Вика Милай - Re:мейк
Он обращался к Серафиме Петровне:
– Я же, главное, отлучился в поселок буквально на полчаса за продуктами. Орлов уезжал, ну и меня захватил.
– Паша, да что случилось-то?
Серафима Петровна – его жена, – догадалась я. Было в них едва уловимое сходство, которое накладывает многолетний брак.
– Леденев тут как тут, понимаешь, цап мою лапочку и улетел, – причитал старичок. – Я ему русским языком объяснил – покатушник тебя дожидается. Он до сих пор в машине сидит. Ну, я ему покажу. Лапочка, тебя же никто даже не предупредил, что ты на самолете полетишь. А если бы тебе стало плохо?
– Да ничего страшного, мне понравилось, – я попыталась успокоить его. – Решила, что всех новичков сначала на самолете катают, для ознакомления.
– И заниматься у нас не передумала? – недоверчиво спросил он.
– Нет.
– Я ему покажу, суперпилоту, он у меня узнает, где, понимаешь, раки, я его научу, понимаешь, «ознакомлению»... – Он мелко потрясал в воздухе кулачками, словно бил в невидимые колокола.
У дверей Леденев крутил шлем в руках. В маленьком домике он казался большим и неповоротливым.
– Саныч, ну прости, виноват, – улыбался он. – Увидел девушку красивую, а ребята говорят: «Она тебя ждет». Как тут устоять? – Он игриво подмигнул, но, спохватившись, делано посерьезнел. – Мне вот только сейчас Бессонов все рассказал. – Андрей кивнул в сторону молодого паренька в спортивном костюме, который вошел следом. Бессонов едва доставал до плеча Леденеву, корчил гримасы – его, казалось, распирало от смеха.
Я готовилась защищать моего летчика, но старичка словно подменили.
Он надел очки, взял со стола газету и, разворачивая хрустящие листы, важно произнес, не глядя в сторону Леденеву:
– Ты вот что. Потом поговорим, Андрей. Иди, там в сером «нисане» тебя ждет Михаил.
Когда за Леденевым закрылась дверь, он вздохнул, сбросил очки и принялся горячо убеждать собравшихся, что еще покажет ему. Серафима только рукой махнула: «Знаем мы...» – и ушла на кухню.
– Как он тебя покатал? Здорово? – спросил Павел Александрович, тоскливо оглянувшись на дверь.
– Да, мне понравилось.
– Хороший летчик, – с восхищением отозвался он.
– Хороший, – подтвердила Серафима, внося в комнату исходящую паром кастрюлю.
Скоро все, кто не был занят в полетах, собрались на обед. В доме стало тесно. Павел Александрович пригласил и меня, но я отказалась и вышла на улицу, надеясь еще раз, хотя бы издали увидеть Андрея, словно мои глаза, уставшие от резкого яркого света, отдыхали в сумраке, завидев его. Он помогал спрыгнуть с крыла грузному пассажиру. Рыжий пес заскулил у двери.
– Нормана не пускай в дом, – крикнула подошедшая Саша, направилась ко мне, – Серафима Петровна запретила. Крайний раз сосиски спер – всю связку. Ты как полетала?
– Хорошо.
– А я уломала Саныча, – она гордо вздернула подбородок, – так что скоро тоже полечу. Ветра нет. Вон, Леденев прилетел на моем «Яке». Ласточка моя, – девушка с нежностью посмотрела в сторону самолета.
Она подошла ко мне вплотную и принялась скороговоркой излагать такие точные и подробные характеристики конструкции самолета, которых я не заслуживала. От слов фюзеляж, лонжерон и шпангоуты мне становилось не по себе, и я терялась, как всегда, когда открывала капот своей неисправной машины, нашпигованной незнакомыми железками и трубочками. Едва я отступала на шаг, она на шаг приближалась, словно боялась, что какая-нибудь важная деталь ускользнет от моего внимания. Будто этот самолет – ее изобретение, а я – глава комиссии патентной экспертизы, от которого непосредственно зависит будущее ее детища. Она почти приперла меня к стене гаража. Я присела на корточки возле пса, Саша уселась рядом, не сводя с меня жадных горящих глаз.
– «Як-50» – он для соревнований, а пятьдесят второй создан именно для тренировок. За счет мощного двигателя он может выполнять самые головокружительные фигуры прямого и обратного пилотирования.
– О! Да, – горячо отозвалась я, совсем недавно испытавшая на себе высокий потенциал двигателя.
Саша меня не слышала.
– А с помощью современного пилотажно-на-вигационного оборудования он позволяет обучать полетам в сложных метеоусловиях и по дальним маршрутам, ну... – Саша немного замялась, словно прикидывала, посвящать ли меня во все тайны сразу, – относительно дальним, конечно...
Я видела краешек аэродрома из-за Сашиного плеча. Ветер стих, и оранжевый сачок безжизненно повис у полосы. Большое алое солнце садилось за лесом, неистово полыхая за верхушками деревьями. Я думала о том, как глупо и самоуверенно порой мы планируем свою жизнь, ставим цели, тратим силы и время на их достижение, а нами неуклюже играет случай. Еще вчера утром я и подумать не могла, что сегодня окажусь в сорока километрах от города на аэродроме и встречу мужчину, и буду счастлива просто видеть, как он идет мне навстречу, как снимает шлем и поправляет лямку на комбинезоне. И буду сидеть, почесывая пса за ухом, прислушиваясь к радости, разливающейся весенним соком по сосудам.
– Ты не обиделась на меня, что так получилось? – спросил он и присел рядом.
– Да нет, ну что ты.
– А я подумал, что ты больше к нам не приедешь. – Он смотрел в глаза внимательно и открыто, как Саша.
– Почему же, обязательно приеду.
– Но у тебя такой вид сердитый был, когда ты выбиралась из самолета. Я даже испугался.
– Я... нет... почему?
Я хотела добавить еще что-то, объяснить, что вовсе не рассердилась, и не была сердитая, как раз наоборот, но на крыльцо вышла Серафима и укоризненно покачала головой:
– Андрюша, ну стынет же все, иди скорее.
– Лечу, Серафимушка, – пропел он.
А я словно проснулась в чужом доме, оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь.
Я еще не знала, что так будет всегда: он сам и разговор с ним будет захватывать меня целиком – его слова, жесты я буду ловить и не видеть ничего вокруг.
Пес дернулся к двери, так что Саша едва успела удержать его за ошейник.
– Леденева здесь все любят, как я, видно, – пробормотала я в надежде скрыть смущение.
– Да, – неохотно ответила Саша. Будь у Леденева элероны, шпангоуты и фюзеляж, думаю, он интересовал бы ее куда больше, а так она бросила: – Старик в нем души не чает, – и ушла в домик.
Я не стала удерживать ее и расспрашивать о Леденеве, побоявшись обнаружить повышенный интерес. «Со временем сама все узнаю – решила я. – Даже если он женат, я же смогу видеть его».
Я тогда и не подумала, что в наших мечтах мы, порой, готовы довольствоваться малым, а, едва получив, тут же замахиваемся на большее. Нам всегда мало. В бессмысленном, изнурительном забеге от одного желания к другому мы проводим жизнь, не успевая и не желая насладиться тем, что имеем.
