Любовь из пробирки - Настя Ильина
— Не она так кто-то другой, — всплёскивает руками мама. — Борис просто такой человек! Он бабник! Кобелина! Вот кто твой бывший муж! И Клара уже понесла наказание.
Я сглатываю ком и обращаю внимание на подошедшую к нам официантку.
— Мне, пожалуйста, некрепкий сладкий чай и булочку с корицей, — делаю я заказ и снова смотрю на маму.
Она прям вся кипит возмущением. За мою младшую сестрёнку.
— Я больше не хочу говорить о Кларе. Я предупреждала — у меня больше нет сестры!
— Не смей говорить так! — почти кричит мама и принимается нервно постукивать подушечками пальцев по столешнице.
Я обращаю внимание на её дорогой маникюр и понимаю, что в деньгах у них на самом деле нужды нет, а значит, мне следует делать меньше переводов и больше откладывать на счёт в банке, потому что помощи с ребёнком я не увижу и не жду вовсе.
— Мама, я пришла сюда только с одной целью — я хочу, чтобы ты дала мне номер телефона отца или адрес его дома. Я хочу встретиться с ним.
Мама багровеет от злости и кривит губы, всем видом давая понять, что ей моя затея совершенно не нравится. Впрочем, меня это сильно не волнует, потому что она, как минимум, могла бы поинтересоваться моим здоровьем для начала, но не стала этого делать, сразу же перешла к разговору о Кларе и топтанию по больным мозолям.
— Зачем тебе нужно с ним встречаться? Он бросил тебя маленькой. Если бы не Денис… Я не знаю, что было бы со мной и с тобой тоже.
— Бросил? — переспрашиваю я. — До или после того, как узнал, что ты беременна от Дениса?
Отношения между мной и отчимом никогда даже приятельские не напоминали. Мне всегда казалось, словно он молится богам, чтобы меня не стало, а мама ненавидит меня за то, что мешаю ей построить самую настоящую, идеальную, семью с любимым мужчиной.
— Да как ты смеешь так говорить со мной, Мира? — возмущается мама и шмыгает носом.
— Ладно… Прости, — пожимаю я плечами. — День не задался.
Я была воспитана так, что к осознанному возрасту прекрасно понимала: какой бы ни была мама, она всегда останется человеком, подарившим мне жизнь. Она не выбросила меня на улицу и не отдала в детский дом. Я росла в семье, пусть и не ощущала себя любимой дочерью. И я была благодарна ей за всё.
— Я не дам тебе номер телефона твоего отца, Мирослава. У меня его и нет даже, а если бы и был… Не дала бы. Этот человек бросил тебя, а ты хочешь к нему пойти на поклон?
Мне причиняют боль мамины слова. Я кладу на столешницу сто рублей, потому что больше заказанные чай и булочка точно не стоят, и быстрым шагом иду прочь из кафе. Почему-то именно сейчас меня захлёстывает такая сильная обида, что я просто не могу сдержать эмоции внутри себя.
— Мира, мы не договорили! — кричит мама мне вслед, а я смаргиваю слёзы, вытираю щёки тыльными сторонами ладоней и выхожу на улицу.
Так и знала, что встреча с ней ничего хорошего мне не принесёт.
На парковке замечаю Ивана Александровича: он стоит и курит у своей машины. Понятия не имею, что он тут делает, но мы пересекаемся взглядами и, поймав улыбку на его губах, я направляюсь к нему.
— Мирослава, как неожиданно видеть вас здесь… — произносит он.
— Поверьте, мне тоже. Вы как попали на другой конец города? Или каждый день приезжаете сюда отобедать из-за вкусных булочек? — спрашиваю я.
— Вы плакали, — говорит он.
— Бывает… Гормоны шалят, — отвечаю и шмыгаю носом. — Такое состояние нормальное для беременных.
— Для беременных? Мира, что за бред ты несёшь? — слышу голос матери со спины и оборачиваюсь в её сторону.
Как она успела так быстро догнать меня? Мне остаётся только схватиться за голову руками и сбежать отсюда, потому что оправдываться я не хочу.
— От кого ты беременна? — спрашивает мама настойчивым голосом, не обращая внимания на тот факт, что мы не одни.
— Это только моё дело! — отвечаю я. — Иван Александрович, прошу прощения.
Я не могу сейчас оставаться и разговаривать дальше с мамой или с новым боссом. Мне для начала лучше успокоиться и привести мысли в порядок. Спешу в свою машину и покачиваю головой, давая маме знак, что разговор окончен.
* * *Я смотрю на женщину, сверлящую взглядом спину Мирославы, и думаю — кто она такая. Ей лет пятьдесят: об этом говорят проступающая седина на висках, которую не берёт краска для волос, и морщинки в уголках глаз. Выглядит она хорошо для своих лет, я бы даже сказал — слишком хорошо. Мирослава выруливает машину с парковки, и женщина смотрит на меня, чуть вздёргивая свой заострённый подбородок. Её форма лица напоминает сердечко, и у меня проходит ассоциация с червовой королевой из «Алисы в Стране чудес». Брови выщипаны тонкими дужками, меня аж передёргивает. Я за естественность. Конечно это не значит, что женщина должна растить дремучий лес над глазами, если у неё повышенная растительность, но и такие тонкие ниточки наблюдать не особо приятно.
— Вы её осеменитель? — спрашивает незнакомка, кривя свои узкие губы.
— Простите?! — удивлённым голосом задаю ей встречный вопрос.
— Мира сказала, что беременна. От вас? — она склоняет голову набок и щурится.
— А вы, извините, кто такая, чтобы задавать мне подобные вопросы? — начинаю злиться я.
— Я её мать! И мне важно знать, от кого беременна моя дочь: от вас или снова от Вольского?!
Мда… По поведению этой «барби» делаю выводы, что с мамой Мире как-то не очень повезло. Она готова вот так просто обсуждать беременность собственной дочери с человеком, которого видит впервые? Она даже не знает меня. Я просто босс для Мирославы, а её мама вполне серьёзно опускает дочь передо мной.
— Плохая, значит, мать, раз понятия не имеете, от кого беременна
