Давай не отпускать друг друга (СИ) - Волкова Дарья

Конфетно-букетный период Игорь провалил. Нет, точнее, они его оба провалили — пропустили. Подарков не дарил, за исключением дежурного букета бледно-розовых тюльпанов. По кинотеатрам, клубам и ресторанам не водил — разве что, за исключением, опять же, похода в боулинг.

А кто сказал, что правильно именно так? Было у Риты не так давно в жизни это «правильное», и никакого удовольствия от него Маргарита не получила, лишь неприятный осадок.

Зато сейчас… сейчас у нее было ощущение правильности, настоящей, ее собственной правильности происходящего. Ее — и Игоря. Если бы он явился с огромным роскошным букетом и пригласил ее в клуб — Рита бы первым делом проверила у него температуру — а ну как рецидив недавно перенесенного вирусного заболевания случился. Потому что этот поступок совершенно не вязался с Игорем Золотовым. Он бы так делать не стал.

Зато он каждый выходной ездил за продуктами. Рита иногда ездила с ним, но он не давал ей поднять ни одного пакета, и сам всегда платил. Он не позволял ей убираться в своей квартире, все делал сам, и справлялся быстро и аккуратно. По утрам Риту всегда ждал завтрак — потому что Игорь вставал раньше. А потом, в течение дня — сообщения на телефон:

— На дороге каток, очень скользко, будь осторожна.

— Я в магазине, тебе какой гель для душа взять — с малиной или ванильный?

— Не забудь выпить витамины!

Если это НЕ правильно, то что тогда считать правильным?!

Ах да, и секс же.

Говорят, к хорошему быстро привыкают. Рита не понимала, привыкла она или нет. Но ей казалось, что с каждым разом наслаждение усиливается. Что она чувствует его все сильнее, ярче и…

А ведь она жила и не знала, что в жизни бывает так. Что может тебе встретиться человек, который знает твое тело лучше тебя. Который умеет сделать так, что у тебя под закрытыми веками вспыхивают и гаснут звезды. Так, что у тебя наутро болит горло от стонов и криков — Рита не подозревала, что наслаждение бывает таким сильным, что ему тесно в теле, и хочется — нужно — необходимо — кричать. Не предполагала, что прикосновения рук бывают такими… такими… не подобрать слова, какими.

Если это неправильно, то что тогда правильно?!

Впрочем, Рита знала — что. Она просто не давала этим мыслям всплывать наверх и становиться навязчивыми.

Они с Игорем фактически уже жили вместе. Почти как муж и жена. Но вот именно — почти.

Так уж устроена женщина. Какой бы она ни была сильной, гордой, самодостаточной, эмансипированной, феминизированной и прочее… В общем, верно говорят: феминизм — до первого достойного мужчины, коммунизм — до первого личного капитала, атеизм — до первой тряски в полете.

С самолетами у Риты пока все складывалось благополучно, коммунизм она по возрасту не захватила, а вот первый достойный мужчина в ее жизни внезапно появился. И Маргарита старательно запихивала поглубже все эти, как она считала, бабские мысли — про колечко на пальце и прочий ванильный бред. Было у нее колечко на пальце, и ничего оно не значит и гарантий никаких не дает. И вообще — пусть все идет как идет. От добра добра не ищут.

Рита плотнее прижалась к теплому плечу. Она вдруг поймала себя на мысли, что смотрит кино исключительно с плеча Игоря. Она не могла просто сидеть рядом, не могла физически — ей надо было прижаться. Положить руку на грудь, прижаться щекой к плечу. Прикосновения к его телу стали ее личным фетишем. У него слишком шикарное тело, чтобы просто так сидеть рядом — и не касаться. А может, причина была в том, что в постели у них игра шла в основном в одни ворота — Игорь ласкал ее, но не очень давал ласкать себя. А ей хотелось в последнее время просто до навязчивой идеи — завалить его на спину и зацеловать всего. Но знала точно — не дастся, опрокинет и сам зацелует. Неужели же ему не хочется, чтобы его самого… Неужели так бывает? Ну не может же быть, чтобы ему были неприятны ее прикосновения? Нет, не может. До определенного момента они делали это вдвоем — целовались, обнимались, гладили друг друга. А потом подходили в какой-то невидимой черте — и Игорь жестко перехватывал инициативу.

— Два раза повторять не буду. Ты будешь подо мной.

Он и правда больше это не повторял. А Рита все чаще вспоминала эту фразу. Уникум Игорь Золотов довел ее до того, что она мечтает о минете! А ей не дают.

