На кончиках пальцев (СИ) - Лисаевская Таня

— Я почти не видела их трезвыми и не обдолбанными. Мама и отчим отдавали все в доме за наркоту и алкоголь. Иногда заставляли пить меня. Когда я пошла в школу, то поняла, что лучше дома не бывать, и стала засиживаться в библиотеке. Потом…

Грудь сдавила будто титаническая плита. Так было сложно рассказать именно Киру или вообще? Тем не менее, он продолжал сидеть и слушать. Не остановил ее и не выругался, мол, что она вообще тут несет. Поэтому, перестав заботиться о том, что начинается гипоксия*, Лея все-таки продолжила.

_____________

*Кислородное голодание.

— Потом он начал делать это. Мне было одиннадцать. Он изнасиловал меня и избил так, что я не могла ходить. На следующий день я рассказала об этом маме, но увидела лишь пустоту в ее глазах. Она была обдолбана. Я убежала из дома тогда и чуть не отморозила конечности, когда осталась на улице. Идти мне было некуда, кроме леса, что находился за полем. Но среди редких деревьев он нашёл меня. Приволок домой и сделал это на глазах матери. Я смотрела на неё, умоляя о помощи, но она лишь отвернулась, сделав вид, что это нормально. Тогда у меня отключились чувства. Мой детский ум не мог этого объяснить и закрыл от меня то, что происходило. Последующие два года он делал это снова и снова, но я перестала быть человеком. Если ты никто, то больно не тебе. Кажется, именно так я тогда решила.

Хотелось бы ей представить, что Кира здесь нет, что она просто говорит с призраком. Но Лея была слишком эмпатична, чтобы так и было. Каждой клеткой она чувствовала напряжение, нарастающее в воздухе. Она ощущала, как агрессия парня поднимается из недр его собственной тьмы. Пусть возненавидит ее ещё больше. Что бы он там о ней ни думал до этого, такого он точно не ожидал. Как и Лея. Ни одному человеку она не доверила свою историю. Но сегодня он коснулся ее. И все рухнуло. Сколько бы она не убегала и не пряталась, не жила самообманом, сегодня ее поймали. Собственная боль и горечь дотянулись до сердца, которое она так тщательно скрывала в пустоте. Взглянув на звезды, она призналась, что злилась только на собственные реакции и неспособность жить нормальной жизнью. Ни с Киром было что-то не так, а с ней, ведь она была подобна сломанной кукле.

— Но как-то потом пришли его дилеры и потребовали долг, — продолжила девушка. — Взамен он предложил им меня. И тогда мои чувства включились снова. Мне было тринадцать. С нечеловеческой силой я налетела на того мужчину, который дотронулся до меня, и прокусила руку, — Лея поднесла свои пальцы к губам и начала их царапать, как будто это поможет забыть вкус его плоти. — Я была, словно зверем, и чудом смогла убежать от них. Выброс адреналина, — горько усмехнулась она собственным словам и поняла, что только это вещество дает ей жизнь. — Я пряталась в школе и жила какое-то время там. Изучила все книги по боевым искусствам, которые были в библиотеке, и отрабатывала удары на деревьях. Чтобы… — голос предательски покинул ее и перешел на шепот. — Чтобы больше никто и никогда не притронулся ко мне. Именно поэтому… Поэтому я не могу… Не могу терпеть ничьих прикосновений.

Кир все так же молча продолжал слушать ее монолог, словно перевод всех кусочков танца и ее поведения. Как она завалила того парня при их первой встрече. И ее речь о насилии над женщинами, что даже музыку кто-то выключил. Как точно знала, что Кир не наркоман, и сняла на камеру тех странных типов, подкинувших пакеты. Ее отстраненные реакции на попытки Ирины обнять Лею. И как тогда неуклюже она сама обняла его маму в благодарность за приготовленные для нее сырники. А потом еще долго сидела в комнате, прислонившись к двери, и дожидалась конца панической атаки от первого прикосновения за последние пять лет. И что она совершенно не могла находиться с ним рядом в темноте на лестнице в день его рождения, когда Кир просил о подарке. И точно никак не надеялась, что его спасение — это акт доброй воли. Не после того, как даже мама отказала ей в помощи. И что бы он ни ожидал тогда в клубе, когда оттащил ее от падающей колонки, ее тело не могло среагировать иначе. Так же, как и сегодня, когда Кир ее поцеловал. Сглотнув несуществующую слюну, Лея смогла продолжить уже нормальным голосом.

