Тильда Лоренс - Гадюки в сиропе или Научи меня любить
– Надеялась, – кивнула Керри, глядя на родственника взглядом, полным раскаяния.
– Но потом все равно ввязалась в драку...
– Она первая начала. Я должна была за себя постоять.
– В принципе, правильно.
Дитрих не удержался и тяжело вздохнул.
О, времена! О, нравы! Куда катится мир?
– Ты на меня не обижаешься?
Ланц отрицательно покачал головой.
– Нет, не обижаюсь.
– Тогда почему уходишь?
– Я же сказал, хочу прогуляться.
– Точно?
– Точнее не бывает.
– И всё хорошо?
– Ребенок, не зли меня, – произнес Дитрих.
– Будет исполнено, – хмыкнула Керри, оставляя родственника в гордом одиночестве.
Спустя пару мгновений, до них с Эшли донесся стук двери, ударившейся о косяк. Дитрих, действительно, не стал сидеть дома, отдав предпочтение прогулке.
Они с Эшли остались наедине.
– Он всегда такой вспыльчивый, – вздохнула Дарк. – Прости. Это не со зла.
– Я давно привык к его мерзкому характеру, – махнул рукой Паркер. – И это меня совсем не смущает. Такие люди, как твой родственник, намного интереснее людей идеальных. В них есть некая изюминка. Приторная сладость – не самая лучшая характеристика для человека. Она раздражает обычно.
– То есть, ты на него не злишься?
– Совсем нет. Дитрих – это Дитрих. И он вряд ли изменится. Злиться на него бессмысленно.
– Раньше ты воспринимал его выпады в штыки.
– Раньше мы с ним не были друзьями.
– Я рада, что вы подружились, – произнесла Керри. – Правда, вспоминая зимнее приключение, все время подсознательно ожидаю, что после любой неосторожной фразы вы с Дитрихом броситесь в драку.
– В сравнении с тем, что было раньше, он уже не так вспыльчив. Можно сказать, что в нем что-то изменилось. Хотелось бы верить, что не сломалось, – вздохнул Эшли.
– Мне тоже хочется в это верить, – вздохнула девушка.
Не стоило уточнять, что же имел в виду Паркер. Несомненно, он говорил о событиях в школе, имевших трагичный финал.
Глядя на Дитриха, Керри иногда ловила себя на мысли, что он вполне возможно не столько изменился, сколько сломался. Паркер был не одинок в своих подозрениях.
Осознав, что обсуждение проблем Дитриха – не самая лучшая тема для разговоров, Керри решила больше тему не развивать. Эшли подумал о том же самом.
Провел пальцем по поврежденной губе девушки и поинтересовался заботливо:
– Всё ещё болит?
– Саднит немного.
– До свадьбы заживет, – хмыкнул Эшли.
– Если я снова с кем-нибудь не подерусь.
Паркер подался немного вперед, коснулся губами поврежденной губы девушки. Она жалостливо на него посмотрела, намекая, что нормально поцеловать его не получится, потому как губа все еще побаливает. Все же Эмили от души постаралась. Кто бы мог подумать, что в этой утонченной девушке столько злобы? Недаром говорят, что человек, находясь под влиянием злости, может горы свернуть. Эмили явно могла.
Когда их растащили в разные стороны, Бланш еще долго сыпала в адрес Керри отборной бранью, стараясь ударить, если не физически, то хотя бы морально, как можно больнее. В ход шли все возможные способы унизить. Эмили прошлась по росту Керри, по её внешности, по умственным способностям, а в итоге заключила, что долго девчонка рядом с Паркером не продержится, потому что такие простушки никого не способны очаровать. Если только на короткий срок. А потом очарование невинности рассеется, и ничего не останется. Эшли с его внешними данными быстро найдет себе замену, даже особых усилий прикладывать не придется.
Керри сделала вид, что обвинения и пожелания прошли мимо нее, а на деле снова впала в уныние. Отношения с Паркером до сих пор казались ей чем-то сказочным, нереальным.
Особенно в памяти отпечатались слова Эмили:
– Он красивый, а ты посредственность. Если он похож на мужскую вариацию куклы барби, то ты тянешь только на роль пупса.
Обидно было услышать подобное. Но, если задуматься... Всё – правда. От первого до последнего слова.
Вопреки всему Керри решила не сдаваться. Никакая она не посредственность, и её тоже можно любить. Любого человека на земле можно полюбить за что-то. Нужно только смотреть не на поверхности, а попытаться заглянуть вглубь. Понять, что скрывается внутри. Иногда результат может быть ошеломительным. Бывают люди, выставляющие свои хорошие качества напоказ, но вся их прелесть в итоге оказывается дешевой рекламной акцией, а бывают те, кто не стремится продвинуть себя в человеческом многообразии, не вешает на себя ярлыки и не привлекает внимание. Все считают его изгоем, а в итоге он оказывается хорошим человеком. Вот такой парадокс личности.
Керри не относила себя ни к первой, ни ко второй категории. Она просто жила так, как считала нужным, и надеялась, что у нее тоже обнаружатся качества, за которые окружающие смогут проникнуться к ней искренней симпатией.
– О чём задумалась? – вклинился в её мысли голос Паркера.
– О куклах, – сболтнула Керри.
– А? – недоверчиво переспросил Эшли.
Только сейчас Дарк поняла, что именно сказала. Со стороны выглядело довольно глупо. Большая девочка придается мечтам о детской забаве.
– О нас, – поправила саму себя Керри. – Мне тут сказали, что мы с тобой похожи на кукол.
– Эмили?
– Она самая.
– И каким же образом мы сопоставимы с куклами?
– Ты – Барби, я – пупс, – Дарк в точности передала слова Бланш Паркеру.
– Забавно, – протянул он, а потом все же не удержался и хохотнул.
Ему на ум никогда подобное сравнение не приходило.
– Тебя это сравнение не задело?
– Ни капельки. Только не говори, что из-за этого высказывания вы и сцепились.
– Нет. Это она на прощание выдала.
– Не обращай внимания, – посоветовал Эшли. – Оно того не стоит.
– Я и не обращаю.
– Правильно. Все равно мы в ближайшее время уезжаем. Не стоит забивать себе голову всякой ерундой. Лучше думай о поездке. Скажи, только честно, ты сильно переживаешь?
– А ты? – вопросом на вопрос ответила Керри.
Обсуждение, перешедшее на другую тему, давало девушке уверенность в себе. Говорить об Эмили было неприятно, но Дарк в этом никогда не призналась бы. Не хотелось заработать репутацию человека, убегающего от ответственных разговоров. Перед Паркером стыдно ударить в грязь лицом. Вот она и держала марку. Старалась держать.
Эшли с ответом медлил. Ему в своих слабостях не особенно признаваться хотелось. Он переживал. Не то, чтобы сильно, но все же время от времени ловил себя на мысли, что опасается этого тура. Руки не тряслись, сам он, подобно листу осины, не дрожал. Тем не менее, сказать, что спокоен, как удав, не мог. Все люди имеют тенденцию волноваться перед ответственным мероприятием. А концерт именно таким мероприятием и был. Не только для Паркера. Для всех музыкантов. Ответственность перед зрителями никто не отменял. Она есть всегда.