Ритка вздохнула и прижалась плотнее. Хоть обниматься дается, и на том спасибо.

— Не интересно? — Игорь в ответ обнял ее крепче. — Может, поставим на паузу?

— Интересно, — отозвалась Рита. — Больше всего мне интересно, как ты смотришь кино про врачей — и никак это не комментируешь. Там же наверняка куча ляпов.

— Не без этого, — рассмеялся Игорь. Таки поставил фильм на паузу и похлопал Риту по руке. — Давай сделаем чаю?

— Давай, — согласилась Рита. «Давай сделаем» в интерпретации Игоря значило, что он все сделает сам.

— Это ты еще не слышала, как мой отец смотрит такие фильмы, — Игорь доставал с полки банку с чаем. — Когда по телевизору шел американский сериал «Скорая помощь», мы с матерью чуть не оглохли.

— Твой отец тоже врач? — Рита даже замерла. Игорь до этого не рассказывал о своей семье. Об учебе в медицинской академии, о работе — рассказывал. О семье — нет.

— Да, он реаниматолог, — Игорь залил чайник кипятком и обернулся к Рите. — Самая тяжелая и неблагодарная врачебная специальность.

— Почему? — удивилась Рита.

— Потому что по статистике у них самая маленькая продолжительность жизни среди всех врачей. И самая высокая смертность среди пациентов — по очевидной причине, — Игорь говорил спокойно. — У них очень высока вероятность профессионального выгорания.

— Эмн… — Рита не нашлась со словами. Это все звучало достаточно серьезно. И невесело. — А твой отец…

— А мой отец в свободное от работы время для разгрузки нервной системы делает ножи.

— Как?! — ахнула Рита.

— Неплохо, — пожал плечами Игорь. Выдвинул кухонный ящик. — Вот этот нож отец делал. И этот слайдер. И этот тесак.

Рита встала и подошла. Ножи у Игоря дома шикарные, она обратила внимание. Но Рита и предположить не могла, что они сделаны вручную, отцом Игоря.

— Классные ножи, — она аккуратно взяла в руки слайдер, которым часто пользовалась. Им и мясо тонкими пластинами нарезать легко, и масло на хлеб мазать удобно.

— Да, мне тоже нравится, — кивнул Игорь. — И отцу это помогает. Он завел себе каких-то дружков-корешков в мастерских при ТЭС, токари или кузнецы — я не особенно в этом разбираюсь. Они его много чему научили, металл тоже там берет. И вот таким вот образом он переключает голову и сбрасывает нервное напряжение.

— Это здорово, что у него есть такое… хобби, — Рита покрутила в руках нож. Рукоятка гладкая, из дерева. И вообще, нож очень, на самом деле, очень красивый. И удобный. — Может быть, он хотел стать хирургом? Если такая тяга… к ножам?

— Нет, — покачал головой Игорь. — Мой отец рожден для реанимации. Но он хотел, чтобы хирургом стал я.

— А ты не хотел?

— Да какой из меня хирург.

Риту этот ответ озадачил. Она не очень разбиралась в медицине, но думала, что хирурги — это высшая врачебная каста, где требуется… ну что? Самое большое мастерство, так, наверное.

— А почему нет? — осторожно спросила Рита, возвращая нож на место. — У тебя, по-моему, совершенно потрясающие руки.

Так, главное, не покраснеть. Она же не в том смысле.

— Руки неплохие, да, — совершенно невозмутимо согласился Игорь. — Но к хорошим рукам в хирургии должно прилагаться еще кое-что.

— И что?

— В хирургии надо все делать быстро — быстро резать, быстро шить, быстро принимать решения, если происходит какая-то нестандартная ситуация. Быстрее хирургов только реаниматологи. А я — тормоз.

— Никакой ты не тормоз!

Игорь улыбнулся и стал доставать чашки.

— Нет, в нормальном, бытовом смысле я вполне шустро соображаю, — он стал разливать чай. — Но для операционной я слишком долго думаю. Я вообще люблю подходить к делу обстоятельно и не торопясь — такая особенность нервной системы, я свои сильные и слабые стороны трезво оцениваю. А батя считает, что я просто сдрейфил — не хочу, чтобы у меня пациенты умирали. — Рита не нашла, что сказать, а Игорь, закончив разливать чай, добавил: — Я и в самом деле не хочу. Этого никто не хочет. Просто кто-то готов к этому. Я, видимо — нет.