Я досчитаю до пятидесяти... (СИ) - Озолс Агата

Проигнорировать было невежливо.

Я: "Спасибо! Очень вовремя!"

Глеб: "Сидела без обеда?"

Я: "Много работы, было не до еды"

Глеб: "А сейчас ты пьешь шоколад?"

Я: "Да"

Глеб: "И облизываешь губы?"

Куда-то наша беседа не туда заходит, думаю я и облизываю губы.

Глеб: "Облизываешь, я точно знаю. Я тоже хочу"

Я: "что?"

Глеб: "Стаська, я тоже хочу облизывать твои губы!"

Женщины странные существа. Ведь понимаю, что с Самойловым у меня ничего быть не может, а сердце вдруг начинает биться часто-часто.

Глеб: "Давай сегодня встретимся"

Я: "Иди к черту"

Глеб: "Почему?"

Хочется написать "ты мне чужой человек", но я ведь съела присланный им обед. Разве стала бы есть, если бы считала Глеба чужим? Нет, честно ответила себе. Если бы, до нашей встречи на вечере, меня спросили, считаю ли я Глеба чужим, не задумываясь, ответила бы "да". И после вечера, тоже "да". В какой момент мое мнение изменилось? Тогда, на террасе, это была просто встреча бывших супругов, расставшихся не очень хорошо. А потом? Что было потом? В театре? Мне было интересно, как Самойлов на меня реагирует. И когда на следующий день Глеб приехал в мой офис, мне же хотелось, что бы он меня поцеловал. Хотелось, я даже на носочки встала, чтобы ему было удобнее. И вот сейчас. "Я тоже хочу облизывать твои губы". Черт, как эротично. Может, у меня давно не было мужчины, поэтому я так реагирую? Может стоит просто переспать с кем-то, и мысль о том, как Самойлов дотрагивается до моих губ кончиком языка не будет вызывать сладких спазмов внизу живота? Умом все понимаю, но тело реагирует по-своему. Дотрагиваюсь пальцами до губ. Действительно, перепачканы шоколадом. Нужно ответить что-то такое, уесть Самойлова словами. Поставить на место. Но почему-то ничего не приходит в голову.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Допиваю шоколад, откладываю телефон подальше. У меня много работы. Если хочу вовремя показать новую коллекцию, нужно не с бывшим мужем переписываться, а решать рабочие проблемы. Через несколько минут Самойлов вылетает у меня из головы.

Домой добралась ближе к ночи. В душ и баиньки, завтра будет новый день.

Утром обнаружила, что у меня полностью разрядился телефон. Пока искала зарядник, раздался звонок по домофону.

-Да?

- Служба доставки!

Открываю дверь, действительно служба доставки. Произвожу обмен с курьером: он мне пакет из французской кондитерской, я ему чаевые. В пакете свежевыжатый апельсиновый сок, ещё тёплые круассаны, в маленьких контейнерах сливочное масло и джем. Клубничный, как люблю. Записки от дарителя нет, но и так понятно, кто заказчик. Делаю кофе, сажусь завтракать. Включаю телефон. Сразу же приходят несколько сообщений. Открываю то, которое пришло от Глеба. Обращаю внимание, что сообщение отправлено ночью. Автоматически сохраняю номер и читаю.

Глеб: «Уже второй, должно быть ты легла. А может быть, и у тебя такое»

Пытаюсь вернуть выпученные глаза на их законное место. Самойлов, конечно, человек всесторонне образованный, но такого я от него не ожидала. Надо же, любовная лирика Маяковского. Пока решаю, как ответить и стоит ли отвечать вообще, приходит еще одно сообщение.

Глеб: «Доброе утро! Позавтракала?»

Я: «Доброе. Спасибо за завтрак.»

Глеб: «Помнишь наши завтраки в Париже?»

Еще бы я их не помнила. Память услужливо рисует картинку в моей голове: маленькое кафе на бульваре Вальтер, завтрак на двоих. Две чашки кофе-крем, но пить из одной почему-то вкуснее. Поцелуй со вкусом клубничного джема. Если подумать, страшная банальность. Но от воспоминаний об этой банальности щемит сердце.

