Любить нельзя. Расстаться - Галина Милоградская
До тренировок дело так и не дошло, всем было лень. Прощаясь, все расходились, исчезая в темноте, и самым первым пропали Лёша, Руслан и Настя – последняя пообещала, что они доведут Руслана до дома и уложат спать. Вскоре на тёмной площадке остались только Инна с Сергеем.
– Я кажется подвернула ногу, – пожаловалась она, глядя на свои босые ступни так, будто они покрылись бородавками.
– Хорошо, что хоть у кого-то из нас хватает ума не расхаживать босиком по городу, – насмешливо протянул Сергей. – Иди сюда, я тебя понесу.
– Ой, не так сильно, а то я решу, что ты пытаешься меня соблазнить, – захихикала Инна, когда он взял её на руки, прижимая к себе. Но смех моментально стих, стоило посмотреть на него. Взгляд обжёг сильнее, чем его руки на её талии. Густой, тяжёлый и по-звериному хищный. Инна задержала дыхание и дышала через раз всю дорогу, пока они шли до дома. Когда они оказались в гостиной её дома, уже можно было отпускать, но Сергей не мог заставить себя разжать руки. Ладони медленно опустились на спину, прошлись вверх, к лопаткам. Из спальни доносилось сопение Руслана – Лёша на самом деле уложил его в кровать.
– Интересно, он его раздел? – нервно хихикнула Инна, не сводя глаз с Сергея.
– Хочешь проверить? – прошептал он, лаская шею, обхватывая её, чтобы потянуть на себя. Большой палец провёл по позвонкам, остальные зарылись в волосы на затылке.
– Нет, – шепнула она в ответ, обвивая его руками.
Зубы звонко столкнулись. Поцелуй вышел сразу жадным, ищущим, языки заскользили друг навстречу другу, влажно разомкнулись губы. Сергей втянул её язык в рот, пососал, отпустил, поочерёдно втягивая губы, и снова вернулся к языку. Инна выгнулась, потёрлась грудью о его грудь. Дыхание через нос, шумное, оглушительное, хаотичные поцелуи, когда хочется всё и сразу: поцеловать, прикусить, засосать. И короткие шаги назад, к дивану, пока руки жадно шарят по телу, сминая одежду. Инна упала на диван, увлекая за собой Сергея, приподняла бёдра, потёрлась о наливающийся кровью член, слабо, на пределе слышимости застонала. На улице громко залаяла собака, и Сергей тут же замер. Оторвался от её губ, пытаясь продышаться, вытолкнул необходимое:
– Мне лучше уйти.
– Да, – тут же кивнула Инна, села, когда он поднялся, поправила платье, чьи лямки он уже успел стянуть до локтей.
Добавить было нечего, не было слов, чтобы описать ужас при мысли, что они едва не натворили. Сергей исчез, оставил её сидеть на диване с растрёпанным хвостом и в совершенно растрёпанных чувствах. Инна обхватила голову руками и сжалась в комок, сгибаясь пополам. Она едва не переспала с другим, пока муж спит в нескольких метрах. Едва снова не переспала с Сергеем. Мелькнула злобная мысль – интересно, на это Руслан тоже отреагировал бы с улыбкой? Мелькнула и тут же пропала. Порывисто вздохнув, Инна тихо заплакала.
Сергей вернулся в пустой дом – Тамара всё ещё была с братьями. Это даже лучше, ведь смотреть ей в глаза он бы попросту не смог. Надо было срочно идти в душ, смыть с себя чужой запах, закинуть вещи в стирку – у Тамары порой открывается звериное чутьё. Но даже зайдя в душевую кабину он долго не мог решиться и повернуть кран. Закрыв глаза, водил языком по губам, вспоминая её вкус. Твою мать, что это только что было? Зачем он усложнил свою и без того сложную жизнь, сделав её практически невыносимой?..
Глава 17
Сладковатый, терпкий запах свежеспиленного дерева мешался с тонким, зелёным – скошенной травы. На стадионе постепенно становилось тихо, растревоженные птицы возвращались в свои гнёзда, оседали листья поваленных деревьев.
– Ну как? – спросила Алина, тяжело дыша.
– Уже лучше, – усмехнулся Никита – его дыхание даже не сбилось. «Отлично. Гораздо лучше, чем я ожидал». Тренировки стали ежедневными, до экзамена на синий пояс оставалось два дня.
– Я смогу лучше, – небрежно бросил Лёва, подходя к ним. Всё это время наблюдал за спаррингом издалека, придавленный обещанием, данным отцу: не вмешиваться.
– Через пять лет посмотрим, – фыркнула Алина, выбирая из густых, спутанных волос мелкие веточки и листья.
– Пять? – Лёва насмешливо приподнял бровь. – Я буду сдавать экзамен через два года.
– Кхм. – Никита кашлянул. – А мама об этом знает?
Лёва ожидаемо отвёл взгляд и перекатился с пятки на носок. Тихо вздохнув, Никита осторожно заметил:
– Думаю, надо рассказать ей. Ты уверен, что твоих сил хватит?
– Тебе было столько же, сколько мне сейчас, когда ты получил пояс. Считаешь, что я хуже?
– Дело не в возрасте, а в силе и умениях. Куда тебе спешить?
– Ты тоже считаешь меня маленьким и ни на что не годным, да?
– Кто тебе такое говорит? – посуровел Никита. Света не могла сказать это сыну. Или всё же могла?..
– Никто, – буркнул Лёва. – Я и так вижу.
Смягчившись, Никита потрепал его макушку и присел перед ним.
– Ты вырастишь сильным, смелым и очень храбрым. Мы все в тебя верим. Но одной твоей уверенности, что ты сможешь сдать экзамен через два года, мало. – Он сделал вид, что задумался, приложил палец к губам, ловя сомнение и надежду во взгляде напротив. – Сделаем так: после экзамена Алины ты покажешь мне всё, чему уже научился. И я решу: нужны ли усиленные тренировки, или пока будешь продолжать обучение по программе. Договорились?
– Обещаешь? – Лёва склонил голову набок. – Обещаешь, что скажешь честно?
– Обещаю, – серьёзно ответил Никита. – Только у меня есть одно условие: сначала ты расскажешь обо всём маме.
– А может ты сам с ней поговоришь? Просто… если она разозлится…
– Не разозлится. – Никита поднялся. – Нет, это должен сказать ты. Если боишься такой мелочи, как сможешь быть уверен, что сдашь?
Лёва задумался, потом кивнул и первый взял его за руку. Алина подхватила другую, улыбнулась в ответ на удивлённый взгляд отца. У них этот маленький ритуал быстро вошёл в привычку, Никита же до сих пор не переставал удивляться доверчивому теплу, которым дети так щедро делились с ним. Последние полторы недели, прошедшие после отставки, они проводили вместе всё свободное время. Тренировались, валялись в траве, слушая рассказы Никиты о нелепых, смешных случаях в армии, или отправлялись гулять в парк. Никита узнавал их заново, испытывая непрерывное желание извиняться за то, что так долго не был рядом.
Алине, конечно,
