Даниэла Стил - Верить в себя
К моменту посадки в парижском аэропорту Шарль де. Голль Джейсон почувствовал себя выжатым кдк лимон. По местному времени было без малого семь утра — самолет прибыл на несколько минут раньше положенного. Моросил дождь, и все вокруг было расплывчатым и серым. С паспортом в руках Джейсон первым покинул самолет. Ожидание становилось все невыносимее, и он чувствовал себя как на иголках. Больше всего ему хотелось как можно скорее добраться до Ля Питье и увидеть наконец лицо этой безымянной женщины.
Глава 4
С собой Джейсон захватил только небольшой чемоданчик с дорожными вещами и кейс с деловыми бумагами. В самолете он рассчитывал поработать, но не сумел к ним даже притронуться. На протяжении нескольких часов он был поглощен воспоминаниями и мыслями о своей бывшей жене и не мог сосредоточиться ни на чем другом.
Самолет, на котором Джейсон прилетел в Париж, остановился на отдаленной полосе. Пассажиры спустились по трапу и, ежась от сырости, забрались в ожидавший автобус, который неторопливо покатил к зданию терминала. У Джейсона была только ручная кладь, поэтому он прошел таможенный досмотр одним из первых и уже в половине восьмого сидел в такси. Французским он владел не очень хорошо, но ему все же удалось объяснить водителю, что ему нужно как можно скорее попасть в больницу Ля Питье Сальпетриер. Джейсон знал, что она находится на бульваре Л'Опиталь в Тринадцатом городском округе — он даже записал адрес, чтобы не вышло никакой ошибки, и сейчас показал этот листок таксисту. Тот усмехнулся и кивнул.
— Хорошьё. Я поняль, — проговорил он. По-английски водитель объяснялся с таким сильным акцентом, что разобрать что-то было практически невозможно.
Поездка до больницы заняла более часа, и все это время Джейсон нервничал на заднем сиденье. Как и прежде, он пытался убедить себя, что раненая женщина, которую он вот-вот увидит, наверняка не Кэрол и что когда он приедет в «Ритц», чтобы позавтракать, то, скорее всего, увидит ее именно там. Если, разумеется, она уже вернулась в отель. Кэрол всегда обладала независимым, вольнолюбивым характером, и эта ее черта еще больше усилилась после того, как умер Шон. В последнее время она много раз ездила на различные конференции, посвященные правам женщин, и даже работала в составе специальных комиссий ООН, однако он и представить себе не мог, зачем ее понесло во Францию. В том, что причина приехать сюда у Кэрол была, Джейсон не сомневался — его бывшая жена никогда не любила тратить время зря. Он только надеялся, что какой бы ни была эта причина, она не привела Кэрол в тоннель в момент, когда там взорвалась бомба. Если бы ей хоть чуточку повезло, она оказалась бы в десятке миль от опасного места. Но даже если так, почему ее сумочка и паспорт остались в отеле? Почему Кэрол отправилась куда-то без документов, без мобильника, без кредитной карточки? В этом случае она действительно могла оказаться безымянной жертвой теракта.
Джейсон вздрогнул. Он хорошо знал, как ценила Кэрол уединение, как любила бродить по улицам одна. В Нью-Йорке или Лос-Анджелесе ей это удавалось редко — не раз во время таких прогулок вокруг нее собиралась целая толпа поклонников. В Париже Кэрол было проще остаться неузнанной. Но Кэрол Барбер хорошо знали во всем мире, и это обстоятельство было, пожалуй, единственным, подкреплявшим уверенность Джексона в том, что раненая женщина в Ля Питье Сальпет-риер — не она. Сам он даже представить не мог, что Кэрол могли не узнать. Это было невероятно, если только что-то не изменило ее до неузнаваемости. Чуть ли не впервые за все время Джейсон мысленно допустил, что взрыв мог опалить и изуродовать ее лицо, сжечь волосы. Тогда… Нет, решил он, он не станет об этом думать, и все же ужасные мысли продолжали роиться у него в голове, и каждый раз Джейсон внутренне холодел и сильнее вжимался в подушки сиденья.
Наконец такси остановилось перед больницей, и Джейсон расплатился, оставив водителю щедрые чаевые, чему тот не удивился. В самом деле, если не считать осунувшегося от беспокойства лица, Джейсон выглядел как процветающий американский бизнесмен или финансист, кем он и был в действительности. Темно-серый английский костюм, кашемировое пальто, дорогие золотые часы… В свои пятьдесят девять Джейсон по-прежнему выглядел очень представительно.
— Меrci! — крикнул из окна водитель и показал поднятый вверх большой палец. — Bonne chance!
Он желал Джейсону удачи, должно быть, поняв по выражению его лица, что удача может ему понадобиться. Как правило, люди, у которых все в порядке, не едут прямо из аэропорта в больницу, известную как крупный травматологический центр. Водитель это отлично понимал, кое-что подсказали ему и покрасневшие глаза и осунувшееся лицо пассажира. Американцу явно нужно было побриться, принять душ и как следует отдохнуть, но вместо этого он поспешил в больницу, где его, несомненно, ждали дела более важные.
Держа в руках кейс и чемодан, Джейсон вошел в вестибюль больницы и огляделся. Он надеялся, что кто-то из персонала говорит по-английски и сможет ему помочь. Помощник управляющего «Ритца» назвал ому имя и фамилию заведующего травматологическим отделением, и сейчас Джейсон обратился к молоденькой медсестре в регистратуре. Не надеясь на свой французский, он просто показал ей листок бумаги, на котором было написано имя заведующего. В ответ медсестра что-то прощебетала по-французски, и Джейсон покачал головой в знак того, что ничего не понял. Тогда она показала ему на дверь лифта.
— Troisieme Stage, — сказала сестра, поднимая вверх три пальца в объяснение того, что ему нужно подняться па третий этаж. — Reanimation, — добавила она. Это последнее слово Джейсон понял, и оно ему совсем не понравилось. Тем не менее он поблагодарил сестру и быстрым шагом двинулся к лифту. Сердце его колотилось от волнения. Джейсон был на пределе, и ему хотелось как можно скорее покончить с неизвестностью.
В лифте он поднимался один и, выйдя на третьем этаже, огляделся по сторонам, чувствуя себя как человек, который заблудился. На стене Джейсон увидел нужный указатель и двинулся в ту сторону. Войдя в прозрачную дверь, на стекле которой было выведено то же самое слово, он оказался в стерильно-белом коридоре, настланном светло-бежевым линолеумом. В коридор выходили двери сразу нескольких боксов, где за занавесками жужжали и вздыхали сложные машины и лежали неподвижные пациенты, над которыми склонялись озабоченные врачи. Откуда-то доносились приглушенные стоны, а в воздухе витал стойкий запах лекарств, крови и страданий, от которого Джейсона слегка замутило.
