Людмила Белякова - Свадьба – навсегда! (сборник)
Утром Маринка, как бы ставя точку в происшествии, изменила кое-что в записной книжке своего мобильника – Викуля теперь шла под грифом «Горгулия». Пустяк, конечно, но все же.
Действительно, может, и вправду – что ни делается, все к лучшему. Отсутствие своих колес и невозможность ездить по выходным на «консумацию» Маринка с Димой использовали под учебу, но потом дала себя знать гулко звучавшая пустота холодильника.
– Так, надо звонить отцу, – мрачно констатировала Маринка, выложив на блюдечки и тарелочки разнообразные подсохшие кусочки и обрезочки. – Чё он о себе там думает?
– В конце этой недели стипуху дают, – пробормотал понятливый Дима, тщательно жевавший результаты раскопок. – Продержимся.
– Сейчас начало недели, Димон, – недовольно отозвалась Маринка. – У меня стиральный порошок кончился… Вон денег на мобильнике нет, и вообще… Мне в автобусе облом тереться. Тачка моя где?!
Не докушав завтрак, Маринка позвонила отцу.
– И чего? – поинтересовался Дима, переходя из кухни в гостиную.
– У папки трудности экономического характера, – задумчиво произнесла Маринка, кладя трубку. – Запчастей к фургону нет и шуршиков на запчасти нет… А кредит брать не хочет – там проценты ломовые.
– Я его понимаю, – вздохнул Дима, неплохо знавший банковское дело, по крайней мере в теории.
Маринка меж тем так и сидела с телефоном в руке, и глаза ее перебегали с предмета на предмет, будто она размышляла, что из обстановки загнать теть Даше.
– Так, ладно, поехали учиться. А там видно будет.
– Конечно, дорогая. Как скажешь.
После третьей пары Маринка нашла Диму в его корпусе. Вообще-то заходить туда она воздерживалась, чтобы не встречаться с горестными глазами свекрови, все еще дожидающейся погибели единственного сына и, похоже, не могшей простить Маринке, что Дима до сих пор жив и даже доволен своей участью.
– Сейчас подъедем к папке в гараж, – сказала она. – Ты как, не очень замотанный?
– Да нет… Что вообще происходит? А что, машину починили?
– Как раз наоборот… Поехали.
На попутке они добрались до гаража.
– Во, пап, а если я на себя беспроцентный кредит сделаю? Поделишься дензнаками? А то у нас с Димоном сейчас пора стремная. Подрабатывать некогда, а кушать охота. Ну, тыщонок двадцать? Лучше ведь родному ребенку заплатить, чем барыгам, разве нет?
Не совсем понимавший происходившее, отец рассматривал родное дитя не то чтобы с подозрением, но с повышенным интересом.
– Ладно… Триста тысяч достать сможешь? На годик?
– Легко! – чирикнула Маринка. – Но чтоб моя тачка была как штык! – Папа с сомнением надул щеки. – Я не могу за кредитом на автобусе ехать! Драйва не будет… Это не обсуждается. Дима, пошли!
Дима, не сказавший ни единого слова за все время визита в пещеру родича, послушно пошел за ней.
– А как ты это делать будешь, Марин? – все-таки спросил Дима, пока они во влажных апрельских сумерках ждали какой-нибудь транспорт. – Ну, этот беспроцентный?
– Ну, во-первых, не я, а мы, – небрежно ответила Маринка. – А во-вторых, как всегда – поедем и возьмем. Завтра ведь среда? – Дима кивнул. – Значит, в городском ЗАГСе расписывают. Вот и пойдут молодожены, пойдут! Пой-ду-ут!..
Маринка скорчила гнусную гримасу, явно изображая оживших мертвецов, но тут подкатила маршрутка, и представление пришлось отложить до дома.
Утренние занятия пришлось оставить за бортом – у них были дела поважнее.
– Одевайся, щас машина придет, – скомандовала Маринка.
– Какая машина, любимая? – не понял сонный Дима.
– Наша. Ребята пригонят, и сразу едем брать банк.
– А-а… нам разве дадут? Мы ж без… только если…
– Дадут! – нервно выдохнула Маринка. – Нам – дадут! Мы – новобрачные!.. А не дадут, так не дадут… Машина же на ходу? – Дима нерешительно кивнул. – А с папулей я договорюсь. Одевайся, я сказала!
Дима с готовностью метнулся в гардеробную; с улицы послышался по-весеннему зычный вой автомобиля.
– Ага! – довольно рыкнула Маринка, выпадая из здания банка. – Дали! Дали же! У-и-и! Они дали, а мы взяли!
– Ага! Попутно возьмем еще телеграф и си-бемоль!
Действительно, им, как перспективным в смысле прироста населения молодоженам, дали триста тысяч на хорошую жизнь. Даже не обратили внимание на дату регистрации… А все эти их радостные, умеренно громкие клики, трогательное держание за ручки, нежные взгляды и улыбки… Дама, выписывавшая им документы, пару раз даже окликала их: «Молодые люди, я здесь! Подпишите вот тут и тут!.. И еще тут!» И тоже расслабленно улыбалась… Самой «капусты» на руки не дали, обещав сделать особую банковскую карточку, но это уже не имело значения.
– Славно ты все это проделала, дорогая! – восхищенно сказал Дима, когда они выезжали с парковки.
– Ну да, – ответила Маринка, что-то усиленно соображая. – Заедем, что ли, в «Копейку»? А то на ужин ничего нет.
Городских магазинов они не посещали, тем более по выходным, во избежание неожиданных встреч с знакомыми. Но сейчас, в среду, таковые были, по всей вероятности, на работе или учебе, так что можно было возобновить свою бурную деятельность.
Маринка с Димой, наклеив свои обычные мины, счастливые, чуть смущенные и нежные, шагнули за порог супермаркета. И замерли на пороге…
Им навстречу шла точно такая же парочка – жених при бабочке и невеста в фате. И ничего бы в этом не было уж вовсе из ряда вон выходящего – мало ли, день регистрации все-таки. Посмеялись бы, столкнувшись нос к носу, да и разошлись. Да! Но в невесте, приглядевшись, Маринка с Димой узнали… Викушу! Ну да, старшую Маринкину сестрицу…
Оба, и невеста и жених, перли пред собой нехилые тележки с провиантом и заговорщицки переглядывались: ну, как мы? Прет! На прилипших к полу Маринку с Димой они пока не обратили внимания. Все ворковали, «молодожены»…
– Так, – прохрипела Маринка. – А зря я тогда насчет утюжка тебя не послушала, Димон… Ох, зря!
Сам Дима молчал, тупо наблюдая, как приближаются ничего не подозревающие конкуренты. И вот они уже не могли не столкнуться.
– А ну, сестричка, улыбочку! – звонко скомандовала Маринка, ловя парочку в фотокамеру мобильника. – Для истории!.. Вот мамка-то удивится! Нашелся, наконец, придурок, что тебя замуж взял! А она и не знала… Улет!
– Акх, – сухо кашлянула Викуша и, резко затормозив, налетела на свою тележку, из которой выскользнул и шлепнулся на кафель толстой гусеницей бисквитный рулет.
Ее «жених», усиленно моргая, переводил взгляд с одного на другого. Люди оглядывались на них, недоуменно пожимали плечами, хихикали, а они все стояли по-дурацки и пялились друг на друга.
Маринка, вроде и не терявшая присутствия духа, сделав еще и панораму торгового зала, отключила трубку и, ласково улыбнувшись, процедила:
