Татьяна Алюшина - Моя нечаянная радость
И началась молитва…
Не началась – творилась! Какая-то нереально высокая и одухотворенная – тихий, но фантастически сильный по насыщенности, голос Никона поднимался вверх к куполам и звенел чистотой, и что-то невероятное происходило в груди и в душе у Майки – ей казалось, что ее сознание вышло из тела, освободилось от оков условности и устремляется куда-то ввысь, туда, к куполам и выше-выше за летящим голосом Никона, и Богородица смотрит прямо ей в глаза, в сердце, в душу и грустит о ее бедах и прощает, и наставляет, и знает все, что было и что будет с ней…
И горло перехватывало от невероятной силы ощущений, и щемило от красоты и выси сердце, а слезы безостановочно катились из ее глаз…
И вдруг молитва закончилась, и на Майю обрушилась тишина. Майка стояла, не отрываясь, смотрела в глаза Богородицы, и слезы катились и катились по ее щекам…
– Душа чистится, – улыбнулся ей Старец Никон и протянул бумажный платочек: – Ты поплачь, дитя, пусть все пустое выйдет.
Майка говорить не могла, кивнула и, приняв из его рук платочек, утерла слезы с лица и, повернувшись, посмотрела на Батардина. Он вызывал у нее ощущение странной силы: доброй ли, разрушительной ли, непонятно – стоял бледный, сосредоточенный, отстраненный, словно был не здесь, и никаких эмоций на его лице не отражалось, и при этом в нем чувствовалось неимоверное напряжение.
– Вы постойте у иконы, – наставлял Старец. – Свечки поставьте себе за здравие и во славу Матери Божьей, – и протянул каждому из них по две свечи. – А после и поговорим.
Майе казалось, что у нее не осталось больше никаких душевных сил молиться или просить о чем-то – все улетело в ту неведомую высоту под купол. И сильно удивилась, поняв, что поджигая от других и ставя свечки, читает негромко Богородичную молитву, и словно теплеет внутри, отпускает.
Она не смотрела, что там и как делает мужчина рядом, снова глядела в живые глаза Матери Божьей и мысленно рассказывает ей про свои страхи и про то, что последнее время все чаще думает и боится, что у нее вообще никогда не будет семьи и…
– Ну, идем, девица, – прервал внутренний монолог Майи Старец, положив руку ей на плечо, – вон там присядем и поговорим. – И повернулся к Батардину: – А ты помолись пока, расскажи Богородице, не скрывая, все, что болит и мучает, она услышит.
И, держась за плечо Майи, повел ее к лавке у входа в церковь. Сел сам, усадил ее рядом и заговорил, посмотрев на девушку и светло улыбнувшись:
– Знаю я твою напасть, но ты уж сама поведай, что привело тебя в Пустонь к Никону.
– У меня, отче, страх странный, как болезнь, – принялась объяснять Майка почти шепотом от стыда из-за такой глупой проблемы. – Как только подходит дело к свадьбе, я впадаю в страшную панику и начинаются приступы удушья, а в женихе вдруг вижу все самое плохое и уже не могу с ним даже разговаривать, настолько он мне становится неприятен. Один раз из-за свадьбы воспаление легких получила, так представляете, радовалась, что замуж не придется выходить. И так уже три раза произошло. Это только те случаи, которые дошли практически до свадьбы. А сколько раз бывало, что нравится мне человек и как только он начинает говорить о свадьбе, то сразу становится мне неприятен и меня аж подташнивает в его присутствии. – Она вздохнула тягостно и повинилась уж совсем, чувствуя себя последней обманщицей: – Только это все неважно, отец Никон, подумаешь, какая-то странная напасть. Мне стыдно и неудобно, что вы меня выбрали для беседы. Моя проблема такая ерунда по сравнению с тем, с чем к вам люди приехали, какие у них ужасные беды, болезни и горести. Вот им помощь точно нужна, а я, что…
– Кому нужна помощь, тот ее и получит, – перебил ее Старец строго. – Господу оно видней, и не нам с Ним спорить. А кому отмерены страдания, тот их полной мерой и примет. Кому знать, что человек совершил, заслужив болезни страшные, как не Ему. Господь и помыслы целует, но Господь и за помыслы наказует. Страшные мысли так же разрушительны, как и дела. А что касается твоей напасти, так нет в ней ничего больного и удивительного.
– А как же? – растерялась Майка.
– А вот так, – усмехнулся Старец Никон в седые усы. – Душа твоя устремлена к любви истинной, Богом данной, к половинке своей и знает и чувствует точно, что она есть для тебя в жизни. Вот душа и корчится в муках тяжких и страдает, когда не истинный суженый тебя под венец вести собирается, и болеет от этого.
– Так где же того суженого найдешь-то? – пораженно пожаловалась Майка. – Что теперь, так методом научного тыка и искать: если тошнит и задыхаюсь, значит, не он, а если все хорошо и спокойно, то точно попала по адресу и вот он, единственный?
– Но сейчас-то ты замужем, и я что-то не заметил, чтобы ты задыхалась и пыталась сбежать куда? – тихонько посмеялся Никон.
– А-а-а… – обалдела Майка и непроизвольно посмотрела туда, где у иконы стоял Матвей Батардин. – Но это же… – попыталась что-то объяснить она.
– Понимаю, – кивнул Никон. – Хочешь сказать, что это не настоящий брак, а вынужденный, невзаправдошний, только чтобы к Богородице попасть.
– Ну да, – засмущалась Майя, так он это произнес с неким порицанием в голосе, что ли, или ей только показалось.
– Пути Господни неисповедимы, милая, – вздохнул Старец Никон, – но какой бы ваш брак ни был, а ты без страха и болезни замуж вышла и вроде как отвращение к мужу не испытываешь. – И спросил, прищурившись хитро: – Ему хотела помочь?
– Да, батюшка Никон, – кивнула Майка и снова посмотрела на замершую неподвижно у Иконы мужскую фигуру. – Ему очень к вам надо, у него какая-то беда совсем тяжелая, он не говорит, конечно, но это и так видно.
– С бедой этой он справится, – задумчиво произнес Старец и тоже посмотрел на Матвея. – Хуже то, что за ней он другой своей проблемы не видит. Да и счастья тоже. Но он сильный, выправится. – Помолчал, а потом снова перевел взгляд на Майку и улыбнулся ей. – Ничего больше не бойся и не пугайся, и семья у тебя будет, и счастье сложится. Иди, постой еще у Иконы, поговори с ней, а его позови ко мне.
Майка поднялась, наклонилась к Старцу, сложив ладони для благословения, Никон перекрестил, благословил, и она заспешила к Иконе.
– Он вас зовет, – тихо сказала она Батардину, подойдя к нему сзади.
Тот кивнул и широким шагом направился к Старцу. Сколько они говорили, Майя не заметила, полностью погрузившись в свой разговор с Богородицей и выпав из времени и пространства. Она была абсолютно уверена, что слышит тихий голос Матери Божьей, отвечающей и наставляющей ее, и высказала все свои страхи и мечты, даже самые потаенные, скрываемые ото всех, и чувствовала этот тихий ответ и то, что в ней неотвратимо меняется что-то… и что прежней она уже не будет никогда…
