Муж из секонд-хенда (СИ) - Светлакова Евгения
Потом легла сама, все так же разглядывая расслабленное лицо мужчины, в очередной раз убеждаясь, что он красив. А также в том, что я, наверное, и правда сошла с ума, раз согласилась на такую авантюру.
За всеми мыслями сама не заметила, как уснула.
Не знаю, что мне снилось, но запомнилось, что в этом сне был Барт — как всегда, веселый и неугомонный. Мы разговаривали, смеялись. Я уже и не помню, когда в последний раз столько веселилась.
А потом он меня обнял. Вот просто так, взял и обнял. Я испугалась и оттолкнула от себя мужчину. И тут же проснулась от грохота, подскочила, спросонья пытаясь понять, что произошло, и почему в моей комнате фотограф.
Андрей матерился в голос, сидя на полу и потирая ушибленную руку.
— Что ты шумишь? — поняв, что все живы и здоровы, легла обратно и накрылась одеялом с головой, уже забыв про сон.
— Ты меня скинула, — обиженно известил мой муж, вставая с пола.
— Не помню такого, — я повернулась на другой бок, мечтая найти более удобное положение и вернуться в объятья Морфея.
— Конечно, она не помнит такого, — проворчал Барт. — Может, ты меня пустишь обратно?
— Так кто тебе мешает? — удивленно отозвалась, чувствуя, что сон пытается забрать меня к себе.
Вот зачем он мешает мне спать? Я не выспавшаяся — очень злая. Оно ему надо? Хотя пофиг, я все равно не совсем понимаю, что он там говорит.
— А спать по диагонали — это новая мода? А хотя, к черту, я спать хочу, — кровать скрипнула под чужой тяжесть, и меня обняли.
Наверное, первые десять минут, когда мой мозг блаженно погружался в сладкую дрему, а тело с наслаждением впитывало тепло объятий… Да что там говорить? Я даже была счастлива! Только по моему обыкновению, мозг не мог так просто пребывать в блаженстве. Когда Андрей, уже крепко уснув, притянул меня к себе еще ближе и, видно в продолжение сна, поцеловал в шею, что-то нежно бормоча, вот тут-то я и проснулась. На меня словно ведро ледяной воды плеснули. Подскочив, оттолкнула от себя мужчину.
Так он второй раз по моей вине оказался на полу.
* * *Мария
Часы на кухонной стене показывали пять утра. Андрей, которому мне пришлось сварить кофе в качестве извинений, смотрел на меня волком. Да я и понять его могу.
Второе падение с кровати не прошло бесследно: левая рука теперь была замотана в эластичный бинт. Он ее то ли выбил, то ли растянул, не знаю, я не сильна в медицине.
Но что-то мне подсказывало, что по-настоящему болит тут только моя совесть. А это все — просто показательные выступления в ее честь.
Говорила же, что эта ночь будет незабываема, так и есть — война подушками, удар по моему носу, и дважды упавший с кровати фотограф.
— Ну, ладно тебе, — я постаралась улыбнуться, глядя на мужа.
В ответ мне состроили гримасу.
— Да, с тобой спать опасно, — пробурчал в ответ Андрей, обиженно дуясь.
Вот вроде взрослый человек! Меня старше, а как начнет обижаться, так и не поймешь, сколько ему: двадцать восемь или пять.
— Я же извинилась.
Ну вот, правда, что он от меня хотел? Я же не специально его с кровати скидывала!
Надо, в конце концов, понимать, что это сработал рефлекс. Это днем я помню, что у меня муж есть, и обнимать меня имеет право, и целовать. А во сне я напрочь забыла о его наличии и, тем более, присутствии в своей спальне и кровати.
— Что мне сделать, чтоб загладить вину? — обречено вздохнула, когда поняла, что кофе не поможет — тут обида посерьезнее.
Барт нахмурился, задумываясь над вопросом, потом поманил к себе.
— Подойди, я тебе скажу, — заговорщицки понизил голос мужчина, вставая с места.
— А так? Нас же никто не услышит, — настала моя очередь хмуриться.
— Подойди, — твердо сказал Андрей, все так же не повышая голос.
Он что, командовать учится? Я так сильно его вечером задела?
Несмело подошла ближе.
— Еще ближе, — меня мягко подтянули вплотную.
