Пельмени (СИ) - Деми Диника

Лена молчала.

— Лена, ты че молчишь? — он повернулся. — Ну, что ты думаешь?

— Думаю, знает, сегодня и нам поведают наверно много интересного. Пошла будить Сашу в садик. Ты подождешь меня, я быстро отвезу и приеду за тобой.

Толик не торопился, завтрак с родителями радовал всегда. Завтрак начинался с родителями, продолжился с бабушкой и братом. Сестра уехала с Леной в школу. Николай пребывал в радостном настроении, жизнь у него наладилась, он получал удовольствие.

Бабушка смотрела на братьев и качала головой.

— Какие же вы разные, от одной матери и отца, а характер один взял деда, другой непонятно кого.

— Ба, это ты обо мне? — спросил Николай.

— Да о тебе, конечно, дед и ваш отец во подарили свой характер Толику, а тебе, чей достался?

— Я знаю, конечно, твой, — он встал и обнял Елизавету, поцеловал её в щеку. — Я ушел на работу.

Пожелали счастливой дороги, бабушка и Толик остались допивать чай.

— Баб, — рассматривая дно в кружке, позвал он.

— Что такое? — разглядывала глаза внука Елизавета.

— Я не слишком тороплюсь, а? — запинаясь, спросил он.

— Давай так, я задам тебе вопрос. Как на него ответишь, тогда и я тебе скажу, торопишься или нет. Хорошо?

Толик заинтересовался и принялся слушать.

— Если два камня с острыми углами положить в мешок и начать трясти. Что случиться? И еще вдогонку один, ты что ищешь хорошую жену или ты сам хочешь стать хорошим мужем?

Толик задумался, но ответить не смог. В коридоре раздался звонкий голос Лены, она говорила Лорду, что сахарную косточку он сейчас получит.

— Жди на крыльце, я быстро.

Она прошла на кухню, достала из холодильника косточку и вынесла собаке. Потом вернулась, спросила.

— Толя, ты уже готов? Может тебе помочь?

— Нет, я уже готов, — он поцеловал бабушку. — Я подумаю, как приеду, отвечу на вопрос.

Елизавета допила чай, а Лена убрала со стола посуду.

— Милая, я помою, ну что мне еще дома делать?

— Книжки читать и пальто вязать, — она по-детски прижалась к морщинистой щеке Елизаветы. — Бабушка, как же я вам благодарна, что встретилась с вами.

— Благодарить Бога будем, когда все тайны раскроются. Но я верю, что все у вас с Толиком будет хорошо.

Толик оделся и крикнул из коридора, что все слышит и что тоже верит в хорошее будущее. А потом скомандовал:

— По машинам, а то Шурик ругаться будет.

43

Они вышли на улицу, Лена держалась за руку Толика. Елизавета их провожала, глядя в кухонное окно, и перекрестила им дорогу.

В машине Толик заметил, как Лена нервничала, она поправляла свой полушубок, мостилась на кресле и не могла найти место своим рукам.

— Лена, что произошло? Ты нервничаешь? Боишься встречи с сестрой?

— Немного, — она сложила руки в замок. И взглянула на Толика.

— Интересно, за какие тайны говорила бабушка? — не глядя на Лену и выкручивая руль, смотрел по сторонам, спросил он.

Лена тяжело вздохнула, но отвечать на вопрос Толика не стала. Три квартала они ехали молча, каждый погружен в свои мысли. Толик вспоминал слова бабушки, потом последняя встреча с цыганкой, и все они указывали на тайны. Сюрпризов он не любил. «Что мы узнаем сегодня? Что сестра нам расскажет, такого, что является тайной Лены», он видел, как невеста волнуется и неприятного сюрприза хотел избежать.

— Лена, скажи все же, что она может нам сказать такого, что мне не понравится? — он произнес свой вопрос тихо и без эмоций.

Она передвинула ногами, рукой стала водить по панели, но ни разу не посмотрела в сторону Толика. Наконец, машина подъехала к полиции, где работал Шурик. Найдя место на стоянке, они вышли из автомобиля. Из здания полиции вышли оперуполномоченные, те самые, которые опрашивали Лену и Толика возле аквапарка. Они поздоровались.

— О, Толян, ты как сюда забрел, да еще с такой красавицей. Мы с одной не знаем, что делать, — круглолицый сотрудник с веснушками на носу хохотнул.

