внутренний.
Отрицать было невозможно. Ведь так оно и есть. Пропала, сгинула, словно сквозь землю провалилась.
Мои регулярные посещения отдела по розыску пропавших людей стали раздражать поисковиков. Они не просто дали мне это понять. А конкретно рекомендовали ждать их звонка. То есть, если будут новости, мне сообщат. И все в том же духе.
Неужели это тупик? Не хочу верить. Но пока ничего утешительного…
В сопровождении таких грустных мыслей я подъехал к офису. Настроение было до такой степени отвратительное, что даже с Ильей не хотел пересекаться. Что я ему скажу? Что я кретин конченный. Что позволяю себя охомутать. Что я должен сопротивляться.
Я пытался. И к чему это привело?
И вообще. Почему я должен кому-то что-то объяснять. Надоело! Все надоело…
И вот так всегда. Когда никого не хочешь видеть, обязательно на тебя выйдут!
Илья уже спешил мне навстречу:
- Ну что там, как?
- Жива, - хотел отделаться коротко. Но кто сказал, что любопытство – только женский порок? Хотя, наверное, я не прав. Кадышев не из обывательского любопытства лезет в душу. Сочувствует по-дружески. Все так. Только лучше бы он промолчал.
Пришлось пропустить его в кабинет.
- Рассказывай, - чуть ли не приказал он.
- Да пошел ты! Что я тебе расскажу? Что дура-баба вьет из меня веревки. Да не просто вьет, а завязывает в узел. И я не могу сопротивляться. Она режет меня без ножа.
Последние свои слова я сопроводил ударом кулака по столу.
- Угомонись, Матвей. Сотрудников переполошишь. Что там опять?
- Что, что! Теперь мне не отвертеться. Связан по рукам и ногам. Я ведь не убийца, черт бы меня побрал! Эта б***ь вены резать вздумала! И ведь что интересно – в ванную дверь не закрыла. Ты понимаешь, что это значит?!
- Хм, дураку понятно.
- Ну да. Только не ее матери! И еще: из-за ее фокусов ребенок мог погибнуть. Мне врач по этому поводу лекцию прочел. Да и самому, знаешь ли, не хочется стать соучастником.
- Долго ей еще догуливать? Скорей бы уж все разрешилось. - Кадышев с таким откровенным сочувствием посмотрел на меня, что мне стало совсем невмоготу.
- Долго. Что-то около пяти месяцев.
- Что ж ты хотя бы срок беременности не уточнил при разговоре с врачом?!
- Как-то не до того было. Чувствовал себя слишком виноватым в случившемся. Это ведь я надоумил Елену Васильевну поговорить с Ариной, чтоб та выбросила из головы идею о браке.
- Так ведь и сейчас еще не поздно, Матвей! Ведь после ЗАГСа ты уже никуда не денешься.
- Илюха, ты себя слышишь? Она вены резала!
- И что теперь? Сдулся мужик?
- Сдулся. Не могу больше. Я так устал от всего этого.
- Выход?
- Я понимаю, что ты считаешь меня безголовым слюнтяем, червяком бесхребетным, козлом отпущения. И так далее. Я сам считаю себя таковым. Но как я ни упирался, придется смириться… на время, по крайней мере. Остается меньше пяти месяцев. А там – тест. И, думаю, я буду свободен. Ну что такое развод? Переживу как-нибудь.
- А если все-таки ребенок твой?
- Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что этого не может быть.
- Тогда я тебя не понимаю! Матвей, очнись!
- Не могу я рисковать жизнью крохи… Чей бы он ни был. Она же ненормальная. От нее что угодно можно ожидать. Вот тогда я точно себя не прощу. Поэтому… Я так решил. И можешь думать обо мне что хочешь.
Чувствуя на себе осуждающий взгляд Кадышева, я твердой походкой направился к выходу. Почувствовал острое желание побыть одному. И никому ничего не доказывать…
Глава 27
Так вон оно какое, семейное счастье, - печально думал я, сидя перед телевизором.
Прошло уже два месяца после торжественной церемонии, связавшей нас с Ариной узами брака. Вот только не в смысле создания семьи. А именно брака в смысле недоброкачественности изделия.
О каком качестве семейной жизни может идти речь, если наши отношения – сплошная фикция, договор находиться вместе исключительно по принуждению.
Я несу несусветную чушь? Отнюдь, нет.
Дав свое согласие на этот странный союз, я подписался под обязательством быть рядом с женщиной, которую не просто не люблю, а ненавижу всеми фибрами своей души.
И разве могло быть иначе, если, едва придя в себя после демонстрационного вскрытия вен, Арина заявила, что повторит попытку, если мы не поженимся. Вот в этом ей нельзя было не поверить. Эта ненормальная готова еще и еще раз рисковать не только своей жизнью, но и жизнью ребенка.
Это до какой же степени надо желать получить желаемое, чтобы рисковать жизнью! Только зачем ей это? Ведь прекрасно понимает, что я не люблю ее. И не может быть у нас никакой семьи. На что надеется? Привыкну? Да никогда!
Как бы там ни было, теперь я обязан следовать следующим правилам:
• Поддерживать хорошее настроение Арины.
• Быть внимательным к ее особе.
• Вовремя возвращаться с работы.
• Исполнять ее капризы.
• Одаривать подарками.
• Посещать с ней женскую консультацию.
• Ходить с ней по магазинам.
• Выгуливать по вечерам.
А также выполнять множество мелких прихотей, дабы не портить настроение беременной жене. И, что самое главное: не приведи Господи высказать желание уйти в свою холостяцкую квартиру, заявив, что мне все это надоело.
Скажете телок, недоумок, придурок (ну, у кого какое словечко всплывет).
Только разве кто-то может понять меня?!
Но я ОБЕЩАЛ. И этим все сказано.
Стоит мне только выказать свое недовольство или задать неудобный для Арины вопрос, даже просто посмотреть осуждающе или недоброжелательно, как начинается сущий ад.
Как-то я завел разговор о сроках. Дескать, до родов еще далеко, а ее уже легче перепрыгнуть, чем обойти. Что тут началось!
- Хватит издеваться надо мной! Мне самой противен мой живот! – орала эта истеричка с пеной у рта. Я сделаю это! Ты меня доведешь!
Обзывая меня убийцей, хватает нож, бросается в ванную, затем бежит к окну. Мамаша вопит…
Нет уж, лучше я посижу тихонько. Так проще.
Арина зависает в телефоне, хвастаясь перед подружками, какой у нее распрекрасный муж. Про между прочим, подробнейшим образом расписывает обновление своего гардероба с обязательным добавлением стоимости обновок. Вот только не пойму, на кой они ей сдались? Накупила кучу шмоток. Только не на вырост, а, наоборот, на похудение. Ну-ну. Пусть только меня не трогает.