— Куда уж ближе, — выдохнула, вновь оказавшись в объятьях мужа.
Чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось запрокинуть лицо. Медленно во мне зародилось тепло.
— Так в самый раз, — прошептал муж, наклонившись ко мне.
— И что дальше?
Я сглотнула, а у самой взгляд скользнул по его губам. Вспомнилось мое удачное падение и шальная мысль — поцеловать своего пленника. Только вот здравый смысл вовремя подсказал, что поцелуем все не ограничится. Даже с моей стороны, а про мужчину и говорить не стоило.
— А, вот что, — он накрыл мой рот губами, требуя поцелуя.
От неожиданности я, кажется, пискнула. Сперва подумала оттолкнуть, но сама уже отвечала на поцелуй. И где-то на задворках еще не до конца проснувшегося сознания пробежала мысль, что что-то не так.
Это не игра на публику. И не потому, что этой самой публики нет, а потому, что я сама этого хочу. Непросто хочу. Мне нравится этот мужчина! И нравится так, что скоро вся логика и невозмутимость не смогут совладать с проснувшимися чувствами.
Глава 13
Мария
Не скажу, что трудовая мне нужна была именно сегодня, да и расчет тоже не столь необходим прямо сейчас. Но как вчера Андрей спасался бегством из четырех стен, так и я сегодня убежала, постыдно боясь своих же желаний.
Только идти в офис и видеть бывших коллег даже и пяти минут не хотелось. А звонить и увозить ключи — тем более. И я тянула, как могла. Устроилась в Маке не так далеко от прежней работы, и пила кофе, решая другую задачку.
Севший тогда телефон прервал разговор с мамой. А в водовороте событий, последовавших после той грозы, я и не подумала ей позвонить. Вспомнила только вчера, когда Андрей рассматривал фотографию. Теперь же я с ужасом осознавала, что меня ждет.
Ох, что я ей скажу? А папе? Да, главное, папе. А то он у меня взрывной, это неспокойная и сдержанная мама. С отцом точно без жертв не обойтись. А если и для мамы все это окажется чересчур, ох…
Дотянулась до телефона и набрала мамин номер. Сдаваться так сразу, куда еще тянуть?
— Машенька! — очень быстро ответила та, и я почувствовала угрызения совести.
Ведь напугала. И как напугала, добавила беспокойства, а сама так и не перезвонила.
А она разве позвонит при отце? Нет, не будет. Отец, как услышит, еще сорвется, и что будет в итоге непонятно. Вот и умела мама хранить невозмутимость, чтоб мужа уберечь от безумных поступков. Пока не разберется, она и не скажет ничего. А, разобравшись, скажет так, чтоб не вызвать ураган. Откуда у нее такая мудрость не знаю.
Ее мать, мою вторую бабушку, я не знала и не помнила. Но, говорят, я характером вся в нее. Кто их знает, все может быть.
— Привет, мам, — слезы сами выступили на глазах.
— Да. Что же ты, бестолковая?! Совсем совесть потеряла! — тут же взревела родительница, когда, наконец, смогла вздохнуть с облегчением.
Вот и настал черед учить меня, такую непутевую, жизни.
— Пропала, а мне что прикажешь делать? Вот сказала бы отцу, и сама бы потом его унимала!
— Все хорошо мам, — я улыбнулась, представив гнев папы на Влада, такое унять – нелегкая задачка.
— Да что ж хорошего-то? Бросили, с работы выгнали, еще жить негде! — начала было мама, помня, что я ей тогда сказала.
— Все хорошо, мам. Жить есть где, меня приютили, да и в обиду не дадут, — уклончиво ответила, пока боясь сознаться в том, кто же этот благодетель, а про штамп в паспорте и вовсе промолчала.
— Неужели, Оля? Ну, слава Богу.
— Не Оля, но не беспокойся, — опровергла неверную догадку, но тут же успокоила: — Мам, правда, все хорошо. А еще я Влада видела, — решила поделиться открытием.
— И что же? Извинился?
— Нет, мам. Даже не подумал. Да и куда там, ему сейчас не до меня. У него другая, да все мне простить не может, что я по нему не убиваюсь.
— Ах, вот же кобелина, — разозлилась мать.
— Да ладно, мам. Не единственный, пусть катится, — отмахнулась, окончательно понимая, что и обиды-то не осталась.