Лена прижалась к Толику, а он почувствовал, как она вздрогнула.

— Ну, ну! Я к Шурику, он меня просил сегодня приехать.

— Опоздал или поторопился. У нас там труп, мы все на выезде, тоже туда двигаемся. Ты позвони ему, может он освободиться и приедет.

Толик достал телефон, позвонил Шурику. Тот ответил, но не сразу, потом среди матов Толик выбирал слова, и только потом понял, что друг разговаривает не с ним.

— Дружище, у меня сегодня не будет времени, вызвали в отдел в области. Давай вечером, нет, я позвоню, — в голосе Шурика слышались стальные нотки. — Блин, завал. Все еще увидимся, посидим.

В телефоне раздался сигнал, друг отключил телефон. Толик посмотрел перед собой.

— Тайны раскрывать будем вечером. Лена, надо съездить в твой дом, там порядок навести, да и дверь навесить или забить до весны.

— Поехали, а что Шурик сказал?

— Отбой до вечера, — она облегченно вздохнула.

Два полицейских вели мужчину, который явно не понимал, что с ним происходило. Лена с Толиком отошли с дорожки, пропустили полицейских. В машине они молча доехали до её дома, по пути заехали в магазин, купить печенье к чаю.

В доме она прошла, поставила чайник, он стал поднимать с пола свалившиеся во время борьбы или поиска предметы.

— Лена, она при тебе такой бардак устроила?

— Нет, если бы спросила, я бы и так отдала, то, что искала. Лишь бы дочку не забирала. Но Катя попросила меня закрутку достать, она сказала, что уезжает надолго. Я спустилась в подвал, она следом. Когда я повернулась спросить, какую именно закрутку надо. Она наставила пистолет на меня и подала мне веревку, чтобы я связала себе ноги. Потом она сама уже связала мне руки и запихнула кляп. Я её просила отпустить, — Лена всхлипывала, — предлагала деньги, но она сказала, что нужно по-хорошему меня убить. Но сердце сестры не позволяет это сделать.

Толик взял со стола фотографию, которую он поднимал в прошлый раз. Стал рассматривать девочек, которые смотрели и улыбались с фото.

— А где здесь ты, а где она? — он поднял фотографию, свет струился и падал на рамочку.

Через старую фотографию проникал свет и размывал образы девочек, а вот в одном месте, было темное пятно. Сначала он не обратил внимание, но потом присмотрелся и перевернул рамку, никаких черных пятен. Он положил на стол и попытался разобрать рамку с фотографией.

— Лена, эту фотографию ты вставляла?

— Нет, я не знаю, кто её вставлял, мне её мама отдала, когда я переезжала в этот дом. Сказала, храни её, это единственная фотография, где мы с сестрой вместе.

Толик смог подковырнуть ножом, гвоздики и задняя стенка вытащилась. А между ней и фотографией лежала небольшая пожелтевшая бумажка.

На кухне запищал чайник, они вздрогнули и столкнулись лбами. Наступил самый волнительный момент, стали разворачивать сложенную бумагу, хранившую тайну, о которой они сейчас узнают.

44

От ветхости бумага по краям сыпалась, как песок. Листок напоминал тетрадный с красной полоской, но линий уже не было видно. Буквы, написанные ручкой, стали едва заметные. Толик разлаживал листок на столе и едва дышал, Лена затаив дыхание с любопытством наблюдала действиями. Когда послание с кривыми полустертыми иероглифами, а больше никак не назовешь почерк человека, который писал этот текст.

Лена включила фонарик на смартфоне и посветила на бумагу. Толик начал читать. Бекая и мекая, он прочитал первую строчку:

— Я Ксения Павловна Сомородкова, — потом посмотрел на Лену, как будто спрашивая, знает ли она такую.

— Никого с такой фамилией не знаю, да и не слышала. Что там дальше?

Он продолжил, разбирать текст и выдавать вслух, спустя час они решили все же попить чай, который опять требовал кипячения.

Текст получился следующий:

«Я Ксения Павловна Сомородкова.

В присутствии двух свидетелей Попова Федора Терентьевича и Бобыря Сергия Даниловича отказываюсь от двух дочек Кати 26. 05.1995 года и Лены 3.03.1996 года в пользу Крапивина Сергея Филимоновича. Прошу этот документ считать действительным и обещаюсь никогда не появляться в их жизни. Роспись и дата: 15 июня 1996 год».