— Когда меня обнаружил ночью охранник, то отвёл в дом. Прошел уже месяц, как я пряталась в школе. Отчим был мёртв. От передоза, как сказали всем. Но, возможно, его убили дилеры. Я не знаю. Тогда был самый счастливый день в моей жизни и потом еще тот, когда сгорел дом. Мама стала забывать тушить сигареты и сгорела от собственной оплошности, — только сейчас в голову Леи пришла мысль, что, возможно, мать бессознательно хотела, чтобы так случилось. Просто умереть, потому что сил выносить свою жизнь просто не было. — Я стояла так близко и видела, как горит ее тело. У меня ничего не осталось, но какой-то инстинкт выживания заставил меня выбежать из дома и спастись. Это случилось летом. Тогда ко мне и подошла твоя мама. И подарила жизнь. Право на неё. Она ничего не знает, — только про пожар, потому что видела сама, как сгорел дом.

«Так что можешь рассказать ей и своему отцу», — подумала Лея, но вслух не сказала. Теперь у него есть веская причина, чтобы наконец-то выгнать ее из своего дома, и у Ирины с Андреем тоже. Мама Кира только смогла выяснить у деревенских, пока на Лею напала немота, что родственников по отцу она никогда не знала. В то, что это его ребенок, они не поверили матери. А ее же родственники все уже были мертвы. Поэтому Ирина девушку и приютила. И даже это уже больше, чем Лея смела мечтать. Поэтому неважно, что она о ней подумает. Лея в неоплатном долгу перед этой женщиной и всегда будет благодарна.

Внутри образовалась гулкая пустота от своего рассказа. Как будто все нити, связывающие ее с миром, оборвались окончательно. Вот и все. Теперь ее история услышана. Можно ли было вообще надеяться на что-то? Поцелуй Кира вернул ее к реальности. К той унизительной боли и чувству собственного ничтожества.

Словно в замедленной съемке Кир поднялся и взял стеклянный стол в руки. Занёс над головой и швырнул просто с чудовищной силой. А затем подошёл к нему и начал разбивать кулаки о стекла. Лея смотрела на то, как он превращает свои руки в кровавое месиво, ударяя все сильнее и быстрее. Но она оставалась неподвижна. Глядя на его реакцию, Лея чувствовала облегчение, словно через его агрессию выражалась ее собственная.

Наконец, остановившись, он поднял голову к небу, отчего капюшон слетел с его угольно чёрных волос. Из-за чёлки Лея не увидела его выражения лица. И уж точно не могла понять, что происходит у парня внутри сейчас. Опустив голову, Кир неровными шагами подошел к ней и сел на корточки, закрывая лицо окровавленными руками.

— Прости.

«Словно лжец, вымаливающий прощения у камня»*, — вспомнились слова песни Лее, которую она исполняла впервые на сцене в клубе. Она не знала, что Кир вложил в эти слова и за что извинялся. Красные капли прорезали его кожу, вторя контуру вздутых вен. На что именно была направлена его злость?

_________________

*Green Day «21 guns»

— Идём. Нужно обработать раны, — слишком внутри было пусто, чтобы понимать смысл сказанных им слов. И сам он все равно не сможет обработать руки, его пальцы вряд ли вообще будут шевелиться какое-то время.

На кухне была аптечка. И в тусклом свете над островным столом Лея начала пинцетом вытаскивать осколки из его костяшек. Кир предусмотрительно встал с другой стороны, чтобы между ними было расстояние. Пальцы его тряслись, но Лея привыкла все выполнять, не касаясь людей. И точно знала, что дрожь в его теле не от вида крови. Затем щедро полила перекисью водорода на его руки. Стекло глубоко порезало кожу, — останутся шрамы.

— Я буду тебя защищать, — неожиданно и безапелляционно произнес Кир, когда Лея начала перебинтовывать раны.

Остановившись, она сначала посмотрела, как белое полотно пропитывается кровью, что текла без остановки, и только потом осмелилась посмотреть в его лицо. Оно было серьёзным и непроницаемым. Слова гулким эхом звенели в голове, как будто Кир приносил клятву на своей крови. Что это значит? Она не понимала. И понимал ли он сам? Кир неуклюжим движением выудил из сплошного кармана толстовки свой вейп и закурил. Сделав всего одну затяжку и выпустив пар, он как-то странно и долго смотрел на свою желтую дудку и убрал ее обратно в карман.