Моя - Анастасия Пырченкова
И за эти сомнения я ненавидела себя сильнее прежнего. Потому что знала, что всё это неправда, и я сама виновата, но сомнения — такая вещь, не поддающаяся логике и пониманию. Они рвут тебя изнутри, разжигая огонь ненависти не только к себе, но и окружающим, портя жизнь, ломая, уничтожая раз за разом. И я сорвалась.
— А ты любил, а, Стас? Чтобы так уверенно судить других? — вскочила с кровати, поравнявшись с ним в считанные мгновения, наплевав на то, что всё ещё обнажена. — Знаешь, муж мой, — выплюнула обращение, — любовь — это не то, что можно купить! Это то, ради чего ты готов пожертвовать всем! Даже своей жизнью! А ты готов? Можешь?
— Прям Жанна Д’Арк! — "умилился" моему порыву Стас. — Только жизнью жертвуют те, кто не может позволить себе иного выхода из ситуации. А я могу. И сделал. И не ты ли приняла мои условия? Или я тебя заставлял? Силой, может, тащил под венец? Нет, милая. Ничего такого не было. Это всё ты. Сама. Сама пришла. Сама всё подписала. Всё сама. Зная, чем придётся тебе расплачиваться. А раз согласилась, то будь добра теперь исполнять свою часть нашего уговора. Всё честно. Я помог тебе. Ты помогаешь мне. И почему я должен заботиться о твоих чувствах, если тебе плевать на мои?
— Ты помог, — улыбнулась я ему с неприкрытой ненавистью. — Я благодарна. Но я за это давно расплатилась. Тем днём, когда подписала брачное соглашение и вышла за тебя замуж. И если ты рассчитывал, что сможешь, помимо моего тела, получить ещё и душу, то ты ошибся. Она давно принадлежит другому. И ты это знал с самого начала. И всё равно пошёл на этот шаг. Более того, ты воспользовался моим несчастьем. Это, по-твоему, любовь? Это, по-твоему, честно? Пользоваться страданиями других в угоду себе? А может, ты и ту тётку из опеки подговорил, чтобы мне не отдавали Антошку? Чтобы никто из моих близких не смог получить опеку над ним? А что… Очень даже складно выходит. Скажи, сколько ты ей заплатил? Явно больше нашего. А может, ты и аварию ту тоже подстроил? Хотя, знаешь, молчи. Мне только одно интересно. На что ты рассчитывал? Что потратишь на моего брата кучу денег, шантажом заставишь выйти за тебя замуж, будешь пользоваться моим телом, и я за это тебя полюблю? Да не бывать этому. Я ненавижу тебя, если ты ещё не понял! Не-на-ви-жу! Ты мне противен! Даже омерзителен! И вся твоя забота мне осточертела! — окончательно психанула.
— Я не подстраивал никаких аварий, — зло процедил Стас. — Но да, воспользовался ситуацией. Но ведь и тебе нужна была помощь не только с опекой. В любом случае, ты же не думала, что я вбухаю огромные деньги в лечение твоего брата просто ради помощи? Я не мать Тереза, в конце концов. И ты могла отказаться. Но не сделала этого. Почему? Из твоей так называемой любви? Какая-то извращённая у тебя любовь в таком случае. И я тебя не держу. Иди. Беги к своему любимому. Давай, — махнул в сторону двери.
— Ты прекрасно знаешь, что я не могу уйти, — отшатнулась от него, криво усмехаясь. — Ты же сам всё для этого сделал.
— Да. Сделал. Я. Я сделал. А не твой любимый Артём.
— Так ты же сам к этому и привёл!
— То есть это я виноват, что ты сделала такой выбор? Или, быть может, я виноват в том, что твой любимый позволил тебе на такое пойти? Скажи, он хоть пытался тебя остановить в тот вечер, когда ты ему сообщила, что уходишь? Пытался?
И вновь мне словно пощёчину залепили.
— Убирайся! — прошептала я гневно, сжав ладони в кулаки. — Не желаю тебя видеть! Пошёл вон!
— Что, неприятно слушать правду, да? — коротко рассмеялся Егоров. — А правда она такая. Всегда больно бьёт. Только, знаешь ли, вы со своим драгоценным Артёмом ничуть не лучше меня. Ты сама продалась. Насильно тебя никто не тащил в ЗАГС. А твой бывший молча смотрел, как ты уходишь. Я предложил сделку, да. И ты могла отказаться. Так что не надо делать из меня монстра.
— Предложил, — кивнула я согласно, глядя на него через затуманенный слезами взор. — Выбор без выбора.
— Но он был.
— Когда? Когда ты меня надежды лишил? Жениха? Или когда сына отнял? Или когда запер, как животное в клетке, в этом доме? Когда, Стас, у меня был выбор?
— Жениха ты лишила сама себя. Сын с тобой. Но да, я не желаю признавать чужого ребёнка. Как и видеть. И делить тебя с ним, но делю.
— Ты мог отдать Тёму его отцу.
— И тогда бы его отец начал раньше попытки тебя вернуть. Только как-то поздно он одумался. Полтора года спустя. Даже смешно. И ты могла сделать аборт и не страдать сейчас.
— Я бы никогда не сделала аборт.
— Что, даже если бы это был ребёнок от меня? — усмехнулся он. — Хм… знаешь, наверное, правда, давно пора было этим заняться. Я всё откладывал, думал, подождать, когда ты, наконец, поймёшь, что всё не так уж и плохо, как ты видишь ситуацию, но, видимо, никогда не дождусь. Так и смысл тогда в этом?
— Ты издеваешься? — уточнила я сиплым голос, отступая как можно дальше от парня.
Он ведь не серьёзно?
— Нет. Я тебе одолжение, можно сказать, делаю.
Стас прошёл к кровати и достал из-под матраса упаковку с противозачаточными таблетками. Прошёл к комоду и вынул из-под нижнего белья ещё одну. Следующую достал в ванной, в щели между стеной и тумбой с умывальниками. Последнюю выудил из-под подоконника.
Я следила за ним в некотором оцепенении и растерянности, молча провожала взглядом, пока, наконец, все мои заначки не были изъяты и сложены в пакет. Не то чтобы это было катастрофой, учитывая, что я помимо дома ещё и в универе хранила, на всякий случай, одну упаковку, но неприятно — факт. Лишнее доказательство того, что для Стаса нет ничего сокровенного в этом доме.
— Если ты ещё не поняла, я в нашей семье лапочка, как вы девушки любите выражаться, — заметил он у самых дверей. — И очень добр с тобой. Даже излишне