Глеб: «у тебя на груди крошки»

Опускаю глаза. Верно, крошки. Круассаны жутко крошатся, вся грудь усыпана крошками. Тогда, в парижском кафе, я очень этого стеснялась, как и того, что Глеб, делая вид будто отряхивает меня от крошек, стал нагло ласкать мою грудь. Он неторопливо проводил по ней пальцами, слегла пощипывая соски через тонкий свитер, и эти спокойные движения безумно возбуждали меня.

Глеб: «я хочу стряхнуть эти крошки»

Делаю глоток кофе. Если бы прошлое можно было так легко вернуть. Тогда, в Париже, мы вернулись в отель. Завтрак так завёл нас, что не было сил и желания продолжать прогулку. Под изумленным взглядом горничной закрылись в номере, и вышли только вечером. У меня дрожали ноги, и саднило горло. А ещё я надеялась, что в отеле хорошая звукоизоляция, и не все постояльцы в курсе того, чем мы занимались весь день. Как оказалось, что все. В курсе. Нас приняли за молодоженов и вечером принесли в номер бутылку шампанского в качестве презента от отеля. Нам улыбались и поздравляли. Я сказала Глебу, что такого позора больше не переживу. И Глеб, как всегда, нашёл выход. Уже на следующий день снял апартаменты в этом же районе, в доме с отличной шумоизоляцией.

Глеб: «пригласишь к себе?»

Я: «нет»

Он не стал настаивать, за что я была очень ему благодарна.

Все последующие дни я проводила на работе с утра и до позднего вечера. Вела переговоры с поставщиками, рекламщиками, баерами. Устроила выволочку управляющему магазина в Париже и собиралась сделать то же самое с управляющим магазина в Нью-Йорке. Недавно я приняла решение запустить в продажи более демократичную коллекцию сумок. Это требовало расширения производства. Еще хотелось подумать над созданием детской и подростковой линейки. Работы было много, но я не жаловалась.

Семь лет назад, после разговора с отцом, я сидела в саду и думала: чем хочу заняться? Мысленно перебирая варианты, обратила на карандаш в своей руке. Сколько себя помню, я всегда рисовала. Когда задумывалась, рука само собой находила карандаш или ручку. На Борнео я много рисовала: деревья, птицы, животные и цветы сами просились на бумагу. Я получала огромное удовольствие от того, что могла перенести на бумагу сказочную прелесть острова моей мечты.

Тогда, сидя в саду, я поняла, что не хочу работать в очередном офисе, хочу создавать что-то свое. Но что? Одежда, обувь, аксессуары? Мне хотелось всего и сразу, и я никак не могла остановиться на чем-то конкретном. Помог случай. Мамина подруга пригласила родителей на день рождения. Торжество планировалось пафосное, в круг приглашенных вошли очень состоятельные люди. Мама приготовила платье и туфли заранее, но никак не могла подобрать аксессуары. Рассматривая темный, летящий шифон маминого платья, я нарисовала в своей голове идеальную сумочку к нему. Исключительно из любопытства - получится, не получится, сделала эскиз на бумаге. Показала матери.

- Сделай, - потребовала мама.

- Что?

- Сделай мне эту сумку!

- Ма, как я это сделаю? Я не умею.

- Заодно и научишься.

Я подумала: почему бы и нет? И взялась за сумку. Я потратила на нее неделю. Семь дней и почти семь ночей. Но я ее сделала. Идеальную сумку к вечернему платью. Я купила подходящий по цвету атлас. Я просмотрела в интернете кучу мастер-классов по изготовлению сумок. Я научилась вышивать бисером. К назначенному дню сумка была готова. Мама внимательно ее осмотрела.

- Идеально, - вынесла она свой вердикт.

И отправилась с отцом на званый вечер. Так и началась моя карьера дизайнера. Свои первые сумки я делала для матери и ее знакомых. Потом подтянулись знакомые знакомых. А затем незаметно встал вопрос о создании собственного бренда.

- Сумки от Станиславы Воронцовой звучит очень стильно, - заметила мама.

К тому времени официально я была еще Самойловой, но открывать дело под фамилией Глеба не собиралась. Представила себе всю канитель со сменой документов и пришла в ужас. Неужели мне придется лететь в Москву? Тут подключился отец. Не знаю, какими связями он тряхнул, но в течение месяца я вернула себе девичью фамилию.