Спасти нельзя развестись - Екатерина Серебрякова
Но сильнее обиды за себя была обида за ребенка, который, еще не родившись, стал разменной монетой.
Я могла многое простить. Даже подобное отношение с собой. Но не с Крохой, которому еще даже нет месяца. За его интересы я была готова перегрызть глотки кому угодно.
– На Советскую, пожалуйста, – сказала я водителю такси, присаживаясь на пассажирское сидение.
Желтая машина сорвалась с места и стремительно стала отдаляться от офисного здания, которое доставляло столько боли моей семье.
На весь день я отключила чувства и эмоции вместе с телефоном.
С холодным рассудком общалась по работе только через электронную почту, закрывала все накопившиеся дела.
Периодически хотелось пожалеть себя, всплакнуть, погладить живот, но я не позволяла себе эмоциям взять верх. К вечеру мне нужен был трезвый ум, чтобы поговорить с Борисом и окончательно разобраться в происходящем.
Муж не писал и не звонил мне весь день. Ни от него, ни от его помощницы не было никаких вестей.
Я даже не думала застать его дома. А, приехав, сильно удивилась, увидев мужа в столовой с детской игрушкой в руках.
– Думаешь, я буду никудышным отцом? – Борис даже не обернулся на меня, но точно почувствовал присутствие рядом.
– Понятия не имею.
– Я всегда думал, что если и стану родителем, то не таким, как мой мама. Он гениальный бизнесмен, отличный руководитель, сильный лидер. Но отец из него не вышел, – я тихо усмехнулась и прошла в столовую, чтобы сесть напротив мужа. – Дедом он, кстати, тоже будет не лучшим.
– Его внук еще не родился, а он почти что подарил ему акций холдинга на несколько миллионов долларов.
– Разве это главное?
Муж поднял на меня виноватый взгляд и несколько долгих секунд смотрел прямо в глаза.
Я ощутила его боль. Она как будто прошла через меня и откликнулась в сердце щемящим чувством.
За сегодняшний день я ни разу не задумалась о том, что чувствовал Борис.
– В моем детстве всегда так было: дорогие игрушки, эксклюзивные издания книг, дорогое образование. А я был ребенком. На какой черт мне игрушка за сотню тысяч, когда я хотел, чтобы мой отец собрал со мной бумажный самолетик? Я хотел быть ребенку таким отцом, какого у меня самого никогда не было.
– Ты можешь стать отличным отцом, – поспешила заверить я, хоть тут же и закусила язык.
Зачем только даю надежду? Дура! Ведь знаю, что не Борис отец этого ребенка.
– Оль, ты ненавидишь меня за то, что произошло сегодня. И я бесконечно виноват перед тобой, перед ребенком! Но я чем угодно готов поклясться, что у меня и в мыслях не было получить эти дурацкие акции благодаря твоей беременности.
– Почему ты рассказал отцу? Мы же договаривались…
Мужчина отрицательно качнул головой и пожал плечами. В его взгляде читались безысходность и страх. Страх потерять все то, что у него было из-за своей ошибки.
– Я сглупил, это моя вина. Он был так раздавлен из-за выходки мамы, переживал из-за развода… Я подумал, что новость о внуке поднимет ему настроение. Я… Оль, у него есть другая семья, другой сын, понимаешь? Мне и без того всегда не хватало отца, а теперь я осознал, что придется делить его с кем-то еще! Я так рад, что у нас с тобой будет ребенок. Это наше личное, наша тайна на некоторое время, знаю. Но мне хочется рассказать кому-то об этом, поделиться тем, что я стану папой! Мне так захотелось рассказать отцу…. Услышать его поддержку, понять, что он может поговорить со мной как отец с будущим отцом. А он… Клянусь тебе, я не знал, что он решит распределить акции холдинга.
Борис говорил на одном дыхании. Несвязно. Его слова и мысли путались, а глаза наполнялись слезами.
Он смотрел на меня, ища поддержки, прося прощения.
Ему хотелось, чтобы его услышали и поняли. И он знал, что я обязательно пойму. И я поняла.
Смахнув слезы с ресниц, я обогнула стол и устроилась на коленях у мужа в его крепких объятиях.
– Ты будешь хорошим отцом, – прошептала едва слышно. – Ребенок будет обожать тебя. И он будет знать, что всегда может прийти к папе и получить от него поддержку и одобрение.
– Ты так думаешь? – я кивнула, прижимаясь губами к виску мужа. – Научу его собирать бумажные самолетики. Надо только самому сначала научиться…
– У тебя есть около восьми месяцев на это.
– Так ты меня простишь?
Губы невольно расползлись в улыбке.
Я ощущала, как переживания Бориса с каждой секундой становятся слабее и слабее. Он успокаивался, сжимая меня в своих объятиях и поглаживая мой живот.
Мне как будто тоже становилось спокойнее. Он будет хорошим отцом, это точно.
– Теперь я не злюсь. Что это за игрушка?
Когда сложный разговор остался позади, я обратила внимание на плюшевого зайца, которого муж крутил в руках.
Это была несуразная мягкая игрушка с непропорционально большими ушами и забавным пушистым хвостом.
– Был в детском магазине. Думал, что там можно что-то купить для тебя. Но вряд ли в скором времени нам понадобятся памперсы или погремушки. Взял зайца. Милый, правда?
– Пусть это будет первой игрушкой ребенка. Я напишу тебе список того, что лучше покупать, – Борис улыбнулся и согласно кивнул.
– На следующей неделе приедут дизайнеры, чтобы показать нам проекты детской. Сделаем ее на втором этаже вместо моего кабинета. Все равно там не работаю.
– Обожаю тебя.
Глава 7
Жизнь стала чем-то отдаленно напоминать то, что у нас было до ссоры.
Мы с Борисом трудились во имя холдинга, поздно возвращались домой, перекидывались интересной информацией о прошедшем дне и уходили спать.
Я ложилась с мужем в одну кровать, но не могла уснуть. Стоило подумать, что мы в нашем семейном ложе под одним одеялом, как сон снимало рукой, и я ворочалась по несколько часов, пока в конце концов не уходила в гостевую комнату.
Близость Бориса уже не отталкивала меня. Мы обнимались, кажется, даже целовались пару раз. Но засыпать с ним в одной кровати было более, чем интимно.
Я успокаивала себя тем, что это всё гормоны, и скоро ситуация нормализуется окончательно. Не было оснований думать иначе. Разве что…
– Ты уверена, что хочешь пойти?
Муж приобнял меня со спины, пока я крутилась перед зеркалом с двумя парами сережек в руках.
– Борь, мы обсуждали это несколько раз. Встреча рабочая
