Ирина Мясникова - Возможны варианты
В дело вмешались родители Давыдовой, вернее, папа. Мама так и не смогла смириться с нетрудовыми, по ее мнению, доходами дочери. Даже заявила, что дочери у нее теперь нет. Однако папа, наоборот, ничего плохого в деятельности Давыдовой не углядел и сказал, что не потерпит, чтоб его умная дочь работала уборщицей или дворником. Он устроил обмен их с матерью квартиры, в результате которого у Давыдовой появилась своя собственная комната в большой коммунальной квартире, заселенной в основном молодыми семьями. Ремонт делали всей компанией: Шестопалов, Максимов и даже та самая замечательная Лиля. Покрасили потолок, поклеили обои и покрыли лаком пол. Получилось замечательно.
– Ну вот, теперь есть куда Степана принести! – довольно сказала Давыдова, оглядывая свою новую хоромину.
– Какого такого Степана? – удивился Шестопалов.
Давыдова похлопала себя по животу:
– У меня, ребята, в животе сидит замечательный парень. Мой сын Степан!
Шестопалов непроизвольно разинул рот и вытаращил глаза.
– Ой, как здорово! – Лиля захлопала в ладоши.
– Чего здорового? – строго спросил Максимов. – А кто отец?
– Да какая разница! – рассмеялась Давыдова. – Я Степану буду и мать и отец в одном флаконе.
– Мать-одиночка, что ли? – опять поинтересовался Максимов.
– Ну да!
– Я знаю, это непорочное зачатие! – сказала Лиля, с любовью поглядев на Шестопалова.
Давыдова по этому взгляду сразу поняла, что у Шестопалова с Лилей все уже было, и порадовалась, уж очень они подходили друг другу. Оба пухлые и добродушные.
– Знаю я это непорочное зачатие! – возмутился Шестопалов. – Одного Максом зовут, а другого Стасом.
– Ты, Надька, дурью-то не майся, скажи, кто отец! Мы с ним быстро разберемся по комсомольской линии, вмиг жениться побежит! – сурово объявил Максимов.
– Сдурел, что ли? Толик, неужели ты мог себе представить, что кто-то не захочет на мне жениться? – удивилась Давыдова.
– Действительно, странно, – согласился с ней Максимов. – Давыдова, поясни-ка друзьям свое поведение.
– Я хочу быть матерью-одиночкой. Ясно вам?
– Ясно, но почему? – удивилась Лиля.
– Потому что мне пора рожать Степана, я все рассчитала. Сейчас диплом защищаю, выхожу на работу – и сразу в декрет. Бар-то наш в связи окончанием учебы прикрывается, а жить на что-то надо. Игорь, молодец, оверлок достал. – Она кивнула в сторону замысловатой машинки, стоящей у окна. – Надо производство штанов налаживать. Хорошо б еще нам всем в одно предприятие распределиться. Или ты, Толик, по комсомольской линии попрешься?
– Попрусь обязательно, только это нашему предпринимательству не помешает, а, наоборот, поможет. Новые возможности откроются. Только я в толк не возьму, почему тебе замужество-то помешает?
– А зачем? Сажать себе на шею балбеса с инженерной зарплатой, который жрет больше, чем домой приносит, да еще убирай за ним, стирай и гладь. На хрена, спрашивается?
При этих словах Давыдовой Лиля плотнее прижалась к Шестопалову и встревоженно поглядела ему в глаза.
– Слушай, а если он будет деньги нормальные зарабатывать?
– А в этом случае я не хочу от него и его денег зависеть. Они ж, знаете, балбесы эти, нынче здесь, завтра – там!
– Где там? – поинтересовался Максимов.
– Ну, не знаю, за границу, например, уедет, и пишите письма мелким почерком.
Максимов и Шестопалов переглянулись. Шестопалов потрогал у Давыдовой лоб:
– Ты не заболела, Надюша? Почему ты заранее какие-то гадости от людей ждешь? Ты ж не знаешь, что дальше будет?
– Знаю, ничего хорошего. Во всяком случае, до тех пор, пока я своего настоящего мужчину не встречу. Я его еще не встретила, это факт. А рожать пора.
Степка родился в апреле. По этому поводу Давыдова даже помирилась с мамой. Та, вместе с отцом, вся в слезах, приехала встречать Давыдову из роддома. К этому моменту Давыдова уже наладила производство своих замечательных штанов. Даже удалось прикупить еще один оверлок. Штаны шили в основном такие же матери-одиночки. Одна жила этажом выше и знала всех одиноких матерей в округе. Девчонкам нужны были деньги, и они трудились не разгибая спины. Давыдова работала наравне со всеми. Штаны шли нарасхват. Ими торговали предприимчивый Макс, Шестопалов и комсомольский Максимов. Сидя за машинкой, Давыдова не раз вспоминала слова матери о том, что она будет работать на швейной фабрике и пришивать воротничок. Конечно, никакой воротничок она не пришивала. Она кроила ткань и выдавала девчонкам заготовки в виде простроченных клапанов для карманов и прочих ответственных деталей. Это была достаточно тяжелая работа, но она обеспечивала Давыдовой очень приличный заработок.
Когда началась перестройка, в страну сплошным потоком хлынули разные штаны и прочие колониальные товары. Тем не менее штаны их подпольной фабрики продолжали пользоваться спросом. За хорошее качество. Шестопалов и Давыдова уволились с работы и организовали свою собственную фирму. Штаны уже продавали в своем магазине, даже видеосалон учредили, да еще торговали съестным. Со временем подключились к компьютерной сборке и строительным работам. Максимов крутился при городской власти и оказывал предпринимателям всяческую поддержку, организовывал различные льготы и послабления. Естественно, за долю. Слава богу, было чем делиться! Давыдова уже перестала участвовать непосредственно в швейном производстве, переложив свои обязанности на ту самую толковую мать-одиночку, живущую этажом выше. В предприятии Давыдова теперь занималась учетом, контролем и распределением. Собственные доходы всех комбинаторов с началом перестройки и развитием собственного бизнеса существенно выросли. Давыдова даже обменяла свою комнату с большой доплатой на двухкомнатную квартиру. Квартира была в центре, ремонт делала бригада их с Шестопаловым предприятия.
Давыдова пригласила всех на новоселье. И Шестопалова с Лилей, и Толика Максимова с женой, и родителей. Когда гости уже разошлись и Давыдова стояла в прихожей, провожая родителей, мама вдруг с гордостью в голосе сказала:
– А все равно, что бы ты ни говорила, а комнату тебе выделили мы с отцом!
– Да я, собственно, ничего такого не говорю, – удивилась Давыдова. – Постойте-ка.
Она побежала в комнату, открыла ящик стола и достала оттуда пачку долларов.
– Вот, – сказала она, протягивая деньги маме. – На эти деньги сейчас можно купить очень хорошую комнату.
Мать переменилась в лице и отодвинулась от денег.
– Пап, только не обижайтесь, ладно? – Давыдова поняла, что сейчас получит не совсем нужную реакцию, и повернулась к отцу. – Я хочу, чтобы вы взяли эти деньги и как можно быстрей обменяли свою квартиру обратно. Только лучше прежней, в центре. А мои ребята вам ремонт сделают. Я заплачу.
